землей темноте домика.
пришло к ним обоим, и их смех оборвался. В темноте лачуги он слышал
дыхание Альды и чувствовал, что она была испугана чем-то, чего никогда не
ощущала раньше, чем-то таким, чего она не была еще готова принять сама.
Она не шевельнулась, когда он поднял руки, чтобы отбросить ее распущенные
волосы. Ее щека была холодной, когда он прикоснулся к ней. Он чувствовал,
как она дрожала, чувствовал, как ее дыхание становится быстрым и неровным.
соскользнул с ее плеч и упал с глухим шелестом к ногам. Руди страстно
поцеловал ее. Хотя Альда слабо протестовала, она не отстранилась. Прильнув
к нему, она трепетала, когда руки гладили ее нежную кожу под мягкой
материей платья, ее руки скользнули вверх по его плечам сначала
неуверенно, потом сжимаясь сильнее и сильнее, словно не желая его
отпускать. Несмотря на охватившую его страсть, здравый смысл подсказывал
ему, что Медда скоро будет тут, что старая няня, возможно, уже все поняла
и готова излить на них свое негодование.
Дождь перешел в слабую морось, и в прозрачном свете луны, прорвавшейся
сквозь облака, он увидел Медду. Она стояла в четырех футах и не смотрела в
их сторону. Хотя ее глаза были открыты, она, казалось, вовсе ничего не
видит. Винный кубок висел, забытый, в бесчувственной руке, факел упал в
лужу у ее ног. Все это Руди видел через плечо Альды долю секунды, и вдруг
почувствовал на лице прохладное дуновение ветра откуда-то из темноты.
землянку и захлопнул дверь с грохотом, подобным выстрелу. Она упала на
стену, хватаясь за нее, чтобы удержаться, глаза ее расширились от страха и
непонимания происходящего.
на палку, как на засов, и нашел еще одну, чтобы подпереть дверь клином,
его руки дрожали от шока.
тусклом свете единственного окна землянки он увидел, как ее глаза
распахнулись в смертельном страхе. - Он поразил Медду.
повернулась, осматривая почти неосвещенную внутренность комнаты.
Твой костер снаружи...
затушил его. В любом случае я не оставлю тебя одну.
Альда собирала хворост и делала из него маленькую горку с сухими листьями
и ветками вместо трута, работая быстро, не выказывая страха, который,
должно быть, рвался из нее.
и трухлявое. Нужен ли особый сорт дерева, чтобы добыть из него огонь
трением? В любом случае, эта труха не подойдет. Он осмотрел рукоять своего
меча.
его негодным для боя? В любом случае, стены землянки были сделаны из
обмазанного глиной плетня, а не из камня, не говоря уже о кремне.
должно быть, опять спряталась, потому что он почти ничего не видел в
темноте. Внезапно Руди почувствовал, что тот же прохладный ветер вьется из
щелей двери. Он шевелился в сухом дереве, слабо, сухо шелестел среди
листьев и перехватил дыхание в горле удушающей хваткой ужаса.
искру".
с грецкий орех и никогда его не снимай, ты поняла?
мечом, хотя от страха ей хотелось прижаться к нему. Наверху, рядом с
верхней частью двери, Руди услышал звук мягкого удара, как пробное
постукивание пальцами, а потом слабое царапанье по толстому оконному
стеклу. Его сердце сильно колотилось, разнося боль по всему телу.
кто войдет в эту дверь. Что будет камнем? Что - кремнем? Что даст искру?
Господи, сделай так, чтобы Ингольд был здесь. Он может создать огонь одним
взглядом на дерево. Интересно, смогу ли я сделать это?"
когда огонь пламенел на его раскрытой ладони. "Вы знаете, что это... по
тому настоящему имени, которым называете его..."
внизу. "Его настоящее имя..." Может, это было что-то вроде магического
наименования огня. Но как ни называть его, огонь есть огонь.
если зажечь те ветки - по-своему сладкий и резкий. Посыпятся шипящие
маленькие золотые искры, слабые потрескивающие звуки. Он вызывал их в
сознании, форму, запах и яркость, напрягая глаза и мысли, чтобы увидеть
трут в сгущающейся темноте.
присутствия Альды, стоящей на коленях рядом с ним, и своего ледяного
страха смерти, ожидавшей за дверью, становилось менее важным, чем огонь,
огонь просто как самоцель. Руди видел его, слышал, чувствовал его запах;
знал, как он зашипит по этому труту. Сухие листья чуть трепетали от ветра.
Издалека он видел Альду, прижимавшую сжатые пальцы к белым губам, все без
единого звука.
вспышки и точно знал, как это будет. Он видел его, только еще не мог
коснуться. Руди чувствовал, как его сознание и тело расслабились,
переносясь на некое расстояние, его взгляд на мир изменился, сузившись до
форм сухих листьев, трута и дерева, которые он мог видеть вполне ясно в
полной темноте. Дрова, сухая кучка листьев, маленькие золотые искры, как
звезды... Не двигаясь, переместил свое сознание от того места, где был, до
того, где был огонь, так легко, словно сорвал цветок, растущий по другую
сторону забора.
резкий сладкий запах горящих сухих листьев. Руди все еще отрешенно
наклонился вперед, спокойный, немного удивляясь, не было ли это
галлюцинацией, но все же уверенный, что нет, положил один трут, потом
другой в огонь, настоящий огонь там, где раньше его не было. Свет быстро
распространился по комнате, отбросив веселые тени через его лицо и
отплясывая сверкающую сумасшедшую жигу триумфа, отразившуюся в маленьких
точках света в глазах Альды, когда она молча приносила новые толстые
поленья.
него, - я сделал это". Жар обжигал его дрожащие пальцы и протекал в
холодную плоть ладоней и лица. Ветер, так зловеще шелестевший за дверью,
задрожал, потом ослабел и исчез, и снаружи землянки настала жуткая тишина,
нарушаемая лишь слабой дробью стихающего дождя.
часть его души кричала: "Я сделал это! Я вызвал огонь, и огонь пришел, - а
другая говорила: - Я не мог сделать этого". Но реальней, чем что бы то ни
было, глубже, в самом его сердце, было только спокойное знание, чистое и
маленькое, как огонек, - он вспоминал о той первой вспышке пламени в сухих
листьях и понимал, что смог это сделать только он.
были дикими от страха, страха с примесью истерии, облегчения и суеверного
ужаса, боязни Тьмы, огня и его. Он видел отражающуюся в ее глазах свою
новообретенную мощь, чужую, чуждую и невероятную для других.
смотрели друг на друга в свете костра, как раньше они смотрели,
потрясенные обоюдным осознанием своей страсти. Потом с рыданием, которое,
казалось, исторгнет ее душу из тела, она бросилась в его объятия, дико
плача, вцепившись в него, словно он был последней надеждой всей ее жизни.
Магия, ужас и смерть отступили, напряжение схлынуло с почти физическим
шоком, и он сжал хрупкую девушку в объятиях, которые, казалось, раздавят
их, и зарылся лицом в ее черные волосы. Отчаянно они отдались любви на
своих плащах, разложенных на полу, а огонь отбрасывал пляску их теней на
низкие стропила.
сна, меч рядом с рукой, глядя на огонь и позволяя мыслям о прошлом и
будущем течь своим чередом, пока дождь снаружи не прекратился и наступил
рассвет.
зазубренного меча. - Бей его! БЕЙ ЕГО! - Ледяной Сокол с
восемнадцатидюймовой палкой осторожно сделал ложный выпад в сторону своего
противника, массивного стражника, вооруженного трехфутовым расщепленным
бамбуком, который пускал кровь не хуже стали.