Чтение 38–й страницы книги ~Последняя империя 1~

двумя основными каналами. Это отнимало колоссально много времени, и чаще
всего Андрею приходилось ночевать в Останкино. На всю жизнь Сизов запомнил
несколько основополагающих тезисов своего штатского друга из скромной
брошюры с броским название "Идиотизм демократии".

"... Сам по себе принцип демократии абсурден именно властью массы,
толпы. Это право тупого торжества серости и ограниченности над горсткой
прогрессивно настроенных граждан. Историю прежде всего делают личности, это
хорошо видно на примере Александра Македонского и Чингисхана, Аттилы и
Бонапарта. Всем своим прогрессом мы обязаны единицам активных личностей,
упрямо толкавших серое болото мещанства вперед. Васко да Гама и Колумб,
Кортес и Ермак -- только им мы обязаны завоеванным простором для
существования человечества. Ницше и Шопенгауэр, Кант и Спиноза -- лишь
единицы способны дать для человечества новые идеи, сотни людей -- понять их
и тысячи -- претворить в жизнь. Если бы принцип демократии существовал в
природе, человечество до сих пор жило в пещерах и питалось падалью. Тем
более принцип демократии неприемлем в России. Это хорошо видно по всей
истории нашей страны после девяносто первого года. Такой дикой, махровой
коррупции и воровства не знала ни одна страна. За короткий срок было
разрушено все, что создавалось десятилетиями: промышленность, армия,
культура. Будем считать, что эти годы послужили как бы прививкой от западной
заразы по имени демократия. Теперь нам нужно не менее десяти лет, чтобы
ликвидировать разрушающие нас язвы..."

Ровно в двенадцать в конференц-зале Агентства Роспресс начался обычный
брифинг Андрея Фокина. Ответив на несколько вопросов о положении внутри
страны, он перешел к внешним делам.

-- Теперь, что касается Югославии...

В этот момент сбоку от стола распахнулась дверь, и в зал, чуть
прихрамывая, вошел Владимир Сизов. Его появление было настолько неожиданным,
что сначала журналисты оцепенели, потом торопливо замигали вспышки
фотоапаратов, засуетились у телекамер операторы.

-- О нашей позиции в югославском вопросе расскажет непосредственно
глава Временного Военного Совета Владимир Сизов, -- закончил свою фразу
Фокин.

-- Добрый день, господа, -- с улыбкой начал Сизов. -- Положение в
Югославии настолько серьезно, что я решил сам пояснить позицию России в этом
вопросе. Вот уже более полугода продолжается военный конфликт в Косово.
Натовцы, вынужденные эвакуировать свои войска из этого района Европы, опять
начали изуверскую тактику бомбежки мирных городов Югославии. У границ этой
страны концентрируются войска стран Североатлантического альянса. В условиях
блокады мы не можем больше поставлять сербам ракеты к комплексам С-400, но и
оставить без помощи братский славянский народ не имеем права. Поэтому мы
решили выдвинуть Северный флот к берегам Западной Европы.

-- Кто говорил, что он сошел с ума? -- тихо спросил один из
корреспондентов соседа.

-- А разве то, что он предлагает, не безумие? -- ответил тот.

-- Если авиация НАТО продолжит наносить удары по Югославии, то мы
ответим адекватно, -- закончил Сизов.

-- Но как вы пройдете проливы? -- сразу полетел из зала вопрос.

-- Вас перещелкают еще на подходе к Ла-Маншу.

-- А мы не будет соваться в проливы. И с Северного моря можно нанести
удары по странам, входящим в блок НАТО. Прежде всего это штаб-квартира блока
в Брюсселе, резиденция английского правительства, Берлин и основные военные
базы США в Англии и Германии.

-- Это будут ядерные удары или обычные?

-- Это как получится, -- ответил Сизов. -- Все на усмотрение
командующего операцией.

-- А кто командует вашим флотом?

-- Флотом командует адмирал Елисеев, а непосредственно операцией будет
руководить министр обороны.

-- Сазонтьев?

-- А что, у нас есть другой министр обороны? -- засмеялся Фокин.

Эта было самое сенсационное во всей пресс-конференции.

Сазонтьева на Западе боялись давно и устойчиво, еще со времен памятной
записи Шустермана. Атомная бомбардировка Шикотана еще больше усилила этот
страх. Лицо Александра Македонского, амбиции Наполеона и комплекция
Терминатора вводили западных обывателей в шоковое состояние. Как обычно все
это перехлестывало в совершенно противоположные стороны. В то время как
мужская половина человечества видела в Сазонтьеве антихриста и
потенциального могильщика западной цивилизации, прекрасная же его часть
ставила главковерха на первые места в десятке самых красивых мужчин мира.
Среди иконостаса среднеевропейской девушки рядом со звездами Голливуда и
большого спорта теперь частенько можно было увидеть парадную фотографию
Сибиряка в мундире со всеми орденами и медалями. Журнал "Плейбой" заработал
целое состояние, поместив снимок главковерха в одних плавках. Папарацци
засекли Сазонтьева на редком отдыхе в Сочи, и этот снимок еще больше разжег
страсть женской половины западного мира. Сашка от природы был награжден
сложением античного бога.

