Чтение 39–й страницы книги ~Пистолет с музыкой~

- У меня память нового типа, - сказал я. - Имплантирована в голову. Вам
не надо говорить вслух. Вы просто думаете, и она отвечает тихим голосом в
голове.

- О! - сказала она и с минуту обдумывала это. - Звучит очень разумно.

- Это очень удобно. И вы мне очень помогаете, заполняя пробелы там и
здесь. Видите ли, я ведь уезжал, вот я и узнаю кое-что.

- Вы с Челестой, - радостно произнесла она. - Вы уезжали.

- Совершенно верно. А теперь расскажите мне про доктора Тестафера. Вы
его помните?

- Доктор Тестафер, - сказала она в микрофон.

- Старый доктор Тестафер, - ответила память. Это звучало как начало
детской сказки. - Он живет на холме. Он был партнером доктора Стенханта,
но ушел на пенсию. Джин и тоник со льдом.

- Он ведь ваш партнер, - сообщила она мне. - Странно, что вы с ним не
общаетесь.

- Я обязательно навещу его, - пообещал я. - Скажите, он все еще живет
по старому адресу?

- Довольно! - послышался голос у меня за спиной. В прихожей стоял Барри
Фонеблюм.

- Барри! - Голос Пэнси в первый раз зазвучал теплее и естественнее. -
Ты должен помнить доктора Стенханта. Доктор Стенхант, это мой сын Барри.

- Мы знакомы, - саркастически заметил Барри.

Он был одет без особых изысков: в симпатичную блузку, полосатые брюки.
Парик на сей раз отсутствовал. Он не сделался выше, но его лицо стало
лицом тинэйджера, а высокий лоб - на шесть лет морщинистее. Из-под кожи на
висках выпирали червяками вены.

- Ступай наверх, Пэнси, - твердо произнес он. - Нам с доктором
Стенхантом нужно поговорить.

Он обращался к ней, но не сводил взгляда с меня. Это напомнило мне, как
Челеста отсылала наверх котенка. Вечно мне мешают говорить с людьми, не
умеющими сопротивляться моим расспросам.

- О! - повторила Пэнси.

Она взяла со стола память и убрала ее в карман юбки. Она не стала брать
бритву и соломинка, впрочем, я не сомневался, что наверху у нее еще один
комплект. Теперь ей было что забывать.

- О'кей, доктор. До свидания, доктор. Передайте привет Челесте.

Я пообещал, что передам.

Она ушла наверх, оставив нас с Барри вдвоем. Он ловко запрыгнул в
кресло напротив меня. Наверное, он уже приобрел значительный опыт
существования с ростом три фута в мире шестифутовых людей. Он сунул руку в
карман, и я подумал, что он достанет память. Вместо этого он достал
пистолет. Пистолет проиграл несколько тактов скрипичной пьесы,
напоминавшей музыкальный фон для сцены с пистолетом в старой
радиопостановке.

- Меткалф, - произнес он. - Кенгуру говорил, что ты выходишь. Я ему не
поверил.

- Быстро же ты вошел в семью, - заметил я. - Вот вам и эволюционная
терапия.

- Пошел ты, - заявил он. - Тебе не понять моих мотивов.

"Пошел ты", похоже, сделалось его девизом, во всяком случае, это
звучало именно так.

- Попробуй заставь.

Он только фыркнул. Телефон стоял на столе между нами; он наклонился
вперед и снял трубку, не сводя ствола с моего сердца. Каков бы ни был
номер, его маленькие пальчики помнили его наизусть. Он прижал трубку к уху
плечом и стал ждать ответа.

- Это Барри, - произнес он после двух гудков. - Дайте мне кенгуру.

Его заставили прождать минуту или около того, и все это время я строил
ему рожи, но он не смеялся.

- Вот черт, - сказал он, дождавшись ответа. - Ладно, передайте ему, что
я держу Меткалфа на мушке. Он поймет.

Они поговорили еще немного, потом он положил трубку и кисло посмотрел
на меня, наморщив лоб.

- Ты, похоже, страсть как любишь, когда тебя наказывают, - заметил он.
- Просто жадюга какой-то.

- Не жадюга. Скорее, гурман, - возразил я. - Если мне не нравится, я
возвращаю. С процентами.

Он не улыбнулся.

- Что Пэнси тебе рассказала?

- Ничего, что бы я не узнал от кирпичной стены. Мы пытались поиграть в
вопросы-ответы, но она вряд ли помнит даже как ее зовут.

Барри это пришлось не по вкусу. Мне кажется, он питал к Пэнси некоторое
чувство собственника. Он выпятил челюсть, и его лицо покраснело там, где
кожа не побелела от напряжения.

