Чтение 38–й страницы книги ~Утро

- Слушая ваше теоретизирование, я прихожу к выводу, что вы довольны
эпилогом, - замечаю я.

- Я всегда теоретизирую, дорогой мой. Хотя и не всегда вслух.
Неприятная привычка, но что поделаешь! Кое-кто грызет ногти, а я
теоретизирую.

- И все-таки этот эпилог...

- Лучший, чем можно было надеяться, - признает Уильям. - Мы думали,
что Райен удалится, как и Томас, а возможно, и раньше, чем Томас. Сами
знаете, что в таких случаях может быть много вариантов. Теория
вероятностей не предусматривает осложнений, и так далее.

- Выходит, вы не желали ему самого худшего?

- Наоборот. Смерть - это одна из форм помилования, Майкл. Лучше
умереть, чем мучиться. Однако позвольте спросить: а почему бы ему и не
помучиться? Почему не пройти через увольнение с поста, следствие,
процессы, травлю прессы, а уже потом отдохнуть в тюрьме? Почему он должен
умереть? Пусть поживет в постоянном напряжении сам, а с ним и тот старый
подонок, его отец.

Он снова притормаживает, и я вижу на краю шоссе знакомый стандартный
знак: вилка, нож и соответствующая цифра. Это означает, что вблизи
ресторан.

- Вы не проголодались?

- Ничуть.

- Я тоже, однако надо остановиться и подождать.

Сеймур резко сбавляет скорость и немного погодя сворачивает на
второстепенную дорогу, минует бензозаправочную станцию и останавливается
на противоположной стороне перед освещенным фасадом бара. Останавливается
и сразу же трогается дальше:

- Нет, тут многовато света и, наверное, очень людно.

- Считаете, что до сего времени есть опасность?

- Наоборот. Но человек никогда не знает...

Снова выезжаем на автостраду, и через несколько километров снова
сворачиваем, чтобы остановиться перед маленьким буфетом-клеткой из
алюминия и стекла. Тут почти безлюдно, что гарантирует нам хороший
наблюдательный пункт.

- Лучше было бы вообще не заходить сюда, - позволяю себе заметить я.

- Почему? Если что-то не в порядке, пусть мы это увидим сейчас, а не
на границе.

Заходим в бар и берем по чашке кофе и тоник - тут самообслуживание.
Становимся к столику за большой декоративной пальмой у окна. Пальма
частично прикрывает нас, не мешая наблюдать за входными дверями.

- Жаль, что нельзя поставить ближе "мерседес", - ворчит Сеймур. -
Чтоб он был у нас перед глазами.

- Боитесь, что с вашим автомобилем сделают то же самое, что и с
автомобилем Томаса?

- Не боюсь. Но человек никогда не знает...

На улице подъезжают и подъезжают автомобили, направляясь к соседней
бензозаправочной станции. А тут почти пусто - двое шоферов невдалеке от
нас пьют пиво, дальше - молодая пара с маленькой девочкой в тирольском
костюме, возле бара - двое работников бензостанции в ярко-желтых
комбинезонах.

- По-моему, вы чем-то подавлены, - констатирует Сеймур, выдыхая на
меня густую струйку дыма.

- Это вам кажется. Просто интересно: есть ли у вас, кроме оружия,
мысли, что-то реальное из оружия?

- Дорогой мой, не путайте меня с Муром.

- Но Мура же вы свалили не мыслью.

- Трудно свалить мыслью такую тварь, особенно сзади.

- Почему? Франк, например, считает...

- Мне известно, что считает Франк. Я прослушал ваш разговор. Один
невежда пытается что-то вытянуть из другого невежды - вот каково
содержание вашего разговора.

- Вы же знаете, что я не специалист в военных делах, Уильям.

- Я тоже. Но можно хоть иногда просматривать газеты.

Сеймур машинально качает на пальце брелок с ключом, большой брелок в
форме серебряного всадника в золотом кольце, и не видит, что уже стал
объектом пристального внимания. Девочка в тирольском наряде подошла к
нашему столу и с интересом смотрит на блестящего всадника, что качается на
пальце Уильяма.

Наконец американец замечает ребенка, чуть заметно улыбается и
подносит брелок к блестящим темным глазкам.

- Тебе нравится?

Девочка стесняется, глотает слюну, потом шепчет:

- Нравится!

Сеймур снимает брелок с кольца и подает ей:

- Тогда возьми...

Девочка какое-то мгновение колеблется, словно боится, что это шутка,
потом хватает игрушку и бежит к родителям.

- Вы, наверное, любите детей?

- Кто же их не любит.

