кресле, с кем-нибудь разговаривает или просто дремлет.
Обычная слежка на улице, подслушивание телефонных разговоров не
давали результатов, и Хирано решил проникнуть в дом на улице Нагасаки. Это
было не слишком трудно сделать, так как днем в доме никого не было.
Сначала Хирано устроился под верандой, чтобы узнать, кто бывает у Зорге,
что здесь делают, о чем говорят. Хирано три дня и три ночи не вылезал
из-под веранды, но ничего не добился. Гости у Зорге не появлялись, только
дважды приходила молодая женщина, прибирала в доме и уходила.
На третьи сутки Хирано проник в дом, все осмотрел и тоже не обнаружил
ничего подозрительного. Сыщика поразило только обилие книг и статуэток в
комнате доктора. Среди книг было много старинных. Хирано не предполагал,
что европеец может этим интересоваться.
Осведомитель вернулся в полицию, написал отчет, из которого ничего
нельзя было установить. Доктор Зорге занимается только своими служебными
делами. Магнитофонная запись в "Империале" тоже ничего не дала: Зорге
болтал с приятелями о какой-то чепухе, не было даже намека на какую-либо
секретную информацию.
Шел октябрь с затяжными моросящими дождями.
Последнее время Рихарду часто нездоровилось, и он с трудом заставлял
себя подниматься с постели. Ночью его мучили кошмары и чаще один и тот же:
снова, теряя последние силы, висел он на проволоке под Верденом. Потом он
в госпитале, и кто-то склоняется над ним. Низко, низко...
- Сестра! - зовет он и открывает глаза.
С пробуждением исчезают кошмары прошлого. Нет ни Вердена, ни
госпиталя. Рихард лежит на тахте в своей комнате на улице Нагасаки. Вдоль
стен книги, древние манускрипты и восточные статуэтки, которые он собирает
годами. Это комната ученого-ориенталиста.
Над ним склонилась преданная ему Митико. На ней нарядное кимоно,
расшитое нежными оранжево-желтыми хризантемами, и широкий яркий пояс.
Рихард знает: Митико оделась так для него. Он улыбается ей. Но почему она
здесь? И лицо такое встревоженное.
- Ики-сан, вы говорили что-то во сне и стонали, - говорит вполголоса
Митико. - Вам нездоровится, Ики-сан? Я приготовила чай. Выпейте!..
У Рихарда страшно болела голова, видно опять начинался грипп.
Запахнув на груди пижаму, он потянулся за сигаретой. Митико взяла
настольную зажигалку, высекла огонь и протянула Зорге.
- Аригато, Митико!.. Спасибо! - Рихард глубоко затянулся сладковатым
дымом, откинул плед и спустил ноги с тахты.
Митико затопила печь - в хибачи горячо пылали угли, распространяя
тепло. И все же поверх пижамы Зорге накинул халат: его знобило.
Приятно, что Митико здесь... Но почему она нарушила их уговор?
Исии Ханако жила теперь у матери и редко появлялась у Рихарда.
Большую часть времени она проводила в пресс-центре - на Гинзе. Так решил
Зорге после того, как Исии вызывали в полицию. Полицейский инспектор
господин Мацунаги очень строго предупредил: она не должна общаться с
"лохматыми". Мацунаги называл так всех европейцев, и еще он называл их
"стеблями, выросшими в темноте" - за белый цвет кожи. Инспектор
выспрашивал у Исии, что делает Зорге, где он бывает, с кем встречается,
просил, чтобы она принесла его рукописи. Митико сказала - она ничего не
знает. Мацунаги предупредил, что об этом разговоре в полиции - немцу ни
слова.
Исии робко спросила, как же ей быть, ведь она служит у господина
Зорге. Полицейский инспектор ничего не ответил, только пробормотал себе
под нос:
"Знаем мы вашу службу..."
Конечно, Митико в тот же вечер рассказала обо всем Ики-сану. Он
сумрачно слушал рассказ Митико и все более негодовал. Вот когда он походил
на древнего японского божка из храма Камакура, олицетворяющего ярость!
Вскинутые брови, горящие глаза и жесткие складки около рта.
Зорге, прихрамывая, расхаживал по комнате, натыкаясь на книжные
полки, и, зажигая одну от другой, без конца курил сигареты.
- Видно, тебе все-таки придется уехать отсюда, Митико, - немного
успокоившись, сказал Рихард. - Скажи, ну что бы ты стала делать, если бы
я, предположим, умер, разбившись тогда на мотоцикле?.. Это же могло
случиться.
Рихард хотел подготовить Исии к тому, что могло произойти. Он много
думал о том, как оградить от опасности женщину, судьба которой не была ему
безразлична.
- Послушай, Митико, - сказал он в раздумье, - может быть, тебе выйти
замуж...
- Нет, нет!.. Не надо так говорить, Ики-сан. - Митико вскинула руки,
будто защищаясь. Глаза ее наполнились слезами. - Уж лучше на Михару...
Михара - вулкан, в кратер которого бросаются женщины, отвергнутые
любимым человеком. У Исии это сорвалось неожиданно. Она смутилась,
потупилась.
- При чем же здесь Михара, Митико? Я думаю о твоем счастье...
