Чтение 38–й страницы книги ~Да не опустится тьма~

Теодегискеля они не касались. Крупные силы византийцев, расквартированные
в Сицилии, высадились в Вибо. Пэдуэй сразу сообщил об этом Урии, но
требовательно добавил:

- Несколько часов никому ничего не говори. Дело в шляпе, - то есть,
исход выборов предрешен. Не стоит взвинчивать народ.

Однако слухи поползли. Телеграф обслуживают люди, а в истории редко
бывали случаи, чтобы группа численностью больше десятка долго сохраняла
секрет. Когда объявили об избрании Урии двумя третями голосов, толпы готов
стихийно вышли на улицы, требуя похода против завоевателя.

Стали известны подробности. Имперская армия под командованием
Кровавого Иоанна насчитывала около пятидесяти тысяч солдат. Видимо,
Юстиниан, разъяренный письмом Пэдуэя, давно накачивал Сицилию войсками.

Пэдуэй и Урия полагали, что, не отзывая сил из Далмации и Прованса,
они могут собрать людей не меньше, чем у Кровавого Иоанна. Однако
дальнейшие известия сломали все их расчеты. Этот способный, жестокий и
беспринципный военачальник для отвода глаз направил часть войск в глубь
Италии, а основными силами ударил по Реджо. Пятнадцатитысячный гарнизон
города, изолированного на крайней оконечности итальянского сапога, ради
спасения чести сделал несколько вялых попыток отбиться, а затем поспешно
сдался. Кровавый Иоанн собрал силы в кулак и начал поход на север.

Пэдуэй провожал Урию с тяжелым сердцем, Безусловно, армия,
дополнительно вооруженная передвижными катапультами и усиленная конными
лучниками, выглядела внушительно и грозно. Но Мартин отдавал себе отчет в
том, что новобранцы неопытны, новые структуры командования ненадежны и
скорее всего не выдержат испытания боем.

Когда армия покинула Рим, тревожиться стало бессмысленно. Пэдуэй
возобновил эксперименты с порохом. Может, нужен другой сорт угля? Для
опытов требовалось время, которого всегда было мало; вскоре, как понял
Мартин, его не осталось совсем.

Судя по идущим сообщениям, Теодегискель, благополучно добравшись до
войск в Калабрии, отказался признать телеграфный приказ о своем смещении,
а для темных неграмотных готов слова такого уверенного в себе оратора, как
Теодегискель, обладали большей силой, чем сухое короткое распоряжение,
поступившее по загадочному телеграфу.

Кровавый Иоанн продвигался осторожно; он едва дошел до Козенцы, когда
подоспел Урия. Возможно, все это было заранее согласовано с Теодегискелем,
чтобы заманить противника в ловушку.

Так или иначе, когда Урия и Кровавый Иоанн схватились, Теодегискель
ударил Урии в тыл. Хотя у него было всего пять тысяч копейщиков, их
неожиданная атака сломила дух основной готской армии. Конные лучники,
пешие лучники - все бросились врассыпную. Многие пали от рук византийских
кирасиров, другие погибли под копытами тяжелых ломбардских лошадей или
сдались в плен. Остальным удалось бежать в холмы, где их укрыли
сгущающиеся сумерки.

Урия сумел собрать часть своего войска и атаковал предателей, По
слухам, он собственноручно убил Теодегискеля. Пэдуэй, знавший склонность
готов к мифотворчеству, делал скидку на неизбежные преувеличения. Однако
доподлинно было известно, что Теодегискель убит, а Урию, с горсткой
храбрецов нанесшего отчаянный удар по центру византийской армии, никто из
спасшихся больше не видел.

Целый день Пэдуэй просидел за столом, уставившись на груду
телеграфных посланий, а также на большую и изумительно неточную карту
Италии.

- Может, тебе что-нибудь принести, хозяин? - участливо спросил
Фритарик.

Пэдуэй покачал головой,

- Боюсь, как бы наш Мартинус не повредился рассудком из-за
катастрофы, - тихо произнес Юниан.

- Плохо же ты его знаешь! - хмыкнул Фритарик. - Он всегда такой,
когда вынашивает важные планы. Погоди, эти греки жестоко поплатятся! ..

Подоспели очередные сообщения: Кровавый Иоанн приближается к Салерно,
местные жители его приветствуют; Велизарий разбил крупные силы франков.

Пэдуэй словно очнулся, поднял голову и задумчиво произнес:

- Фритарик, пожалуйста, выйди за дверь на минутку... Юниан, ты,
по-моему, уроженец Салерно?

- Да,мой господин.

- Признайся,ты из колонов?

- Э-э... ну, видишь ли... - Дюжий Юниан вдруг побледнел и съежился.

