Чтение 38–й страницы книги ~Репортер~

- Не помешаю? - спросил Костенко, протиснувшись следом за мной в
пятиметровую кухоньку, - я терпеть не могу, когда мне смотрят в спину.

- Глядите себе, я на это не реагирую.

- Устали?

- Видимо... Но - не чувствую, напряжение держит... Сейчас сделаю
глазунью и расскажу вам всю историю... Покажу мои записи, копии
документов, беседы, наброски репортажа, - дело еще только
разворачивается...

Я снял сковородку с конфорки, переложил глазунью на большую тарелку и
повернулся к полковнику, приглашая его в комнату.

- Давайте здесь, - сказал он. - Обожаю кухни.

- Уместитесь на табуретке?

- Думаете, у меня дома на кухне кресла стоят? Ну, договаривайте.

- Я бы только просил вас выполнить то, о чем попрошу...

- Для этого надо знать, что намерены просить.

- Ваши научные эксперты, полагаю, найдут здесь отпечатки пальцев моей
жены.

- И у меня б дома тоже нашли, не мудрено.

- Погодите...

- Я слушаю, слушаю...

- Дело в том, что жена ждет ребенка, живет у матери. У меня ее не
было последние четыре месяца... Но сегодня, возможно...

Костенко прервал меня:

- Ну, и что я должен сделать, если мы обнаружим здесь ее пальцы?

- Ничего. Забыть об этом. Не включать в протокол.

- То есть? - Костенко удивился. - Я что-то не очень понимаю
конструкцию вашего размышления...

- Правильно, - согласился я. - Не поймете до тех пор, пока я не
расскажу вам всю историю...

И я рассказал о том, как получил письмо Каримова, - не я, конечно, а
редакция; рассказал о Горенкове, Кузинцове, Чурине, Русанове, Штыке - обо
всем, словом, что произошло в последние дни...

Реакция Костенко оказалась странной; напрягшись, он подался ко мне:

- Опишите-ка мне Чурина, а? Как мы говорим, дайте словесный портрет.

- Я его не видел. Только фотографии...

- Неважно. Он блондин?

- Скорее русый. Очень крупный...

- Очень крупный, говорите? - Костенко перешел к чаю. - Занятно... На
подбородке вмятинка есть?

- Да. А в чем дело?

- К сожалению, не могу вам ответить, Иван Игоревич... Речь идет о
служебной тайне... На данном этапе, во всяком случае. Но я не совсем понял
про вашу благоверную. Договаривайте... Когда нет одного звена, вся цепь
рушится.

...Полчаса назад, как только я вошел в квартиру, позвонила Лиза;
говорила быстро из автомата:

- Я с Гиви! Куда ты запропастился? На собрании все будет в порядке!
Не волнуйся! Все выступят за тебя. Я - первая, чтобы снять гниль... Сейчас
мы около Тамары... Сначала к ней приехал Русанов, а потом Оля с ее мамой.
Видимо, с мамой, я так подумала... Высокая дама, седая, красивая, с очень
большими глазами...

Это была Глафира Анатольевна, сомнений быть не могло.

- Лиза, - как можно спокойнее сказал я, - сейчас же иди к Гиви... Не
будь одна ни секунды, возможно, за вами смотрят.

Она рассмеялась:

- Дорогой товарищ Шерлок Холмс, о чем ты?!

- Пожалуйста, сделай то, что я тебе говорю. И скажи Гиви, что те два
парня, что сидели в кафе - помнишь, они вошли следом за ним, такие
квадратные, - арестованы...

- Какие парни?!

- Они сели возле двери, один еще постоянно шаркал ногами...

Лиза вздохнула:

- Не смотрела я ни на каких парней! Я всегда на тебя смотрю... Ой,
погоди, тут три человека ждут очереди, позже перезвоню...

- Лиза! - закричал я, но она положила трубку.

Выслушав меня, Костенко сокрушенно покачал головой, позвонил в
управление; сказал, чтобы срочно получили фото замминистра Чурина, потом,
назвав адрес Тамары, попросил немедля отправить туда группу...

- Вообще-то вы зря обо всем этом не рассказали с самого начала...

- Тогда я не имел бы права выступить с моей публикацией. В действие
вступит бюрократическая машина...

- Имеет место быть, - согласился Костенко. - С одной стороны... А с
другой - я волнуюсь за ваших друзей. Мужество - хорошо, безрассудство -
преступно... Кстати, вы - цепко-наблюдательный человек: один из
арестованных, Антипкин, действительно постоянно шаркает ногами, словно
боится описаться... Выдержкой вы тоже не обделены, - я бы сразу сказал о
звонке вашей приятельницы, возможно, и она ходит по лезвию бритвы...
Значит, полагаете, благоверная принесла сюда записную книжку Штыка и
сунула ее в ваш письменный стол?

