добивался, чтобы о происходящем узнал весь город, чтобы все горожане начали
надеяться и верить. Он хотел заставить серых нервничать. Остальное, сказал
старик, придет само собой.
рисовал розы где-то в городе. Вчера ночью Смед оставил эти знаки в двух
местах, где местные жители особенно сочувствовали подпольщикам и готовы были
поддержать их в любую минуту. Позавчера - в трех таких местах. Медленно, но
верно, как сказал старик. Цветочки должны принести плоды.
убитых в случайной уличной стычке, старик нарисовал на их лбах по белой
розе. Это должно было заметно подтолкнуть события в нужном направлении.
того угрожала им со всех сторон. Добраться до них хотели бы очень многие.
Особенно Смед опасался охотников за Клином.
голове у него крутились совсем другие мысли. Ему не давало покоя загадочное
поведение Талли. Этим вечером братец опять занял у него деньги, в четвертый
раз за последние восемь дней. Занял приличную сумму, так и не вернув
предыдущий должок.
поспешить, и тут же угодишь в лапы капрала Ночных Пластунов. Осторожно
заглянув в окно, он сразу понял, что придется обходить квартал и забираться
в дом через черный ход. На веранде дул пиво капрал со своими приятелями.
неприятности.
растительностью. В кустах, ближе к дому, прятались двое. Смед нарвался бы
прямо на них, если б один из парней не кашлянул, а другой не велел бы
первому заткнуться.
просто отступил в тень и присел там на что-то, ожидая, пока те двое уберутся
отсюда.
другой снова потребовал, чтобы он заткнулся. Оба явно скучали. Смед начал
клевать носом.
от Смеда, который теперь был начеку.
надрался. Вдобавок он разговаривал сам с собой.
ничего не успел сделать. Тимми Локан угодил в засаду. На него навалились так
быстро, что парень не смог даже вскрикнуть.
вовремя опомнился. Может быть, он и успеет прикончить одного. А тем временем
остальные двое в два счета разделаются с ним. Рассчитывать на лучшее было
трудно.
Рыбака и... И тот скажет ему, что не надо было хлопать ушами.
идти выслеживать этих парней.
грязную работу для одного из охотников за Клином, который решил
познакомиться поближе с теми из горожан, кто недавно лишился руки.
поэтому у них было не так уж много возможностей следить за чем-либо еще. Да
и ушли они недалеко, углубившись примерно на четверть мили в район, где
стояли выгоревшие, но еще не снесенные дома, настолько ни на что не годные,
что в них не желали селиться даже бродяги.
смотрел на этот дом и спрашивал себя, что ему делать дальше. Помни, теперь
мы деремся за собственную жизнь, звучали в его ушах слова Рыбака.
удавалось. А когда не удавалось, всякий раз бывал нещадно бит. Чего-то ему
не хватало. Не то злости, не то наглости, не то подлости. Но не хватало,
даже когда у него не оставалось другого выбора.
побои, насмешки и тычки; вспомнил свое вечное недоумение, непонимание,
отчего они так поступают, ведь он никогда их не задевал. В нем разом
закипели все старые обиды, вперемешку со щекочущими нервы мстительными
фантазиями и миазмами жгучей ненависти.
прислонился к стене. Для караульного у парня был слишком беспечный вид.
Наверно, просто решил проветриться, подумал Смед.
трясло от страха, что даже зубы стучали.
выругался. И тут, вместе со вспышкой боли, на него снизошло вдохновение.
Он шел прямо на парня и напевал что-то вроде: "Хорошо быть кисою, хорошо -
собакою! Где хочу, там писаю, где хочу - там какаю!" Теперь головорез
насторожился. Но не двинулся с места.
притворяясь, что на него накатил приступ рвоты. Потом опять поднялся на ноги
и пошел прямо вперед, пока не наткнулся на стену, футах в десяти от
наблюдавшего за ним человека. Тогда он попятился, продолжая что-то
бормотать, тупо уставившись на стену, словно пытался сообразить, откуда она
здесь взялась. Затем оперся одной рукой на эту стену и неверными шагами
устремился вдоль нее в ту сторону, где стоял головорез. Когда до того
оставалось не больше четырех футов, Смед притворился, будто только что
заметил парня, во взгляде которого читалось скорее глумливое презрение,
нежели подозрительность.
выглядит достаточно напуганным, и беззвучно благодарил всех богов сразу за
то, что пока остался неузнанным. Теперь, если он правильно угадал, этот
парень захочет поизгаляться над ним, под видом помощи...
голос Старого Рыбака:
тускло блеснувший в руке Смеда. А Смед навалился на парня всем телом и
плавно задвинул лезвие ему меж ребер. Прямо в сердце.
руку. Второе впало в какое-то забытье, отключилось от внешнего мира,
полностью оказавшись во власти животного ужаса. В этом хаосе пульсировала
только одна отчетливая мысль: какая ложь! Какая ложь, что убивать с каждым
разом становится все легче.
продолжавшее конвульсивно дергаться тело ярдов на сто в сторону.
только начало.
первая брешь во мгле, охватившей его сознание, была пробита точно таким же
криком.
***
остальные чувства, чтобы не испытывать мучительную боль, когда раздавался
очередной агонизирующий вопль Тимми. Он даже использовал эти крики, каждый
раз быстро продвигаясь на несколько шагов вперед.
начал спускаться по ступенькам, двигаясь так целеустремленно, словно его
вела чужая воля. Миновав шесть ступенек, он сперва пригнулся, а потом чуть
не на уши встал, чтобы посмотреть, что делается внизу.
было. Из проема пробивался свет и доносились крики. Смед, почти не дыша,
спустился еще на две ступеньки, затем осторожно перелез через перила, нырнул
под лестницу и затаился, озираясь вокруг. Разглядеть что-либо оказалось
трудно, но, похоже, пожар обошел эту часть подвала стороной. Здесь даже не
чувствовался запах старой гари.
Тимми нетерпеливые вопросы. Еще двое препирались по поводу того типа,
которого Смед прикончил наверху. Один беспокоился, как бы тот не сбежал, а
второму было на это наплевать.
негде. Свет, попадавший сюда из дверного проема, сразу выдал бы Смеда с
головой. Поэтому он осторожно выбрался оттуда, прокрался к большой куче
мусора слева от проема и скорчился позади нее, совершенно не представляя
себе, что делать дальше.
Один из находившихся в помещении проворчал что-то по этому поводу. Остальные
двое продолжали препираться насчет того парня, который пошел на улицу.
Наконец первый не выдержал и огрызнулся: