Чтение 38–й страницы книги ~Месть Фантомаса~

настоящее несчастье, но я должна признаться вам, что ничего не знала, когда
мадемуазель Доллон появилась у нас, об истинных причинах скандала, в котором
она была замешана.

Тон монахини был довольно сухим. Жером Фандор, когда осознал это,
удивленно спросил:

- Боже мой, что вы этим хотите сказать, мадам?

- Меня только что проинформировали, месье, об истинных отношениях,
соединявших Жака Доллона, преступника, как вам известно, с госпожой
баронессой де Вибре.

Жером Фандор резко встал:

- Это ложь, в высшей степени ложь! У вас неверные сведения.

Монахиня жестом руки красноречиво показала, что все возражения
бесполезны.

- Во всяком случае, ясно одно, - продолжала она, - ложь это или нет, мы
не сможем здесь больше оставлять эту девушку, чье имя в конечном итоге
причинит вред уважаемому заведению...

Жером Фандор опешил от этого необычного заявления.

- Другими словами, - сказал он, - вы отказываете мадемуазель Доллон в
дальнейшем пребывании у вас в качестве воспитанницы?

- Да, месье.

Опустив голову, журналист ходил взад и вперед и, казалось, размышлял:

- В конце концов, мадам, вы не называете мне ваших истинных причин, так
как в том, что касается...

Монахиня еще раз жестом прервала молодого человека:

- Действительно, месье. Я хотела бы избежать формального уточнения этих
причин, которые мне настоятельно повелевают просить мадемуазель Доллон
искать другое пристанище. Однако, раз вы настаиваете, я могу сказать, что
мадемуазель Доллон только что проявила такое поведение, которое, по нашим
понятиям, недопустимо...

- Боже мой, на что вы намекаете?

- Вы ее поцеловали, месье. И мне очень жаль, что вы вынуждаете меня
объяснять эти вещи в деталях. Я сожалею, но мне приходится сказать, что вам
не удастся превратить это заведение в место галантных свиданий.

И до того, как Жером Фандор успел возразить, монахиня с ним сухо
попрощалась и уже собиралась уходить.

Журналист окликнул ее...

Он был рассержен, потому что чувствовал, что настоятельница была
отчасти права!

К сожалению, все протесты были бесполезны.

- Прекрасно, мадам! - сказал он. - Вы совершаете ошибку, но я признаю,
что в вашем отношении есть видимость логики, и поэтому сдаюсь. Не могли бы
вы дать мне два дня для поисков другого приюта для мадемуазель Доллон?

Кивком головы монахиня показала, что согласна, а затем, попрощавшись
еще раз, удалилась.

Жером Фандор в растерянности покинул монастырь.

Глава XV. Смутные подозрения

В такси, отвозившем его во Дворец Правосудия, Жером Фандор, следуя
своей привычке, разговаривал с самим собой:

- Нужно же прийти к какому-то заключению! Необходимо суметь добавить
последнее звено к цепи, которая постепенно, я это чувствую, соединяет в одно
целое различные преступления, в которых так трагически оказалось замешанным
имя этого бедного Доллона. Да, черт возьми, это необходимо, но как найти это
звено, где его откопать? Ах, это было очень неосмотрительно с моей стороны
не посмотреть в первый день документ, украденный у мадемуазель Доллон. Эти
фамилии, расположенные друг за другом, эти даты, которые почти совпадают с
датами различных преступлений, являются, может быть, загадочным планом,
который продолжают осуществлять убийцы? Но, значит, еще предстоят новые
жертвы, и мы станем свидетелями новых драм?.. И за Элизабет я тоже
неспокоен!.. Кто, черт побери, мог звонить ей в этот монастырь, кого приняли
за меня самого?

И молодой репортер, взволнованный, помимо своей воли качал головой,
сжимал в руке трость, словно он испытывал страшное желание встретиться
наконец со своими противниками и помериться с ними силами иначе, чем при
помощи уловок и тонкостей...

- То, что я делаю сегодня, возможно, глупо, но ничего нельзя оставлять
без внимания. Узнаю ли я что-нибудь на сегодняшнем слушании? Когда пять
месяцев назад были арестованы контрабандисты, чье дело слушается сегодня, я
прекрасно помню, что имя господина Томери было замешано в этой истории. С
тех пор я не интересовался следствием и считал дело закрытым. Мне повезло,
что вчера вечером я подумал прочесть список дел, подлежащих слушанию. Ах,
если бы только мне удалось найти доказательства того, что все эти люди - Жак
Доллон, баронесса де Вибре, княгиня Соня Данидофф, Барбе-Нантей и Элизабет
Доллон - стали жертвами ужасной банды, которую я преследую... Мне кажется,
что тогда бы я быстро нашел виновных... Побудительная причина? Конечно же,
кража! Но должна также быть и другая причина, так как по странному
совпадению все эти люди знают друг друга, ходили друг к другу в гости и
являются клиентами банка Барбе-Нантей или друзьями господина Томери... Ах,
чертова загадка...