Уже через сутки к холодным водам, омывающим Норвегию, было приковано
внимание всего человечества. Никогда еще Европа не стояла так близко к
ядерной катастрофе. Ракетный атомоход крейсер "Петр Великий" неумолимо
двигался вдоль берегов Скандинавии в нейтральных водах. Его сопровождали три
эсминца, два больших противолодочных корабля, ракетные катера и два танкера
с топливом. Стратегические бомбардировщики России и Америки непрерывно
барражировали на предельных высотах, наблюдая за кораблями противника.
Самолеты системы АВАКС прослушивали все переговоры эскадры между кораблями и
Москвой.

Над крейсером кружили, чуть не сталкиваясь друг с другом, несколько
вертолетов с телеоператорами крупнейших вещательных компаний мира. Несколько
раз они засекали на палубе рослую фигуру Сазонтьева. Время от времени со
стороны континента поднимались самолеты сил НАТО, обычно F-117. На предельно
малой высоте они проносились в непосредственной близости от кораблей, и
тогда шестиствольные тридцатимиллиметровые зенитные автоматы открывали
заградительный огонь. Сазонтьев помнил свои шуточки с "Нимицем" и не
подпускал самолеты противника близко.

Иногда, услышав шум винтов подводных лодок, открывали огонь и
противолодочные корабли. Реактивные бомбометы РБУ с грохотом выстреливали в
серые, осенние волны серии противолодочных бомб. В подобном напряжении
прошли сутки. Затем случилась трагедия. Во время очередного залпа в сторону
американского разведывательного самолета под очередь подвернулся один из
вертолетов. Его падающие в огне обломки очень красочно сняли остальные
репортерские группы. Сазонтьев тут же вышел в эфир по международному каналу
и лично принес свои извинения французскому правительству. По несчастью,
именно французский вертолет столь неудачно попал под огонь зенитчиков с
крейсера. Но шеф-редактор "Антенн-2" Анри Бойль недаром слыл среди своих
коллег пронырой из проныр. Через два часа он сам связался с Сазонтьевым и
предъявил ему ультиматум:

-- Господин генерал, вы угробили мою лучшую группу репортеров, за это я
с вас потребую самую жесткую контрибуцию.

-- Какую же? -- несколько опешив от подобного напора, спросил Сибиряк.

-- Я требую, чтобы вы дали мне интервью на борту вашего крейсера.

Сазонтьев рассмеялся и сказал:

-- Хорошо, я согласен. Сейчас я отдам приказ освободить вертолетную
площадку на корме, через два часа можете садиться. С собой возьмите только
телеоператора.

Через два часа двадцать минут после этого разговора Анри Бойль, высокий
мужчина лет пятидесяти с заметной залысиной и живыми черными глазами, шагнул
через порог каюты главковерха. Сазонтьев принял его стоя, на нем был
парадный мундир со всеми регалиями. Поздоровавшись за руку с журналистом и
неодобрительно покосившись на бородатого хипповатого телеоператора, он на
хорошем английском обратился к гостю:

-- Я еще раз приношу свои извинения за гибель ваших друзей. Это не было
злым умыслом, мы давно предупреждали ваших папарацци об опасности подобных
полетов.

Бойль развел руками:

-- Охотно верю, на войне как на войне. Мне бы хотелось задать вам
несколько вопросов, господин генерал. Тех, что интересуют сейчас весь мир.

-- Ну что ж, охотно на них отвечу, но сначала пройдемте за стол. По
русскому обычаю гостя обязательно надо накормить.

Стол поразил француза своим разнообразием и изысканностью сервировки.
Присутствовала и красная, и черная икра, ветчина, балычок, четыре вида
салатов, фрукты, красная рыба. Вся обстановка каюты, обитой мореным дубом и
красным бархатом, белоснежные салфетки, серебряный сервиз и букет цветов --
все это скорее напоминало обстановку элитного ресторана. Лишь еле заметная
дрожь, перезвоном отзывающаяся в хрустальных бокалах, подсказывала, что
крейсер неумолимо движется вперед.

-- О, это просто великолепно! -- восхитился Анри. -- Не поверишь, что
это все происходит практически на войне. Я как будто попал к "Максиму"!

-- А почему мы должны отказывать себе в таких простых радостях, может
быть, это наш последний обед.

-- Вы настроены так скептически?

-- Скорее решительно, -- поправил Сазонтьев. По праву хозяина он налил
в бокалы красное вино, к удивлению журналиста оказавшееся очень хорошим
"Бордо".

-- Давайте выпьем за знакомство, за то, что мы еще можем себе позволить
подобные радости.

Анри заметил, что главковерх только пригубил бокал.

-- Вы не выпили до дна, кажется, по-русски это считается чем-то вроде
оскорбления? -- блеснул эрудицией шеф-редактор.

Сазонтьев рассмеялся.

-- И вы, и я находимся на работе. Я не думаю, что европейцы будут рады