- Никто другой этого сделать не мог. Или я, или она.

- А какой ей навар? Или - чары злодейки Тамары?

- Вы верите в гипноз, магию и прочее?

- Верю. Но с определенного рода допусками. Можно, я задам вам вопрос?
Только без обид, по-мужски?

- Если этот вопрос тактичен...

- Любой вопрос тактичен, если предполагает возможность ответа. Вопрос
и право на ответ - визитная карточка демократии.

Все-таки у нас дурацкое воспитание: всех и каждого мы норовим
встретить по одежке... С юности - и не потому что жили мы туго - я не верю
надушенным седоголовым красавцам в шелково-переливных костюмах... В
сороковых, говорят, такого рода людей обзывали "плесенью", "стилягами"
(дико, ведь "человек - это стиль"?!), потом в пятидесятых Никита
Сергеевич, добрый человек, проповедовал "косоворотку", а уж после началась
пора галстуков, жилеток, крахмальных сорочек, переливных костюмов, пора
болтовни и безвременья... Этот полковник забивает гвоздь по шляпку, точен
в формулировках, атакующ и честен...

- Спрашивайте, - сказал я.

- Меня интересует вот что... Вы с Олей подходили друг другу? Она
по-настоящему чувствовала вас? Вы - ее?

- Я ее... Я любил... Даже не знаю, как сказать - в прошлом или
настоящем... Мне было с ней очень хорошо...

- А ей? Я не зря спрашиваю... И дело не в том, сильный вы мужчина или
слабый; просто существует такой термин, как "сексуальная совпадаемость"...
И она обязана быть двухсторонней. Я спрашиваю не из пустого любопытства -
оно, вы правы, было бы верхом бестактности... По нашим данным, к
чародейкам идут женщины, обделенные... нежностью... Я не говорю ни о беде
с пьяницами мужьями, ни о скандалах из-за того, что молодые живут в одной
комнате со стариками, - это не ваш случай... Я размышляю именно о
чувственности... О том, что принадлежит только вам двоим... Знали б
проблему - могли дать научную рекомендацию: "Вы друг другу не подходите,
лучше расходитесь, пока нет детей, потом будет сложнее, да еще искалечите
жизнь ребенка..." Перетерпится - слюбится!.. Мура собачья, хватит терпеть
попусту! Тем более в любви... А вопрос совпадаемости биополей? Раньше мы
это понятие гоняли: "Этого не может быть, потому что не может быть
никогда"... А теперь уперлись лбом в проблему и снова поняли: опоздали в
теории, отстали лет на тридцать и айда погонять... Наука - не конь, из-под
плетки работать не может.

- Я допускаю другую возможность... Хотя не отвожу те две, о которых
вы сказали... Оля... Моя жена... Она очень скрытный человек... Может быть,
я чего-то не понимал, а спросить в лоб мы не умеем, россияне не американцы
- те все называют открыто, без околичностей... Но мне кажется, что Тамара
подбиралась через Олю к ее матушке...

- Почему?

- Это тоже - вне дела, только для размышления, ладно? Тогда -
расскажу.

- Я боюсь ответить утвердительно...

- Почему?

- Потому что в деле, которое начинает вырисовываться, нельзя ничего
отводить в сторону... Я буду обязан встретиться с вашей тещей... И с женой
тоже - если здесь обнаружат ее пальцы... Я понимаю, женщина ждет ребенка,
жизнь на сломе, понимаю - жестоко; а если с этим связана трагедия Штыка?
Поэтому, думаю, и о теще надо подробнее сказать...

- Я всегда брезговал стукачами, полковник... Я не намерен изменять
своей позиции...

- Вы мне симпатичны, Иван Игоревич, но не надо ездить по травке на
коньках... Вы же прекрасно понимаете, что я, увидав вас в мастерской
Штыка, обязан понять до конца, отчего вы там объявились... За вас говорит
показание Шейбеко: художник, мол, вас истребовал, как только открыл глаза.
Это в вашу пользу. Вы вели свое расследование, и здорово это делали, я
восхищен, это честно... Но ведь вы не хотите открывать всю правду не
только потому, что речь идет о ваших близких... Вы по-прежнему опасаетесь,
что это может помешать публикации вашего сенсационного исследования... Или
я ошибаюсь?

Сначала я хотел ответить однозначным - "нет, не боюсь", но потом
ощутил в словах Костенко известную долю истины. Да, профессия, особенно
наша, действительно делает человека своим подданным... Наверное, иначе
нельзя... "Цель творчества - самоотдача, а не шумиха, не успех"... Но ведь
ты думаешь о собственном успехе, сказал я себе, это живет в тебе, может,