Чтение 38–й страницы книги ~Саранча~

чеченов - давить, а группировке, способной им противостоять, не мешать. И
хотя в ходе этих отношений Молодарчук получил от Колуна множество подарков,
никто, осведомленный о реальном положении дел, не решился бы предсказать, на
чью сторону станет мент в случае, скажем, конфликта бандита и губернатора.

- Говорят, Семен, ты скупаешь долги завода?

- Про меня много что говорят.

- С отсрочкой - не выйдет, - сообщил Молодарчук. - Пятьдесят - сейчас.
Пятьдесят - потом.

- Я не плачу за курицу, которую еще не ощипали, - ответил Колун.

Молодарчук снова срыгнул, озабоченно прислушался к внутреннему состоянию
и полез из-за стола. Колун остался его ждать, равнодушно потягивая
минералку. Бандит знал, что мент сейчас пойдет в туалет и там срыгнет
большую часть дармового обеда. А потом вернется за новой порцией.

Мент появился через три минуты, довольно утирая рукой мокрый рот. На
белоснежной скатерти его уже ждал изрядный десерт.

- Спиридон-то, знаешь, что вчера учудил? - спросил мент. - Барыгу
собственного подстрелил. За белого медведя его принял.

Колун молчал.

- Брать я его должен, Семен Семеныч, - устало сказал мент. - А то он,
неровен час, такое отмочит, что до самой Москвы пробьет...

- Я с ним сам побеседую, - мягко сказал Колун.

Они поглядели друг другу в глаза. Оба знали, что арест Спиридона мог
стать для Колуна катастрофой. Слишком много грязных заказов Спиридон
исполнял для крестного отца области, и слишком мало было шансов на то, что,
попав за решетку, Спиридон не начнет петь, что твой Паваротти. В какую
сторону повернутся мозги у Спиридона, если они у него еще остались, - не
знал никто.

- Сам так сам, - согласился Молодарчук с неизбежным требованием. - Как
наследство-то будем делить?

Колун достал из кармана ручку и нарисовал на салфетке два кружка. На
одном он написал: "Хаменка", на другом - "Вагонзавод". Посереди волнистой
линией провел речку Тару.

- Вот так, - сказал Колун.

Жирная черная линия, прочерченная им, пересекала Хаменку и Вагонзавод
пополам. Районы, прилегающие к "Заре", оказывались во владении Колуна.

- Вот так, - возразил начальник облУВД. Линия, прочерченная им, оставляла
"Зарю" в будущем владении ментовки.

- Так, как я нарисовал, - сказал Колун, - плюс тридцать процентов за
векселя.

- По рукам, - отозвался Молодарчук.

* * *

Весьегонское кладбище на окраине Тарска располагалось сразу за шоссе безо
всякой ограды. На автобусной остановке стояла старушка с дешевыми
пластиковыми цветами. День был будний, зарплаты у покупателей маленькие, и
старушка была одна.

Могила Игоря оказалась в дальнем конце главной аллеи, позади роскошных
обелисков, украшенных медальонами сравнительно молодых людей с характерным
прищуром глаз и короткой стрижкой. Валерий замедлил шаг, вглядываясь в даты
рождения и скупые посвящения товарищей по оружию. Обелисков было немало -
года три-четыре назад в Тарске шли нешуточные бои, прежде чем Колун остался
без соперников.

Цветов на могиле Игоря было явно меньше, чем вчера: видимо, их успели
подрастащить, на месте будущего памятника стоял большой деревянный крест с
венком и с эмалевым медальоном. С медальона на Валерия смотрел тот Игорь,
которого он видел последний раз месяц назад: испуганный молодой паренек со
взъерошенными волосами и удивленным взглядом.

Позавчера, когда на кладбище было шумно и людно, Валерию не хотелось
оставаться на похороны. Сегодня он пришел проститься с Игорем. Его ребята
деликатно рассылались в отдалении, шныряя между могилами и проверяя кладбище
на благонадежность: а вдруг еще кто, помимо покойного Лесько, вздумает
шмальнуть в назойливого московского гостя. Но все было тихо, только вегер
шумел в верхушках розовых сосен да журчал под уклон ручеек из талого снега,
пробивший себе руслице вдоль утоптанной в лед дорожки.

Валерий чувствовал, что Чердынский был прав: его слегка шатало, на свежем
воздухе голова мгновенно наполнилась какой-то звенящей пустотой. То ли рану
все-таки обработали некачественно, то ли он элементарно простыл, катаясь в
мокром снегу под пулями незадачливого киллера.

Где-то у дороги хлопнула дверца, послышались возбужденные голоса, и,
повернув голову, Сазан увидел, что к могиле идут двое: Виктория Львовна в
черной дешевой шубке и поддерживающий ее под локоток Санычев.