Однако Жером Фандор уже подъезжал ко Дворцу Правосудия. Он прошел через
просторный зал Потерянных Шагов и спешно вошел в зал присяжных заседателей.

Слушание только что было приостановлено на обычный двадцатиминутный
перерыв. Свидетели и все заинтересованные лица, присутствующие на процессе,
которые до конца дня должны будут стать свидетелями верховного решения,
пользуясь этим, растекались по соседним с канцелярией суда и залами
свидетелей коридорам.

Это всегда был живописный спектакль и странное смешение необычного и
пестрого мира, который составляют завсегдатаи суда присяжных заседателей.
Подозрительные личности, бедняки, неизвестно, как попавшие за ограждение
специально зарезервированных мест, муниципальные служащие в своей обычной
форме, охранники Дворца Правосудия, а также адвокаты в своих темных длинных
платьях. Иногда в этой людской мешанине возникало оригинальное лицо,
странная физиономия. Были там и журналисты, делающие спешные заметки о ходе
слушания. Затем в коридорной толкотне смущенный шепот разговоров сменялся
уважительным молчанием, вызванным появлением занятого судьи, быстро
продвигавшегося в красном платье и шапочке, обшитой галуном, поднимаемой
тщательно ухоженной белой рукой, чтобы ответить на поклоны... Время от
времени раздавался пронзительный голос судебного исполнителя. Вызывали
свидетелей с сильно бьющимся сердцем, готовым разорваться, которые
появлялись дрожа, взволнованные торжественностью Правосудия. Но речь чаще
всего шла о простой подписи, о бумаге, которую необходимо было забрать, и в
общем и целом любопытствующие, заинтересованные лица, адвокаты, противники,
журналисты мирно соседствовали в узких коридорах.

Здесь все встречались менее великими, менее значительными в кругу менее
страшных людей, одни и другие временно сосредоточивались за кулисами и
больше не суетились на трагической сцене драматического суда!

Дело Бочара и его соучастников было незначительным и поэтому не
привлекло в этот день большого количества слушателей в зал присяжных
заседателей. Дело в том, что все эти истории с контрабандистами и
фальшивомонетчиками были чаще всего невыразительными и скучными. По всей
видимости вообще никого не было бы на слушании, если бы обвиняемых не
защищал самый популярный оратор своего времени - метр Анри-Робер.

Фандор подошел к группе, которая дружески разговаривала, и, даже не
видев ее довольно давно, сразу же узнал по совершенно невообразимому
внешнему виду знаменитую торговку подержанными вещами с Часовой набережной
мамашу Косоглазку.

Фандор, занятый в последнее время событиями, которые происходили в его
окружении, не уделял пристального внимания делу контрабандистов и был
удивлен, увидев мамашу Косоглазку в коридорчике, прилегающем к залу суда.
Ему представлялось, что старая скупщица краденого уже несколько недель
находится за решеткой...

Однако Фандор не показал своего удивления, и, желая послушать, что же
она могла рассказывать, он приблизился к мамаше Косоглазке, которую как раз
расспрашивал один из его коллег.

Старуха, которую пока еще ни в чем не обвинили, пылко доказывала свою
невиновность:

- Да, - утверждала она коллеге Фандора, - это отвратительно, мой
дорогой месье, когда вдруг узнаешь о подобных вещах...

В самом деле, мамаша Косоглазка объясняла, что она сняла на Часовой
набережной скромный магазинчик, чтобы продавать там подержанные вещи. Она
была честной женщиной и никогда никого на грош не обманула. Ей ничего не
надо было, кроме как спокойно жить и зарабатывать достаточно, чтобы в один
прекрасный день уйти на покой. Ее магазин состоял из двух комнат и погреба в
подвале, в который она сложила при переезде множество всякого старья.
Никогда она не спускалась в этот погреб, никогда. Она слишком боялась
крыс... И вот однажды - она спокойно занималась починкой старой одежды - в
ее лавчонку ворвались люди из полиции...

Ее обвинили в укрытии контрабандных вещей, в изготовлении фальшивых
денег и еще неизвестно в чем...

Ее заставили спуститься в подвал и констатировать наличие всех этих
вещей во втором погребе, который также принадлежал ей!

Ну, и кто же был больше всех удивлен? Конечно же, мамаша Косоглазка,
которая и не подозревала о существовании этого второго погреба и, тем более,
не могла знать, что он сообщался со сточной канавой и, уж менее всего, что
эта сточная канава выходила к Сене и что по Сене поступали тюки
контрабандных товаров, которые прятались у нее разбойниками. К счастью,
судьи это поняли, и после суток предварительного заключения она была