Чтение 38–й страницы книги ~Все девушки любят бриллианты~

- А, я об этом слышал. Большевики снесли церковь - построили бассейн,
а нынешний ваш мэр осушил бассейн - и построил церковь. Где же вы теперь
плаваете?

Да, Том никогда не бывает серьезным! И сердиться на него невозможно.

Таня решительно потянула на себя дверь - тщетно. Церковь была
заперта.

- Постучи сильнее, - посоветовал Том.

- Сильнее - не нужно, - услышали они. Из боковой двери показался
молодой чернобровый священник.

- О, а вот это - мой контингент! - прошептала Татьяна Тому.

Она подошла к священнику и сказала по-русски:

- Батюшка, благословите!

***

- Танечка, что с тобой? - испуганно бросился к ней Том, когда она
вышла из церкви.

Татьяна не отвечала. У нее кружилась голова, перед глазами все плыло.

Что же все это означает?!

Она бессильно облокотилась на Тома и с трудом выговорила:

- Поехали быстрей в Париж! Он назначил мне встречу! Сегодня вечером.
И я хочу до нее все тебе рассказать.

***

Хотелось тишины.

Ильинский выехал на дачу один. Даже шофера отпустил.

Дорога петляла в яркой зелени. "Волга" (ничем внешне не отличимая от
обычных "волжанок", но собранная по спецзаказу - и с шестицилиндровым
крайслеровским движком) мягко вписывалась в повороты. Море горело синим.

Где-то тут, неподалеку от Косой Щели, эти уроды прятали чемоданчик.

Не надо было лезть в эту историю. Забыть нужно было о гребаных
побрякушках.

Все Шляга... А мне теперь расхлебывай. Шляга ведь простой, как
паровоз.

Им владеют яркие чувства. Замочить. Припугнуть. Наехать... А думать -
это не для него. И делать нестандартные ходы - не для него.

А сейчас - Павел Ильич это чувствовал - требовалось именно
нетривиальное решение.

Через пятнадцать минут он был на даче. Загнал "Волгу" в гараж. Сделал
себе джин с тоником и льдом. Вышел на балкон (размером с теннисный
корт).

Солнце опускалось в море. Под балконом волна, шипя, накатывалась на
его личный пляж. Пара зонтиков отбрасывала длинные тени.

Павел Ильич поставил ледяной стакан на стол и открыл досье.

Папочка, собранная на Ходасевича, оказалась тонкой. Все-таки
комитетчик - засекреченный человек!

Зато досье на Юлию Николаевну было обширным.

***

- Добудь мне дело Южнороссийской швейной фабрики! - Голос Валеры в
трубке был напряженным.

- Что? Который час? - просыпаясь, пробормотал Гаранян.

- Это очень срочно! Я тебя очень прошу: быстро достань мне дело!

- Валера! Пять утра!

- Я знаю. Но раз я звоню - ты ж понимаешь: это очень, очень важно!

- До вечера не терпит?

- До утра не терпит!

- Ну не ори... Подожди, возьму карандаш... Диктуй... Какого года?

Семьдесят девятого?.. Ладно... И не звони мне больше! Понял? Я сам
тебе позвоню...

- Очень срочно! Умоляю, дорогой, очень срочно!

***

Раннее ласковое утро.

Ради вот таких минут я и пашу всю жизнь. Восход. Море. Личный пляж.

Балкон, отделанный кар-рарским мрамором.

Ильинский только что проштудировал все досье на Юлию Николаевну.

В ее биографии оказались интересные моменты.

Ильинский почувствовал сердцебиение.

Неужели оно?

А что, надо проверить.

Павел Ильич достал сотовый телефон и набрал номер.

***

Звонок был междугородным.

Юлия Николаевна подскочила в постели в своей московской квартире.

Сердце колотилось. Телефон звонил, не переставая.

- Да! Да? - подскочила она к трубке. - Таня?!

- Привет, - раздался мужской голос. - Не узнаешь?

- Нет! Кто это? Что с Таней?

- Да ничего, ничего с ней.

Голос, искаженный расстоянием, казался смутно знакомым.

- Кто это говорит?

- Не узнаешь?

- Ты?!

- Я, я...

- Где ты?

- Там же, где и был. В могиле.

- Что?!

- Заслужил вот один звонок. А будешь себя хорошо вести - я тебя
навещу.

На противоположном конце провода бросили трубку.

Трубка выпала из рук Юлии Николаевны. Перед глазами все закружилось.

Она мягко осела на ковер.

Михаил Ефремович Шлягун мчался по трассе Южнороссийск - Краснодар.

- Берите ее! - коротко скомандовал он в мобильный телефон.

- Девчонку?

- А кого ж еще, твою-то мать! Живо!.. Шляга бросил телефонную трубку.

Рустама как под дых ударили. Где он сейчас может взять девку?

***

Гаранян понимал: не может столь спокойный человек, как Валера, по
пустякам звонить в пять утра. Дело, значит, очень для него важное и
безотлагательное.

И уже в одиннадцать они договорились встретиться с полковником
Ходасевичем на станции "Кузнецкий мост".

Со стороны их встреча свиданием не выглядела. Никто из спешащих по
платформе москвичей и "гостей столицы" не заметил, как один немолодой
человек обгоняет другого - старого, грузного, - а после их столкновения
синяя папочка из рук первого переходит в руки второму.

Юлия Николаевна очнулась через полчаса. В тот самый миг, когда ее
сознание переходило из обморочного забытья к реальности, она вдруг ясно
и ослепительно поняла все.

Догадка была яркой и обжигающей.

Юлия Николаевна бросилась к телефону и стала накручивать номер
Таниного мобильного. Телефон не отвечал.

***

Полковник Ходасевич, нарушая все правила конспирации, раскрыл папку
прямо на эскалаторе.

Ему было достаточно бегло просмотреть ее, чтобы понять: его догадка
была правильной.

Через десять минут он с Центрального телеграфа набирал номер
мобильного телефона Тани.

Телефон не отвечал.

Ходасевич стал названивать в ее гостиницу.

- Сожалею, но телефон в номере не отвечает, мсье.

Валера бессильно прислонился к стене междугородней кабинки.

***

Татьяна и Том очень быстро вернулись в гостиницу Анган-ле-Бена. Еще
быстрее собрали вещи и выписались. Портье-старичок на прощание
многозначительно пожелал им "удачи в личных делах"...

Казалось, что вокзал - вот он, рядом, а Таня никак не могла понять,
почему они все идут и идут... Она изо всех сил вцепилась в руку Тома -
сильно кружилась голова, и почему-то не хватало воздуха. Неужели она
заболела? В такой неподходящий момент?

Том вгляделся в ее бледное лицо и аккуратно высвободил свою руку:

- Подожди минуту, Танечка. Я сейчас поймаю такси.

- Не надо! I am fine! ( Я в порядке! (англ.)) - слабо запротестовала
она.

- В такси - тем более будешь "fine", - решительно сказал Том.

Он быстро нашел машину и приказал водителю: