Чтение 39–й страницы книги ~Сапфирная роза~

председательствующего.

- Ну, что скажешь, законник?

Монах принялся суетливо переворачивать страницы и разворачивать
свитки.

- Что там происходит? - с недоумением спросил Телэн. - Я что-то не
понимаю.

- Если положение признают грозящим гибелью церкви и веры, - объяснил
Бевьер, - Курия берет в свои руки бразды правления всей Эозией, и ей
принадлежит власть не только духовная, но и гражданская и военная. Такого,
кажется, не бывало очень давно, наверно, потому, что короли Западных
королевств всегда всеми силами противятся этому.

- Но разве вопрос о гибели церкви и веры не требует какого-либо
особого голосования, или даже единодушия всей Курии? - на этот раз вопрос
задал Келтэн.

- Не думаю, не знаю, - ответил Бевьер. - Послушаем, что скажет
законовед.

- Но все равно, - проворчал Тиниен, - по мне, так здесь слишком много
слов. Ведь мы уже послали за Воргуном и сообщили ему, что церковь
оказалась перед лицом гибели.

- Видно, никто не позаботился сообщить об этом Ортзелу, - усмехнулся
Улэф. - А он ярый законник, и не стоит расстраивать его впредь, сообщая о
такого рода проделках.

Монах-законовед, с лицом белым как мел от волнения поднялся и
прокашлялся. Его голос, от природы скрипучий, то и дело давал петуха от
испуга.

- Патриарх Кадаха совершенно верно передал букву закона! - объявил
он. - Вопрос о гибели веры и церкви должен быть - разрешен немедленным
тайным голосованием.

- Тайным? - вскричал Макова.

- Так говорится в законе, ваша светлость. Решение принимается простым
большинством.

- Но...

- Я должен напомнить патриарху Кумбийскому, что дальнейшие прения
неуместны, - резко проговорил Ортзел. - Я требую голосования, - он
огляделся вокруг. - Ты! - он указал пальцем на священника, сидевшего
неподалеку от Энниаса, - принеси все, что необходимо для проведения
тайного голосования. Насколько я помню, все это покоится справа от трона
Архипрелата.

Растерявшийся священник испуганно уставился на Энниаса.

- Пошевеливайся! - взревел Ортзел.

Священник вскочил и опрометью бросился к задрапированному черным
трону.

- Кто-нибудь должен объяснить мне все это, - потребовал сбитый с
толку Телэн.

- Позже, Телэн, - мягко сказала Сефрения. На ней было тяжелое черное
одеяние, издали похожее на монашеское, полностью скрывавшее и ее
принадлежность к стирикам, и пол. Она сидела посреди рыцарей Храма,
загораживающих ее от ненужных взглядов своими массивными доспехами как
стеной. - Давай-ка лучше понаблюдаем за этим изысканным представлением.

- Сефрения, - покачал головой Спархок.

- Прости, - тихонько засмеялась она, - я вовсе не собиралась
насмехаться над вашей церковью, но все эти запутанные церемонии...

Все необходимое для голосования представляло из себя вместительный
покрытый пылью ящик безо всяких прикрас и два кожаных мешка, опечатанных
вверху тяжелыми свинцовыми печатями.

- Патриарх Кумбийский! - торжественно произнес Ортзел, - ты
председательствуешь сейчас. В твою обязанность входит снять эти печати и
проследить за тем, чтобы были розданы марки.

Макова бросил на монаха-законника быстрый взгляд. Тот кивнул.

Кумбийский патриарх принял из рук священника мешки, сорвал печати и
вынул из каждого по плоскому кружку размером с монету - один белый,
другой, соответственно, черный.

- При помощи этого мы будем голосовать, - объявил он, поднимая над
головой руку с зажатыми между пальцев марками. - Традиционно черная марка
означает - "нет", а белая - "да". Раздайте марки патриархам, - приказал
Макова паре молодых служек. - Каждый член Курии должен получить одну белую
и одну черную, - он прокашлялся. - Да придаст вам Всевышний мудрости,
братья мои! Голосуйте так, как повелит вам ваша совесть, - краска
постепенно возвращалась на побледневшее лицо Маковы.

- Наверное, он прикидывает в уме, кто как проголосует, - предположил
Келтэн. - У него пятьдесят девять, а у нас - по его мнению - должно быть
лишь сорок семь. Но он ничего не знает о тех патриархах, которых мы
спрятали в комнате здесь неподалеку. Воображаю, каким это будет для него
сюрпризом, хотя перевес все равно остается на его стороне.

- Ты забыл о тех, кто еще не определил до конца своих склонностей,
Келтэн, - напомнил ему Бевьер.

