Чтение 39–й страницы книги ~Марсианские хроники~

- Вот ведь умора, да? - хихикала она. - Ох умора!

Фильм кончился.

- Крути еще раз велела она.

- Снова? - спросил он.

- Снова, - ответила она.

Когда он вернулся, она прижалась к нему и облапила его.

- Ты не совсем то, что я ожидала, но все же ничего, - призналась она.

- Спасибо, - сказал он, чуть не подавившись.

- Ах, этот Гейбл. - Она ущипнула его за ногу.

- Ой, - сказал он.

После кино они пошли по безмолвным улицам "за покупками". Она разбила
витрину и напялила самое яркое платье, какое только смогла найти. Потом
опрокинула на голову флакон духов и стала похожа на мокрую овчарку.

- Сколько тебе лет? - поинтересовался он.

- Угадай. - Она вела его по улице, капая на асфальт духами.

- Около тридцати? - сказал он.

- Вот еще, - сухо ответила она. - Мне всего двадцать семь, чтоб ты
знал! Ой, вот еще кондитерская! Честное слово, с тех пор как началась эта
заваруха, я живу, как миллионерша. Никогда не любила свою родню, так,
болваны какие-то. Улетели на Землю два месяца назад. Я тоже должна была
улететь с последней ракетой, но осталась. Знаешь, почему?

- Почему?

- Потому что все меня дразнили. Вот я и осталась здесь - лей на себя
духи, сколько хочешь, пей пиво, сколько влезет, ешь конфеты, и некому тебе
твердить: "Слишком много калорий!" Потому я тут!

- Ты тут. - Уолтер зажмурился.

- Уже поздно, - сказала она, поглядывая на него.

- Да.

- Я устала, - сказала она.

- Странно. У меня ни в одном глазу.

- О, - сказала она.

- Могу всю ночь не ложиться, - продолжал он. - Знаешь, в баре Майка
есть хорошая пластинка. Пошли, я тебе ее заведу.

- Я устала. - Она стрельнула в него хитрыми блестящими глазами.

- А я - как огурчик, - ответил он. - Просто удивительно.

- Пойдем в косметический салон, - сказала она. - Я тебе кое-что покажу.

Она втащила его в стеклянную дверь и подвела к огромной белой коробке.

- Когда я уезжала из Тексас-Сити, - объяснила она, - захватила с собой
вот это. - Она развязала розовую ленточку. - Подумала: ведь я единственная
дама на Марсе, а он единственный мужчина, так что...

Она подняла крышку и откинула хрусткие слои шелестящей розовой
гофрированной бумаги. Она погладила содержимое коробки.

- Вот.

Уолтер Грипп вытаращил глаза.

- Что это? - спросил он, преодолевая дрожь.

- Будто не знаешь, дурачок? Гляди-ка, сплошь кружева, и все такое
белое, шикарное...

- Ей-богу, не знаю, что это.

- Свадебное платье, глупенький!

- Свадебное? - Он охрип.

Он закрыл глаза. Ее голос звучал все так же мягко, спокойно, нежно, как
тогда в телефоне. Но если открыть глаза и посмотреть на нее...

Он попятился.

- Очень красиво, - сказал он.

- Правда?

- Женевьева. - Он покосился на дверь.

- Да?

- Женевьева, мне нужно тебе кое-что сказать.

- Да?

Она подалась к нему, ее круглое белое лицо приторно благоухало духами.

- Хочу сказать тебе... - продолжал он.

- Ну?

- До свидания!

Прежде чем она успела вскрикнуть, он уже выскочил из салона и вскочил в
машину.

Она выбежала и застыла на краю тротуара, глядя, как он разворачивает
машину.

- Уолтер Грифф, вернись! - прорыдала она, вскинув руки.

- Грипп, - поправил он.

- Грипп! - крикнула она.

Машина умчалась по безмолвной улице, невзирая на ее топот и вопли.
Струя выхлопа колыхнула белое платье, которое она мяла в своих пухлых руках,
а в небе сияли яркие звезды, и машина канула в пустыню, утонула во мраке.

Он гнал день и ночь, трое суток подряд. Один раз ему показалось, что
сзади едет машина, его бросило в дрожь, прошиб пот, и он свернул на другое
шоссе, рассекающее пустынные марсианские просторы, бегущее мимо безлюдных
городков. Он гнал и гнал - целую неделю, и еще один день, пока не оказался
за десять тысяч миль от Мерлин-Вилледж. Тогда он заехал в поселок под
названием Холтвиль- Спрингс, с маленькими лавками, где он мог вечером
зажигать свет в витринах, и с ресторанами, где мог посидеть, заказывая
блюда. С тех пор он так и живет там; у него две морозильные камеры, набитые
продуктами лет на сто, запас сигарет на десять тысяч дней и отличная кровать
с мягким матрасом.

