Чтение 39–й страницы книги ~Игра Эндера~

чувство коллектива; они никогда не учились, как бороться вместе, доверять
друг другу, вместе идти в бой. Им не нужны были приказы.

И он тоже может впадать в крайности. Он может быть вялым и
расхлябанным, некомпетентным, как Роуз де Ноуз, если захочет. Он может
совершать глупые ошибки, независимо от того, что он делает. Он должен
иметь дисциплину, а это значит необходимо требовать - и получать в ответ
незамедлительное полное повиновение. Он должен иметь хорошо обученную
армию, а это значит, необходимо муштровать и тренировать солдат снова и
снова, даже когда они твердо уверены, что в совершенстве овладели техникой
владения боя. Муштра будет продолжаться до тех пор, пока навык не станет
столь обыденным, что они будут выполнять его, не задумываясь, как мытье
рук или чистка зубов.

Но зачем вся эта возня вокруг Боба? Почему он усложнил жизнь этому
маленькому, самому слабому, но возможно самому талантливому из его ребят?
Почему он поставил Боба в те же жесткие условия, в которые сам был
когда-то поставлен?

Потом он вдруг вспомнил, что все началось не с командиров. Еще до
Роуза и Бонзо, создавших ему невыносимые условия, он оказался в изоляции в
своей же группе новобранцев. А эту кашу заварил отнюдь не Бертран. Все
началось с Граффа.

Именно учителя составили этот жуткий жестокий план. Он был выбран не
случайно. Эндер понял это только сейчас. Это была своеобразная тактика.
Графф намеренно отделил его от других мальчиков, сделал невозможным всякую
дружбу и сближение. Но теперь он стал догадываться о причинах. Это было
сделано не ради сплочения новобранцев - наоборот, все было направлено на
разделение. Графф изолировал Эндера, чтобы заставить его бороться.
Заставить его доказывать, нет, не компетентность и мастерство, а то, что
он лучше остальных. Это был единственный путь завоевать расположение и
дружбу. И именно это сделало его лучшим солдатом в школе, однако он стал
одиноким, озлобленным и запуганным. Возможно, это тоже внесло свою лепту в
дело формирования образцового солдата. Именно это я теперь сделал для
тебя, Боб. Я обидел тебя, чтобы заставить стать лучшим из лучших. Отточить
мастерство и тонкость ума. Повысить выносливость и желание бороться. Я
специально выбил почву из-под твоих ног, чтобы ты не расслаблялся и всегда
был готов побеждать и выигрывать - неважно что. Я так же сделал тебя более
весомым и значимым. Именно так они поступили со мной, Боб. Значит, ты
такой же как я. Значит, ты успеешь состариться раньше, чем вырастешь.

А я - я должен стать таким, как Графф? Ожиревшим и бездушным,
равнодушным и черствым, манипулирующим жизнями детей, словно марионетками,
и все ради того, чтобы они стали адмиралами и генералами, полководцами,
всегда готовыми встать на защиту родины. Ты наслаждаешься развитием
кукольной комедии, дергая за нитки. Наконец ты вылепливаешь солдата,
который лучше прежнего, и умеет больше своего предшественника.

Этого нельзя достичь обычными методами, иначе нарушается симметрия.
Ты должен держать его в ежовых рукавицах, периодически окунать головой в
прорубь, изолировать от общества, бить и щипать его, не давая уснуть, пока
он не встанет под одну гребенку с другими, такими же талантливыми,
одаренными, но безликими и несчастными детьми.

Ладно, что сделано, Боб, то сделано. Но я буду наблюдать за тобой,
даже более внимательно, чем ты рассчитываешь. А когда подойдет время, ты
сам обнаружишь, что я - твой друг, а ты стал таким солдатом, каким мечтал.

Эндер не пошел на дневные занятия. Он лежал на койке и записывал свои
впечатления о каждом мальчике своей армии, там же он отмечал их
положительные стороны и их достижения, а так же недостатки, над
устранением которых следует поработать. Сегодня, во время вечерней
практики, он поговорит с Элаем, и они вместе наметят пути обучения малых
групп необходимым военным навыкам. По крайней мере, хоть в этом он не
будет один.

Но вечером, когда он зашел в комнату баталий, он увидел там майора
Андерсона.

- У нас новые изменения в правилах внутреннего распорядка, Эндер.
Отныне только члены одной армии могут вместе тренироваться в одной комнате
баталий. Кроме того, разрешается занимать комнаты баталий только согласно
расписанию практических занятий. Твое намечено на сегодняшний вечер, затем
твоя очередь подойдет лишь через четыре дня.

- И никто больше не будет проводить дополнительных тренировок?

- Ты должен понять, Эндер. Теперь ты сам командуешь армией, и многие
командующие вряд ли захотят, чтобы их солдат тренировал командир вражеской
армии. Я уверен, ты сделаешь правильные выводы. Теперь они будут проводить
собственную практику - каждый со своей армией.

