АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ |
|
|
АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ |
|
|
|
- Ничего. Земля для того и существует, чтобы ее рыли. Давайте
подумаем, как нам организовать работу в Югославии...
- В Югославии пусть работают англичане. Мы работаем в Хорватии.
- Надо быть реалистом. До тех пор пока вы не создали независимой
Хорватии, нам суждено работать в Югославии. Разве не так?
- Такое уточнение устраивает и Павелича, и Дидо Кватерника, и меня.
Когда все случится?
- Скоро.
- Я умею разговаривать с моими агентами и поэтому никогда не даю
размытого ответа на точный вопрос - я боюсь, что мне перестанут верить.
- Грац, я штандартенфюрер СС, сиречь полковник, если перевести на
язык здешней армейской субординации. А план вторжения у нас и план обороны
у вас готовят министры. Скоро - это самое доверительное. Это то, что знаю
я. Как скоро? Думаю, в течение двух недель, судя по тому, как меня торопят
в Берлине.
- Мы успеем. Мы успеем даже за неделю.
- Рассказывайте, Грац. Тут, кстати, надежно? Аппаратуру установить не
могли?
- Дом проверил наш человек, инженер-электрик. Телефон, видимо,
ненадежен, но он на первом этаже. Можно говорить спокойно.
Грац сбросил простыню, снял со спинки стула брюки и рубашку, положил
их рядом с собой, натянул носки и снова хрустко потянулся.
Веезенмайер поймал себя на мысли, что завидует той уверенности, с
которой Грац одевается, не смущаясь своего тела, сильного и
натренированного. Веезенмайер представил себя на его месте: он стыдился
угрей на плечах, смущался, если кто-то мог увидеть его слабые плечи и
неестественно широкий таз, словно насильственно прикрепленный к сухощавой
фигуре.
- Штурмовые отряды усташей сейчас организовываются в десятки, - начал
Грац. - Эти боеспособные единицы могут выступить в день Х повсеместно.
- Оружие?
- Поставили итальянцы.
- Имейте в виду, итальянское оружие надо сначала опробовать. Бывает,
что их автоматы во время атаки не стреляют.
- Мы уже опробовали оружие. Теперь второе. Списки тех, кто подлежит
уничтожению, составлены, в день Х они будут ликвидированы.
- Это все?
- У вас есть дополнительные предложения?
- Да, Грац. То, что вы сделали, очень важно. Однако сейчас надо
отладить связь с армией. Выяснить: кто, где, когда. То есть меру
боеготовности, новые места концентрации войск, персоналии командного
состава. На кого можно положиться и кто будет верен Белграду? Далее, связь
с прессой и радио. Необходимо развернуть широкую кампанию дезинформации и
распространить слухи, которые вызовут панику, страх и неуверенность. Не
улыбайтесь, Грац, не улыбайтесь. Пропаганда - это оружие, которое в
определенные моменты оказывается сильнее пушек... Кстати, кто такой
Николаенко?
- По-моему, гениальный псих. Доктор вам сказал о его зяте?
Адъютантик. Попробуйте. Может получиться.
- Спасибо. Теперь вот что... У вас с русской эмиграцией надежных
связей нет?
- У меня лично нет.
- Понятно. А у вас лично, - улыбнулся Веезенмайер, - есть связи с
теми, кто знает все о хорватских коммунистах?
Доктор Нусич вошел, держа в руках поднос, на котором были чеканный
кофейник и три маленькие чашки на серебряных подставках. Горьковатый
аромат турецкого кофе был густым и зримым, казалось, что воздух в комнате
стал коричневым.
- Не голодны? - спросил Нусич Веезенмайера.
- Нет. Спасибо. Я стараюсь поменьше есть.
- Зря. Организм сам по себе откажется от того, что ему мешает.
- Я бы съел кусок мяса, - сказал Грац. - Или сыра.
- У меня великолепный соленый сыр. Вам принести, господин
Веезенмайер?
Грац поморщился.
- Зачем спрашиваешь? Неси, и все. Буржуазная манера - угощать
вопросом. Хорваты угощают, не спрашивая...
- Неприлично навязывать еду, - сказал Нусич, выходя.
Грац проводил взглядом доктора.
- Что касается хорватских коммунистов, то здешние большевистские
агитаторы уже в тюрьме, их не выпустили, несмотря на амнистию...
- Я знал об этом в тот день, когда Мачек отдал приказ об аресте. Он
арестовал их, чтобы показать нам свою силу... Серьезные люди?