Текут долгие годы, и если в кои-то веки у него зазвонит телефон - он не
отвечает.

Апрель 2026

¶ДОЛГИЕ ГОДЫ§

Так уж повелось: когда с неба налетал ветер, он и его небольшая семья
отсиживались в своей каменной лачуге и грели руки над пылающими дровами.
Ветер вспахивал гладь каналов, чуть не срывал звезды с неба, а мистер
Хетэуэй сидел, наслаждаясь уютом, и говорил что-то жене, и жена отвечала
ему, и он рассказывал о былых временах на Земле двум дочерям и сыну, и они
вставляли слово к месту.

Шел двадцатый год после Большой Войны. Марс представлял собой огромный
могильник. А Земля? Что с ней? В долгие марсианские ночи Хетэуэй и его семья
часто размышляли об этом.

В эту ночь неистовая марсианская пылевая буря пронеслась над
приземистыми могилами марсианских кладбищ, завывая на улицах древних городов
и снося совсем еще новые пластиковые стены уходящего в песок, заброшенного
американского города.

Но вот буря утихла, прояснилось, и Хетэуэй вышел посмотреть на Землю -
зеленый огонек в ветреных небесах. Он поднял руку вверх, точно хотел получше
ввернуть тускло горящую лампочку под потолком сумрачной комнаты. Поглядел
вдаль, над дном мертвого моря. "На всей планете ни души, - подумал он. -
Один я. И они". Он оглянулся на дверь каменной лачуги.

Что сейчас происходит на Земле? Сколько он ни смотрел в свой
тридцатидюймовый телескоп, до сих пор никаких изменений не приметил. "Что ж,
если я буду беречь себя, - подумал он, - еще лет двадцать проживу". Глядишь,
кто-нибудь явится. Либо из-за мертвых морей, либо из космоса на ракете,
привязанной к ниточке красного пламени.

- Я пойду погуляю, - крикнул он в дверь.

- Хорошо, - отозвалась жена.

Он не спеша пошел вниз между рядами развалин.

- "Сделано в Нью-Йорке", - прочитал он на куске металла. - Древние
марсианские города намного переживут все эти предметы с Земли...

И посмотрел туда, где между голубых гор вот уже пятьдесят веков стояло
марсианское селение.

Он пришел на уединенное марсианское кладбище: небольшие каменные
шестигранники выстроились в ряд на бугре, овеваемом пустынными ветрами.

Склонив голову, он смотрел на четыре могилы, четыре грубых деревянных
креста, и на каждом имя. Слез не было в его глазах. Слезы давно высохли.

- Ты простишь меня за то, что я сделал? - спросил он один из крестов. -
Я был очень, очень одинок. Ведь ты понимаешь?

Он возвратился к каменной лачуге и перед тем, как войти, снова
внимательно оглядел небо из-под ладони.

- Все ждешь и ждешь, и смотришь, - пробормотал он, - и, может быть,
однажды ночью... В небе горел красный огонек. Он шагнул в сторону, чтобы не
мешал свет из двери.

- Смотришь еще раз... - прошептал он.

Красный огонек горел в том же месте.

- Вчера вечером его не было, - прошептал он. Споткнулся, упал, поднялся
на ноги, побежал за лачугу, развернул телескоп и навел его на небо.

Через минуту - после долгого исступленного взгляда на небо - он
появился в низкой двери своего дома. Жена, обе дочери и сын повернулись к
нему. Он не сразу смог заговорить.

- У меня добрые новости, - сказал он. - Я смотрел на небо. Сюда летит
ракета, она заберет нас всех домой. Рано утром будет здесь.

Он положил руки на стол, опустил голову на ладони и тихо заплакал.

В три часа утра он сжег все, что осталось от Нью-Нью-Йорка.

Взял факел, пошел в этот город из пластика и стал трогать пламенем
стены повсюду, где проходил. Город расцвел могучими вихрями света я жара. Он
превратился в костер размером в квадратную милю - такой можно заметить из
космоса. Этот маяк приведет ракету к мистеру Хетэуэю и его семье.

Он вернулся в дом; сердце билось болезненно и часто.

- Видите? - Он держал в поднятой руке запыленную бутылку. - Я приберег
вино специально для этой ночи. Я знал, что придет срок и кто-нибудь найдет
нас! Выпьем же и порадуемся!