ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
Если вы случайно не заглянули в последующие главы, то
Диск пролетел над самой горой. Бабкин несколько раз окликнул Димку, потом
заглянул в люк и заметил, что трос пропал. Оказалось, что он тянется вдоль
нижней светящейся поверхности диска и дальше конец его болтается на ветру.
ртутью. Черные зубчатые тени гор теряли свои очертания. У самого люка
мелькнуло рваное облако, похожее на елочную вату, осыпанную блестками, и
сразу стало темно.
разобраться спокойно. Он не любил торопиться с выводами, но думал, что
Димка поступил правильно. Наверное, пролетая над горой, зацепился за
какое-нибудь дерево и решил освободиться от троса. Может быть, уже сегодня
доберется до жилья.
ли анализатор? Возвратившись в кабину, Бабкин включил приемник. Анализатор
работал четко. Значит, Димке удалось его исправить. Но как же все-таки он
решился взобраться на диск? Неужели за столько лет дружбы Тимофей не сумел
изучить Димкин характер?
большинства, был честен и принципиален, часто говорил, что думал, отчего
наживал себе врагов, но страха перед ними не испытывал, хотя некоторых
следовало бы и опасаться. И в то же время в пустяковых случаях Димка
оказывался самым последним трусом. Мог испугаться ужа, боялся мышей и
особенно пиявок: если пиявка присосалась к ноге - все кончено, целое лето
не станет купаться. Димка стороной обходил коров, потому что в детстве
какая-то комолая буренка прижала его к забору. Да если вспомнить все, что
с ним случалось, то, пожалуй, Димку никто бы не назвал храбрецом.
взрывчатой начинкой рано или поздно уничтожил бы "Унион".
через отроги Кавказского хребта, надо забираться так высоко? И Тимофей
понял, что это не просто перелет, а самые настоящие испытания диска.
высотному полету. О себе не хотелось думать. Кабина закрывается
герметически, воздуха здесь и в коридоре хватит. Смущало другое. Диск
испытывался не раз, а вот новая конструкция "Унион" - вряд ли. Его
огромная гофрированная оболочка должна была расширяться от внутреннего
давления газа при уменьшении давления на высоте. А вдруг там наверху она
лопнет?
вода уже подобралась к нему и тонкими струйками ползет дальше по
ребристому полу.
Надо закрыть люк. Тимофей прошел коридором, в последний раз посмотрел на
землю - она обледенела, приближался рассвет - и захлопнул обе крышки люка.
тепла, Тимофей закрыл дверь в коридор.
пристроиться. На краю аккумуляторного каркаса было теплее - при работе
аккумуляторы немного нагревались. Надо бы двигаться, похлопать себя по
спине, помахать руками. Но здесь, на тонком ребре, приходится лишь
балансировать. Спрыгнуть нельзя, ноги примерзнут к полу. Вот когда Тимофей
по-настоящему пожалел о потерянных ботинках. Второй бы хоть остался. Стоял
бы Тимофей, как аист, на одной ноге. Все-таки легче.
иначе ослабеет воля, помутится разум, все станет безразличным, ненужным.
Мороз будет медленно сковывать движения, усыплять. Уже не сможешь лишний
раз потереть руки, пошевелить пальцами ног.
запрыгал на одном месте. Нет, так еще хуже, надо поскорее одеться.
устанавливал в нем аппараты и приборы, все, кто сейчас радуется каждому
километру завоеванной высоты, что там, наверху, далеко от теплой земли,
вместе с испытанием конструкции испытывается воля и мужество человека!
стал растирать занемевшие пальцы. Сердце словно остановилось от холода.
тысяч пятьсот... Давление?.. Какое маленькое давление на этой высоте! А
выше еще меньше... Если бы там, наверху, открыть люк, то станешь похожим
на рыбу, вытащенную из черной океанской глубины. Вспомнилась картинка в
учебнике:
совсем охладился. Здесь все-таки теплее, чем снаружи.
бокам, по ногам, выкручивался в невероятной гимнастике. Все, что угодно,
только бы не поддаться холоду.
бы его, тогда сразу выключатся радиостанция и метеоприборы. Раньше все
приемники и все устройство телеуправления диском были подключены к другой
группе аккумуляторов. Там, внизу, поймут, что здесь неладно, и диск начнут
спускать на землю. Постепенно станет теплеть, потекут по стенкам весенние
капели, растает иней. И вот уже настоящее земное лето горячим ветром
ворвется в люк...
потеряет управление. Нет, надо ждать. Не имеет права Тимофей прекращать
испытания.
он?
обезьяна?
крик.
Опять дремота, сон... Нельзя спать, нельзя...
должно быть. Надо записать, записать... Но пальцы уже совсем не держат
карандаш.
к аккумулятору и дотронулся зачищенными концами проводов до графита.
чувствуя в замерзших пальцах живительное тепло. Через несколько минут он
уже записывал свои наблюдения в карманную книжку Багрецова.
колени.
горах нетрудно заблудиться, можно ослабеть от голода... Сегодня с самого
утра Димка съел лишь несколько вафель, а больше половины пачки отдал
Тимофею. Лимонные вафли. Бабкин их сжевал и, казалось, возненавидел
навсегда.
Тимофей провожает его сочувственным взглядом. Ноги мерзнут нестерпимо,
спустить их на пол нельзя. А если пробраться к двигателям? Там должно быть
теплее, ведь они не сразу остывают после работы. И Тимофей уже
представляет себе, как он шевелит окоченевшими пальцами над теплым кожухом
двигателя. Но разве дойдешь туда в одних носках? Пол от мороза будто
раскаленный.
пополам и обматывает ноги точно портянками. Так уже легче.
Бабкин ищет переход во второй кольцевой коридор. Все перестроено. Когда-то
здесь было несколько труб, пересекающих диск по радиусам, в них гуляли
сквозняки, а сейчас повсюду - перегородки и глухие запертые люки.
поверхности трубы, она кажется совсем прозрачной, как из тончайшего стекла.
эту минуту слышится голос Риммы:
откуда вылетело это приказание, и, покачав головой, возвращается в кабину.