- Очень. Особенно Август Цесарец.
- Талантлив?
- Да. - Грац внимательно посмотрел на Веезенмайера. - Нет, - поняв
его без слов, сказал он, - Цесарец на контакт не пойдет. Он фанатик.
- Вы знаете, что Тельман не расстрелян?
- Почему?
- Будет очень славно, когда он обратится к немцам и скажет о правоте
фюрера. Поддержка бывшего врага подчас важнее, чем славословия друга...
- Цесарец не согласится...
- Попробовать можно?
- Можно. У нас надежные подходы к тюрьме.
- Майор Ковалич?
- Ого! Сам признался или он уже давно с вами?
- Ковалич действительно верный человек, - усмехнулся Веезенмайер. -
Попробуйте, а? Цесарец во-первых писатель, а уж во-вторых коммунист.
Творческий человек, если он талантлив, всегда сначала "я", а потом "мы".
Грац покачал головой.
- Я не верю, что он согласится...
- А остальные? Которые взяты с Цесарцем? Что это за люди?
- Кершовани и Аджия - профессора, публицисты, теоретики. К их слову
прислушиваются, и слава богу, что они лишены возможности говорить.
- Ну а Прица, например?
Лицо Граца стало презрительным.
- Он же серб. Серб, понимаете?
Веезенмайер медленно закурил, не отрывая глаз от Граца.
- Встречаемся завтра вечером. Здесь же. Да?
- Да. Погодите. Попробуйте сыр. Нусич скряга и дает домашним гроши на
еду. Но ему присылают с гор великолепный сыр пациенты, которых он спасал
от зубной боли.
После встречи с Грацем Веезенмайер вернулся в отель, где у него была
назначена беседа с Фохтом. Проинструктировав оберштурмбанфюрера на
ближайшие сутки, Веезенмайер поднялся к себе в номер, а Фохт отправился в
город.
Он пересек улицу возле стоянки, где бросил свой маленький ДКВ.
- Господин Фохт, - окликнул его человек, сидевший за рулем большого
синего "паккарда", - не откажите в любезности сесть на минутку ко мне в
машину.
- С кем имею честь? - спросил Фохт, хотя сразу узнал полковника
Везича: он только что внимательно разглядывал его фотографии, сделанные в
разные годы.
- Да полно вам, - сказал Везич. - У меня личный разговор. Хотите,
могу пересесть в вашу колымагу.
- Простите, но я не знаю вас.
- Знаете, знаете. Везич я, господи. Задержу на полчаса, не больше.
...Какое-то время Везич молча вел машину по маленьким улочкам
Загреба. Лишь выехав из центра, он обернулся к Фохту.
- Здесь никто не помешает - ни ваши, ни наши.
- Я с детства мечтал о таких романтических поездках, - сказал Фохт. -
Но никогда не думал, что соседство Турции может наложить столь Заметный
отпечаток на южнославянский характер.
- Что вы имеете в виду? Роскошь, храбрость, жестокость?
- Вы убеждены, что Турция - синоним жестокости? По-моему, Византию
характеризует усложнение самой примитивной хитрости.
- Занятная трактовка Византии. - Везич посмотрел на часы. - Я уже
отнял у вас девять минут. В моем распоряжении двадцать одна минута.
- Могли бы по дороге объясниться.
- Господин Фохт, чтобы не водить коня за хвост, хочу вам сказать, что
запись беседы, которую ваш агент проводил с майором Коваличем, у меня в
сейфе.
- Мой агент?
- Скажем, агент из вашей группы.
- Кто этот агент и чем занимается майор Ковалич?
- Вашего агента зовут Бранислав Йованович, он человек Евгена Граца, а
Ковалич ведает оперативной работой среди политических заключенных. Адрес
квартиры, где проходила беседа, нужен?
- Не обязательно.
- Если этот материал ляжет на стол министра внутренних дел, вас всех
вышвырнут из Югославии как шпионов. А газетчики напишут, что ваши
руководители поторопились: ведь в Словакию ваш шеф, доктор Веезенмайер,
приехал уже после того, как танки господина Гитлера заняли Прагу...
- Шантажируете?
- Это не деловой разговор. И потом вы не тот человек, чтобы вас
шантажировать. И я не такой человек. И характерами мы с вами отличаемся от
несчастного Косорича, не так ли? Хотите ознакомиться с его посмертным
письмом? Фотографии вашего сотрудника Дица и покойного Косорича подшиты к
Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 [ 38 ] 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99
|
|