- Пошел ты, Меткалф, - голос его ломался. - Я могу продырявить тебя
прямо сейчас, только убирать лень будет. С такого расстояния не
промахнешься.

- Пошел ты, Фонеблюм! Нажми на курок, и тебе нос расквасит отдачей.

Он отодвинул пистолет подальше от своего лица.

- Не называй меня Фонеблюмом!

- Возможно, ты не даришь ему галстуки на День отца. И возможно, он не
водит тебя на игры Высшей лиги. Это ничего не меняет.

- Я же забыл твой интерес к генеалогии, - произнес он, оправившись
немного. Но внутри него имел место конфликт - конфликт между манерами
крутого парня и башкунчиковым поведением. - Это отражает трогательную
способность не видеть ничего, кроме искусственных связей.

- Я понял. Ты прав, я действительно не вижу ничего, кроме связи между
лапами кенгуру и привязанными к твоим рукам-ногам нитками. - Разговаривая,
я опустил ноги на ковер и задвинул колени под край большого журнального
столика из стекла. - Я ждал от тебя большего, Барри. Ты был засранцем, но
не без задатков.

- Ты делаешь неверные выводы. Я принимаю помощь кенгуру, чтобы помогать
матери, вот и все.

- Твоя мать мертва, - возразил я. - Я все ботинки испачкал ее кровью.

Это должно было заставить его вздрогнуть, и оно сработало. Я двинул
коленями, и кофейный столик опрокинулся на него. Телефон и бритва в облаке
порошка полетели на пол, а сам столик превратился в стеклянную стену,
придавившую Барри к креслу. Он не выпустил пистолет из рук, но навести его
на меня не мог.

Я наступил на стекло в том месте, под которым находилось его лицо.

- Брось пистолет, Барри. Тебе будет больно, если стекло разобьется, и
убирать больше придется.

Он пискнул что-то, но пистолета не бросил. Я надавил ногой на стекло,
кресло опрокинулось, и Барри выпал на ковер. Пистолет отлетел в угол.

Я шагнул вперед, взял Барри за ворот и тряс его до тех пор, пока моя
злость не поулеглась немного, а его рубашка не начала рваться. Мне не
хотелось, чтобы он подумал, что мне не нравится, как он одет.

Когда я поднял глаза, я увидел Пэнси, стоявшую на лестнице. Вид у нее
был довольно спокойный. Не знаю, поняла ли она, что происходит, или еще не
достала необходимое для этого оборудование. Мне не очень хотелось думать
об этом. Я собрался уходить, и не только из-за возможного скорого
появления кенгуру.

Барри валялся на ковре, ужасно похожий на выкинутый эмбрион. Я
перешагнул его и подобрал пистолет. Он снова проиграл мне мотивчик Скрипки
явно не знали, что действие закончилось. Я положил его в карман, поправил
пиджак и вышел в прихожую. Пэнси продолжала молчать.

- Купили бы мальчику книжку для раскрашивания или альбом для марок, -
предложил я. - Ему нечем занять руки. Это ведет к онанизму.

Выходя, я услышал, как Пэнси бормочет в микрофон слово "онанизм", но
ответа уже не услышал.

4

По дороге к Тестаферу мне повстречался патруль. Они поджидали за
поворотом дороги, так что я не видел их до тех пор, пока не стало слишком
поздно. Инквизитор дал знак мне остановиться и наклонился к моему окну.

- Карточку, - потребовал он.

Я передал карту.

- Чистая какая, - заметил он.

- Совсем новая, - объяснил я.

Я посмотрел ему в глаза, надеясь, что он не видит, как дрожат мои руки
на руле. Они дрожали по нескольким причинам. Одной был пистолет в кармане.
Другой - отсутствие зелья в крови.

Он подозвал к моей машине своего напарника.

- Эй, посмотри, - махнул он. - Рип Ван Винкль, - и показал ему мою
карточку.

Вот странно: до сих пор я не ощущал к ней никаких чувств, а сейчас был
почти горд видеть ее в руках ребят из Отдела.

- Класс, - восхитился Номер Два. - Жаль, редко вижу таких.

Я воздержался от комментариев.

- Документы на машину в порядке? - спросил Номер Один.

- Прокат, - ответил я.

Квитанция лежала в бардачке, и я достал ее. Он пробежал ее глазами и
вернул мне.

- Куда едете?

- Посмотреть на старый район, - пожал я плечами.

- Зачем?

Я подумал немного. Вот бы они смеялись, если бы я признался им в том,