- А я думал...

- Да, да, знаю: думаете, что если я аномалия... А разве вы не любите
маленьких медвежат? Они просто фантастические, словно пушистые мячики. Но
только пока маленькие, пока еще не стали хищниками. Дети - это еще не
хищники, Майкл, пока что нет. Когда смотришь на них, кажется, у них есть
все основания вырасти лучшими, чем мы, но этого не будет. Ведь воспитываем
их мы, делаем такими же, как сами.

Он допивает кофе, и какое-то время мы молчим, наблюдая за входом и за
автомобилями, что проезжают мимо. Муж с женой и ребенком выходят, любезно
кивнув нам. Двое шоферов идут к стойке обменять пустые бутылки на полные.

- Задождило, - сообщает Уильям.

- Я это вижу и без него. Тяжелые капли редко падают на асфальт в
зеленом свете неоновых букв. Но вот капли стали падать чаще, проходит
несколько минут, и дождь уже льет как из ведра, по асфальту бегут длинные
зеленые струйки.

- Значит, все идет хорошо, - говорю я себе, чувствуя облегчение.
Возможно, это неразумно, но издавна уверовал: если погода изменится, мои
дела наладятся. - Не понял вот, почему вы назвали меня невеждой, -
интересуюсь я. - Возможно, имели в виду, что разговоры об этой программе
"Спирит" лишь пустая болтовня?

- Известно, что не пустая болтовня. Если бы это было так, вы бы не
подпаивали Франка и не расспрашивали о ней. К вашему несчастью, Франк не
знает об этой программе ничего определенного, как, кстати, и я. Ну а что
касается элементарных вещей, то о них сообщалось в прессе, хоть и не
упоминалась никакая программа.

- Я не читал. Углубился в финансовую страничку...

- Вам и не надо читать, разве что для самообразования. Информация
всегда соответствующим образом фильтруется. Важно, что если мы не
уничтожим друг друга атомными бомбами, то непременно постигнем скрытые
механизмы мысли. И что бы там ни болтал ваш Франк - это совсем не
качественный скачок, а все то же самое: гений разрушения как наивысшее
проявление человека! Скорпион, который погибнет от собственного жала.

Он смотрит на часы.

- Кажется, можно трогаться.

Ночь на улице озвучена шумом дождя. "Мерседес" стоит на том же месте,
где мы его оставили.

- Будем надеяться, что нам не успели подложить бомбу, - бросаю я,
когда мы бежим под дождем к автомобилю.

- Про бомбу не знаю, но этот тип стал так, что мы вряд ли выедем, -
замечает Сеймур.

Впритык за "мерседесом" пристроилась грузовая машина с огромным
фургоном; нечего и думать продвинуть ее. А тип, про которого упомянул
Уильям, стал впереди, прижав свой "фольксваген" почти к бамперу нашего
автомобиля, а сам, конечно же, скрылся.

- Он поставил его на ручной тормоз, - констатирует американец, делая
попытку оттащить "фольксваген" немного вперед. - Не знаю, как мы
выберемся...

- Не выберетесь, мистер, - звучат у нас за спиной чей-то голос. - На
этот раз уже не выберетесь.

Оборачиваюсь, чтобы убедиться, что это голос того бесцветного мужчины
- Добса. Рядом с ним стоит какой-то незнакомец. В руках у них пистолеты с
глушителями.

- Заберите свои утюги, - спокойно говорит Сеймур.

- Сделаем и это, но сперва заберем вас, - отвечает Добс. Юмор
специфический, присущий полицейским и мелким гангстерам.

Они упирают нам в спины пистолеты, подсказывая, что надо идти.

Ночной мрак, лепет дождя, безлюдная стоянка и ко всему еще и
пистолеты... Оказывать сопротивление бессмысленно. Подходим к огромной
машине и, покоряясь коротким приказам, оказываемся в чреве фургона. В
кабине шофера не видно, но лишь только закрылась металлическая дверца
фургона, как грохот мощного мотора и дрожание пола под ногами
свидетельствуют, что мы уже в пути.

Внутри почти пусто, если не принимать во внимание две скамейки,
установленные одна против другой вдоль фургона, и несколько ящиков в
противоположном от нас углу. Над головой мигает фонарик, вмонтированный в
потолок.

- Садитесь вон там, напротив, - хрипит Добс, показывая на скамью
пистолетом. - И сидите спокойно, без лишних движений. Я принадлежу к тем
людям, которые сперва стреляют, а уже потом думают, стоило ли это делать.

Он устраивается напротив нас и приказывает своему напарнику:

- Обыщи их, Билли!