- Но я все время относился к вражеским армиям, тем не менее они
посылали своих солдат ко мне на занятия.

- Но тогда ты не был командующим.

- Вы дали мне абсолютно неподготовленную, зеленую армию, майор
Андерсон. Сэр...

- Но у тебя есть и ветераны.

- Они тоже не блещут подготовкой.

- Ни на кого здесь не сыплется манна небесная, Эндер. Сделай их
хорошими.

- Мне необходима помощь Элая и Шена...

- Когда ты подрастешь, то сможешь поступать так, как сочтешь нужным,
Эндер. Я не вижу необходимости в помощи твоих друзей. Впрочем, ты теперь
сам командующий. Вот и действуй согласно своему новому положению, Эндер.

Эндер пошел вслед за Андерсоном к комнате баталий. Затем неожиданно
остановился и спросил.

- Если все вечерние занятия практикой отныне регламентированы
расписанием, означает ли это, что я могу пользоваться хуком?

Неужели Андерсон улыбнулся? Нет, нет даже намека на тень улыбки.

- Посмотрим, - бросил он в ответ.

Эндер повернулся спиной к майору и долгое время неподвижно стоял в
коридоре. Вскоре появилась его армия и больше никого. Либо Андерсон
находился рядом и предупреждал всех направляющихся на практику, либо Школу
уже облетело известие, что с сегодняшнего дня вечерняя практика Эндера
отменяется.

Занятия удались на славу, они многому научились, но к концу практики
Эндер чувствовал себя одиноким и опустошенным. До отбоя оставалось еще
полчаса. Ему не хотелось идти в казарму - после долгих раздумий он пришел
к выводу, что хороший командующий должен находиться отдельно от армии и
навещать барак, только имея вескую причину для посещения. У мальчиков
появится лишний шанс не ссориться друг с другом, если они будут уверены,
что за ними никто не подглядывает и не подслушивает, что они могут
говорить, думать и поступать, как сочтут нужным.

Он направился в игровую комнату, где несколько мальчиков
развлекались, убивая время до сна. Ни одна из игр не интересовала Эндера,
тем не менее он загрузил одну; это была примитивная, легкая в управлении
игра специально для новичков-новобранцев. Пренебрегая утомительными
надоедливыми подробностями и всякими правилами, он бесцельно изучал
окружающую обстановку, используя игровую фигурку - крошечного смешного
медведя.

- Так ты никогда не выиграешь.

Эндер улыбнулся.

- Ты пропустил практику, Элай.

- Я был там. Но они выделили твою армию в отдельной комнате. Теперь
ты большой человек, вряд ли станешь нянчиться с малолетками.

- Ты на целый коробок больше меня.

- Коробок? Тебе что, было указано свыше готовиться к казни. Или у
тебя просто хандра.

- Это не хандра, это старость. Секреты, интриги, перевороты, измены.
Вот и ты мне изменил, а теперь хвостом виляешь.

- А разве ты ничего не знаешь? Мы теперь враги. Следующий раз
встретимся в бою. Посмотрим какой ты ас.

Это была лишь шутка, но слишком горькая правда стояла за ней. Для
Эндера слова Элая не показались смешными, он почувствовал горечь и боль, а
самое главное острое чувство, что теряет друга. Еще больнее ему было от
того, что Элай весел и беззаботен, будто их дружба ничего не значит для
него.

- Давай, смотри, - сказал Эндер, - я научил тебя всему, чего ты
знаешь. Но я не учил тебя всему, что знаю я.

- Я всегда знал, что ты кое-что держишь про запас.

Молчание. Медведю Эндера приходилось очень туго. Он залез на дерево.

- Нет, Элай. Я ничего не держал про запас.

- Я знаю, - сказал Элай. - Я тоже.

- Шалом, Элай.

- Увы, это невозможно.

- Что невозможно?

- Мир. Это то, что означает "шалом". Мир с тобой и в тебе.

Слова эхом прозвучали в памяти Эндера. Голос матери что-то тихо
шептал ему. Не думай, что я принес мир на землю. Я пришел сеять не мир, а
бурю. Эндер представил свою мать, протыкающей острой шпагой Питера. Со
шпаги стекает кровь. А голос все звучит и звучит в мозгу.

Снова молчание. В гробовом молчании медленно умирал медведь. Это была
глупая смерть, сопровождаемая смешной музыкой. Эндер оглянулся. Элай давно
ушел. Он почувствовал, как из него вынули какую-то сокровенную частичку
души, и на ее месте воцарилась пустота. Вместе с Элаем и Шеном, он
чувствовал себя сильным. Их союз казался прочным, как броня, что слово
"мы" у Эндера стало постепенно вытеснять одинокое "я".

Но Элай кое-что забыл. Эндер лежал на койке и смотрел в потолок,
вдруг он почувствовал губы Элая возле щеки, слегка щекотнув, они
произнесли мудрое слово "мир". Это слово-поцелуй, этот мир до сих пор с
ним. Я состою из того, что помню, и Элай в моей памяти по-прежнему самый