- Не бойся. Я не возвращу тебя хозяину.

- Ну... в общем, да, господин,

- Когда говорят, что местные жители приветствуют византийцев, не
имеют ли при этом в виду в первую очередь крупных итальянских
землевладельцев?

- Конечно, мой господин. Колонам и рабам все равно. Один хозяин ничем
не лучше другого, поэтому нет смысла браться за оружие и рисковать жизнью.
Греки, итальянцы, готы - какая разница?

- А если раздать колонам их земельные наделы и предоставить им полную
свободу, будут они за это драться, как ты думаешь?

- Ну... - Юниан глубоко вздохнул. - Думаю, будут. Да, будут, конечно.
Только прости, блистательный Мартинус, мне трудно усвоить такую дикую
идею...

- Даже на стороне арианских еретиков?

- По-моему, особого значения это не имеет. В городе могут сколь
угодно серьезно относиться к своей ортодоксальности, крестьянам же на это
наплевать. Все равно они еще наполовину язычники. А уж землю свою любят
больше, чем всех богов вместе взятых.

- Примерно так я и думал, - удовлетворенно произнес Пэдуэй.

- Фритарик! Надо срочно отправить по телеграфу несколько сообщений.
Во-первых, эдикт, подписанный мною от имени Урии, освобождающий колонов
Ломбардии, Калабрии, Апулии, Кампании и Лации. Во-вторых, приказ генералу
Велизарию: на случай повторного нападения франков оставить в Провансе
заслон, а с основными силами немедленно выступить на юг. Чуть не забыл! ..
Вызови ко мне Гударета. И старшего печатника.

Когда пришел Гударет, Пэдуэй объяснил ему свои планы. Офицер
присвистнул.

- О, вот уж отчаянная мера, уважаемый Мартинус. Не уверен, что
королевский совет ее одобрит. Если всем этим низкородным крестьянам дать
свободу, то как потом снова прикрепить их к земле?

- Никак, - отрезал Пэдуэй. - Что касается королевского совета, то он
практически в полном составе отбыл с Урией.

- Все равно, Мартинус, за несколько недель толковых солдат из
крестьян не сделать. Поверь слову старого опытного воина, собственноручно
уложившего сотни врагов. Нет, клянусь, тысячи!

- Знаю, знаю, - устало произнес Пэдуэй.

- Итальянцы - никудышные вояки. Нет боевого духа. Полагаться можно
только на готов.

- Я не рассчитываю победить Кровавого Иоанна с помощью зеленых
новобранцев. Но мы настроим против него народные массы. Продвигаться по
вражеской территории не так-то просто. Ты займешься вооружением и
подготовкой резерва.

Ранним весенним утром Пэдуэй с наспех сколоченной армией выступил из
Рима. Зрелище было довольно плачевное: на конях сидели престарелые готы,
давно отошедшие от дел, и юноши с еще неокрепшими голосами.

На улице Патрициев, недалеко от лагеря преторианцев, Мартину пришла в
голову идея. Он дал команду продолжать марш, а сам направил лошадь наверх
к Эсквилину,

Из дома Анция вышла Доротея.

- Мартинус! - вскричала она. - Ты опять куда-то уезжаешь?

- Увы, да.

- Мы не видели тебя целую вечность! Всякий раз ты появляешься лишь на
минутку, чтобы проститься, перед тем как вскочить на лошадь и куда-то
ускакать.

Пэдуэй беспомощно развел руками.

- Ничего, вот покончу с этой проклятой политикой... Твой высокочтимый
отец дома?

- Нет, в библиотеке. Он очень огорчится, что не повидался с тобой.

- Передай ему привет и наилучшие пожелания.

- Опять война? Я слышала, Кровавый Иоанн разбил наши силы и вторгся в
Италию.

- Похоже на то.

- Ты будешь участвовать в сражении?

- Возможно.

- Мартинус!.. Подожди минутку. - Доротея скрылась в доме и вышла с
маленьким кожаным мешочком на веревочке. - Вот, лучшее средство для победы
над врагом.

- А что это?

- Кусочек черепа святого Поликарпа,

Брови Пэдуэя поползли вверх.

- Ты веришь в его действенность?

- Безусловно! Он обошелся моей матери в такую сумму, что просто
обязан быть настоящим,

И Доротея собственными руками надела мешочек ему на шею.

Пэдуэю не приходило в голову, что образованная девушка может серьезно
относиться к суевериям. В то же время он был тронут.

- Спасибо, дорогая, благодарю тебя от всей души. Но есть нечто более
ценное для меня...

- Что же?

- Вот это.

Он поцеловал ее в губы и вскочил на лошадь. Доротея застыла с
удивленным, однако вовсе не обиженным видом. Пэдуэй решительно направил