Валерий неторопливо встал и отошел за соседний памятник

Виктория Львовна наклонила изящную головку с тяжелым пышным шиньоном, и
Валерий заметил у нее на висках несколько седых волос. Наверное, еще неделю
назад этих седых волос не было. Она поискала взглядом какую-то табуреточку,
потом всхлипнула и буквально упала в руки директора. И разрыдалась в три
ручья.

- Ну что вы, - забормотал Санычев, - Виктория Львовна... Вика... Нельзя
же так... ну жизнь не кончилась... ты еще молодая, красивая...

Женщина плакала, закрыв глаза. Лицо ее вдруг стало совсем некрасивым и
старым. Директор обнял ее за плечи.

- Вика, перестань... Господи, я клянусь тебе, мы найдем этих упырей... Я
все сделаю, я обязательно...

Громко хрустнула ветка. Директор обернулся и увидел прохаживающегося за
соседней оградой Лешку Муху. Валерий выматерился про себя и шагнул из-за
памятника.

- А, это вы, - сказал Санычев.

- Валера, что с тобой? Ты плохо выглядишь, - озабоченно проговорила
Виктория Львовна.

- А что вы, собственно, здесь делаете? - спросил Санычев.

- То же, что и вы. Кстати, вы где машину оставили, Демьян Михайлович?

- У церкви. А что?

- Просто не вижу с вами охраны. Для директора, у которого только что
застрелили зама, это непозволительная роскошь.

Санычев пожал плечами.

- У меня есть охранник. Он остался в машине.

- Если он остался в машине, он не охранник, а хрен собачий. Между прочим,
у вас тут в Тарске наблюдается любопытная закономерность - киллеры у вас не
хуже, чем везде, а вот охранники определенно урюпинской сборки...

- Отойдем на минутку, - сказал директор.

Они отошли на середину аллеи, оставив Нетушкину у могилы сына. Директор
тоскливо оглянулся, глаза его с теплым вниманием скользнули по стройной
фигурке. Валерий с раздражением вспомнил слова Мирославы о том, что Демьян
Санычев любил водить в заводскую гостиницу девиц. Как успел выяснить Муха,
Санычев развелся еще на Урале, через пятнадцать лет весьма несчастливого,
шумного и бездетного брака. С тех пор он успел наплодить двух деток, матери
которых жили в подаренных им квартирах в центре Тарска и получали
ежемесячную стипендию.

Нестеренко заметил, что его ребята вели себя очень грамотно: четыре
человека рассредоточились по территории кладбища и, не мозоля глаза, в то же
время перекрывали все подходы к могиле.

- Я слышал, вы говорили с губернатором? - спросил Санычев.

- Да. Поинтересовался, за что он взъелся на завод.

- И что он вам сказал?

Голос директора внезапно сорвался.

- Занимался любимым ремеслом губернаторов - словоблудием. Кстати, насчет
таможни, евреев и Борщака - это правда?

- Вранье. Стопроцентное и абсолютное. Причем выдумано не три года, а
месяц назад, когда Афанасий зарегистрировался как кандидат. Распространяется
как бесплатное приложение с каждым сольным губернаторским выступлением.

Директор снова оглянулся на Викторию Львовну.

- Почему ты не сказал мне, что на завод претендует Колун?

- Я бы просил говорить мне "вы", Валерий Игоревич. Хотя бы потому, что я
старше на четверть века.

- Почему вы не сказали, что на завод претендует Колун?

- На завод претендует не только он.

- А кто еще?

- Ваш добрый знакомый Молодарчук. Или господин губернатор... Вся
губернская саранча... Вы не представляете, сколько появляется желающих
отхватить от очень прибыльного, но не очень крупного предприятия.

- Но вряд ли Молодарчук заказывал Игоря.

- А вы не задумывались над тем, Валерий, почему в вас стрелял именно
милиционер?

- Купленный Спиридоном.

- Да. Но тем не менее - милиционер. И заказ, насколько я понимаю, он мог
получить, по крайней мере, от двух сторон. Во-первых, от Спиридона. А
во-вторых, от своего официального начальства, которое, в случае выполнения
заказа, гарантировало ему защиту от неминуемого ареста...

Валерия слегка качнуло, он шарахнулся плечом о высокую сосну и тут же
грязно выругался.

- Что такое? - спросил Санычев.

- Да ничего, просто рану задело. Слушай, ты куда сейчас едешь?

- На завод Вику отвезу и на завод.

Валерий глянул на часы было восемь вечера.

- Я с тобой. Поговорить надо.

* * *

Вопреки ожиданиям Валерия, Санычев поехал в одной машине не с ним, а с
матерью Игоря. Несмотря на раннее время, потихоньку смеркалось: на небо
выползли тучи, из них повалил густой и мокрый не то дождь, не то снег, и
дорога за городом моментально превратилась в каток.

У самого дома Игоря Санычев вылез из машины и долго прощался с Викторией