- Так они наверняка воздержатся. Они все еще надеются сорвать
где-нибудь куш, и вряд ли сейчас решат, к какой стороне примкнуть.

- В этом голосовании, по закону, нельзя воздерживаться.

- И откуда ты знаешь так много о церковных законах, Бевьер?

- Я же говорил уже, что изучал военную историю.

- А причем тут история-то, тем более военная?

- Во время земохского вторжения церковь признала ситуацию угрожающей
гибелью церкви и веры. Я читал об этом.

- А-а-а... понятно.

Пока служки раздавали марки, Долмант поднялся со скамьи и отправился
к дверям. Он что-то кратко сказал архипрелатским стражникам, стоящим у
входа снаружи, и возвратился на место. К моменту, когда служки добрались
уже до четвертого яруса патриарших скамей, в зале появились пятеро
прятавшихся до этого времени патриархов и, нервно озираясь, прошли к
местам членов Курии.

- Как все это понимать, братья мои? - с вытаращенными глазами
выдохнул Макова.

- Патриарх Кумбийский, кажется, действительно не в себе, - повторил
свою недавнюю фразу Ортзел. Ему, видимо, доставляло удовольствие повторять
это Макове. - Братья мои, - обратился он к вошедшим, - в настоящее время
мы собрались голосовать...

- Это входит в мои обязанности, объяснить все нашим братьям! -
запротестовал Макова.

- Ты ошибаешься, Макова, - резко возразил Ортзел. - Я поставил вопрос
на куриальное голосование, значит я должен объяснить его содержание, - он
быстро изложил суть дела, всячески подчеркивая важность ситуации, чего,
конечно, никогда не сделал бы Макова.

Макова, казалось, все же сумел справиться с собой, и снова взял себя
в руки.

- Похоже он опять принялся за подсчеты, - прошептал Келтэн. - У него
по-прежнему больше голосов. Все теперь будет зависеть от того, что скажут
нейтральные.

Черный ящик поставили на стол перед кафедрой председателя, и
патриархи по очереди подходили к нему и опускали в прорезь одну из марок.
Некоторые делали это открыто, другие предпочитали таиться.

- Я сам позабочусь о подсчете голосов, - объявил Макова, когда
процедура была закончена.

- Нет, - спокойно отозвался Ортзел, - по крайней мере не один. Я
предложил этот вопрос, и я буду помогать тебе.

- Ортзел нравится мне все больше и больше, - прошептал Тиниен,
наклоняясь к Улэфу.

- Да, пожалуй, - согласился тот. - Видно, мы недооценили его.

Лицо Маковы становилось все более серым, когда он и Ортзел начали
подсчет голосов. Когда последние марки покинули ящик, все в Палате затаили
дыхание, воцарилась напряженная, звенящая тишина.

- Объяви результаты, Макова, - сказал Ортзел.

Макова бросил быстрый умоляющий взгляд на Энниаса.

- Шестьдесят четыре "да" и пятьдесят шесть "нет", - еле слышно
пробормотал он.

- Повтори, Макова, - властно проговорил Ортзел. - Те из наших
братьев, что сидят подальше, вряд ли расслышали тебя.

Макова бросил на него полный ненависти взгляд, но все же повторил
результаты более громко.

- Мы заполучили нейтральных! - ликующе воскликнул Телэн, - да еще
прихватили три голоса у Энниаса.

- Ну что ж, хорошо, - спокойно произнес Эмбан. - Я рад, что все так
завершилось. Нам еще много чего надо решить, братья мои, а времени
остается совсем немного. Я буду прав, если скажу, что воля Курии - как
можно быстрее послать за рыцарями Храма и армиями Западных королевств,
чтобы они пришли к нам на защиту?

- Неужели ты хочешь оставить королевство Арсиум полностью
беззащитным, брат мой Эмбан? - патетически возвысив голос вопросил Макова.

- А что сейчас угрожает Арсиуму, Макова? Все эшандисты стали лагерем
прямо за нашими воротами. Ты хочешь провести еще одно голосование?

- Да, я требую чтобы решение принималось большинством "три из пяти".

- Что сказано об этом в законе? - Эмбан с почтением склонил голову в
сторону монаха-законника.

- Такого рода голосование требуется только для избрания Архипрелата.
Все остальные вопросы, решаемые во время положения, грозящего гибелью веры
и церкви, требуют простого большинства.

- Я так и думал, - улыбнулся Эмбан. - Ну что, брат мой Макова, ты
настаиваешь на голосовании?

- Я снимаю свое предложение, - сдавленно проскрежетал Кумбийский
патриарх. - Но все же как вы собираетесь отправить гонцов из осажденного