Поезжай, Митико, в Шанхай, поживи там, тем более что мне нужно кого-то
послать туда по делам. Я тоже приеду, покажу тебе город, мы вместе
поплывем по реке. - Он уговаривал ее, как ребенка.
- Но у меня нет паспорта, - возразила Исии. - Кто меня пустит в
Шанхай?.. Потом.., потом, я не хочу уезжать отсюда. Ведь вы не приедете в
Шанхай, Ики-сан.
- Но, понимаешь, здесь тебе нельзя оставаться... Этот разговор
происходил в августе - два месяца назад. Теперь она редко бывала на улице
Нагасаки.
Но почему же сегодня?..
- Что-нибудь случилось, Митико? - спросил он.
- Не знаю, Ики-сан, возможно, все это пустяки, но у меня тревожно на
сердце... Вчера опять вызывали в полицию. Я пришла рассказать... Здесь
кто-то был, посмотрите, - указала Митико на деревянную стремянку, которой
пользовался Зорге, доставая сверху нужные книги. На ступеньке виднелся
неясный след резиновой подошвы. Такой обуви Зорге никогда не носил...
Митико сказала, что такой же след она видела во дворе возле веранды.
Что надо этому человеку от Ики-сана?!
Рихард постарался успокоить встревоженную Исии: пустяки, вероятно
приходил электрик, это было на прошлой неделе. Конечно, он брал лестницу,
чтобы дотянуться до проводов. Исии знала: в пятницу, когда она убирала
комнату, этих следов не было... Но она не стала возражать Зорге, сделала
вид, будто его слова успокоили ее. Зачем огорчать Ики-сана? У него и без
того много забот. Ики-сан сам знает, что ему делать. Она только хотела
предупредить его.
Обстановка действительно была тревожной. Зорге чувствовал, что кольцо
вокруг него смыкается. Но сейчас он думал лишь об одном: только бы ничего
не случилось сегодня. Сегодня - решающий день, который подводит итог
многих лет труда разведчика. Несколько строк информации, что он передаст
вечером в Москву, окончательно подтвердят его категорический вывод:
Квантунская армия в этом году не нападет на советский Дальний Восток,
японская агрессия устремляется в сторону Южных морей. Япония, конечно, не
сможет воевать на два фронта. Стойкость России умерила пыл японских
милитаристов. Об этом сегодня надо сообщить в Центр, Именно сегодня!
Сейчас дорог каждый день, каждый час. Радио из Берлина, захлебываясь,
вопит о победах немецко-фашистской армии. Но может быть, войска из Сибири
успеют прийти на помощь Москве. Как бы Рихард хотел очутиться сейчас там,
в Подмосковье, чтобы драться с врагом открыто, не таясь! Рихарда давно
обещали отозвать из Японии. Теперь уже пора, Зорге считает свою работу
законченной. Сегодня он передаст сообщение, ради которого, собственно
говоря, провел здесь столько опасных и трудных лет.
К огорчению Исии, Рихард отказался от завтрака, выпил только чашку
крепкого чая. Сказал, что поест позже, в посольстве. Вечером сговорились
встретиться в "Рейнгольде": в сутолоке дел Рихард так и не отметил дня
своего рождения и годовщины их знакомства - уже шесть лет... А теперь
Митико пусть извинит, у него очень срочное дело...
Зорге попросил еще Исии убрать цветы на веранде, они уже завяли. Нет,
нет, свежих тоже не нужно. Пусть ваза останется пустой - та, что висит со
стороны улицы...
Рихард Зорге делал это, чтобы предупредить товарищей - он объявляет в
своем доме "карантин"...
Исии ушла, он слышал, как в передней она надевала свои гета, как
захлопнулась дверь и уже за окном деревянно простучали подошвы ее башмаков.
Рихард сел за работу - надо было зашифровать последнее сообщение
Одзаки. После тройной перепроверки оно, как всегда, оказалось совершенно
точным. Этот человек, вращавшийся в избранном кругу видных японских
политиков, был просто незаменим. Рихарду порой казалось, будто он сам
присутствовал на заседаниях Тайного совета в императорском дворце, сам
слышал наисекретнейшие разговоры о государственных делах Японии.
На днях Одзаки сообщил о заседании в резиденции премьер-министра.
Собрались в воскресенье совершенно секретно - принц Коноэ заранее
распорядился отпустить всех слуг. Ходзуми Одзаки пришлось самому
устраивать чай. Поэтому он несколько раз выходил из кабинета.
На совещании военно-морской министр адмирал Нагано сказал:
- Мы стоим на перекрестке дорог и должны решить вопрос в пользу мира
или войны.
Все высказались в пользу войны. Только Коноэ несколько заколебался.
- Я несу очень большую ответственность за войну в Китае, - медленно
произнес он, - война эта и сегодня, через четыре года, не дала
результатов. Мне трудно решиться на новую большую войну... Премьеру резко
возражал военный министр генерал Тодзио. Он сказал, что война нужна хотя
бы для поддержания боевого духа армии. Военный министр напомнил чьи-то
слова, сказанные в начале века, перед нападением на Россию: "Начните
стрелять, и выстрелы объединят нацию..."
Максимов Альберт
Русанов Владислав
Шилова Юлия
Прозоров Александр
Шилова Юлия
Сапковский Анджей