спросил его совета. Ему, казалось, не было до этого дела, и
он велел мне не обращать внимания на эти опытные ощущения
потому, что они бессмысленны и не имеют никакой ценности. Он
сказал, что единственные опытные впечатления, которые стоят
моих усилий и внимания, будут те, в которых я увижу ворону.
Любой другой вид "виденья" будет просто продуктом моих
страхов. Он напомнил мне вновь, что для того, чтобы
участвовать в дымке, необходимо вести сильную спокойную
жизнь. Лично я, казалось, достиг опасного порога. Я сказал
ему, что не могу идти дальше. Что-то было действительно
пугающим с этими дымками.
галлюциногенного опыта, я пришел к неизбежному заключению,
что я видел мир, который был каким-то образом структурно
отличным от обычного видения. В других состояниях необычной
реальности, которые я прошел, формы и картины, которые я
видел, всегда были в границах моего обычного визуального
восприятия. Но ощущение виденья под влиянием галлюциноге-
нного дымка было не таким же.
зрения. Ничего не было сверху или под линией зрения. Каждая
картина имела раздражающую плоскость, и однако же, несмотря
на это, большую глубину. Может быть, было более точным
сказать, что картины были конгломератом невероятно ясных
деталей, помещенных в поле другого цвета. Свет в поле
двигался, создавая эффект вращения.
был вынужден сказать серию аналогий того, чтобы понять
т_о , ч_т_о я в_и_д_е_л . Лицо дона Хуана, например,
выглядело так, как если бы он был погружен в воду. Вода,
казалось, двигалась в непрерывном потоке через его лицо и
волосы. Она так увеличивала их, что я мог видеть каждую пору
в его коже или каждый волосок на его голове, когда я
фокусировал на этом свое внимание. С другой стороны, я видел
массы материи, которые были плоскими и полными углов и
краев, но не двигались потому, что в свете, который исходил
из них, не было флуктуации.
видел. Он сказал, что, поскольку это был первый раз, когда я
видел, как ворона, предметы были неясными или неважными, и
что позднее, с практикой, я смогу узнавать все. Я снова
поднял вопрос различий, которые я заметил в движении света.
и ворона может легко видеть, когда что-либо мертвое или
готово умереть, потому что движение останавливается или
замедляется вплоть до полной остановки. Ворона может также
сказать, когда что-либо движется очень быстро, и по этому
признаку ворона может сказать, когда что-либо двигается не
так, как надо.
быстро или не так, как надо?
чего следует избегать, а чего искать. Когда что-нибудь
двигается слишком быстро внутри, это означает, что оно
готово яростно взорваться или прыгнуть вперед, и ворона
будет избегать этого. Когда оно внутри двигается так, как
надо, это приятное зрелище, и ворона будет искать его.
деревья, но на них приятно смотреть. Вот поэтому вороны
кружатся над мертвыми телами. Им нравится смотреть на них.
Ни один свет не движется внутри их.
или не двигается?
видит, это миллионы маленьких отдельных светов, двигающихся
внутри плоти. Каждая из движущихся точек имеет свой
собственный свет, и вот почему воронам так нравится это
видеть. Это действительно незабываемое зрелище.
видеть это. Ты увидишь это сам.
кто посмотрит на меня, примет меня за обычную ворону?
силами о_л_л_и . Такие вороны не имеют смысла. И однако
же, чтобы стать вороной - это самое простое из всех дел. Это
почти как фокус. В этом мало пользы. Как я уже сказал тебе,
дымок не для тех, кто ищет силу. Он только для тех, кто
старается видеть. Я научился становиться вороной, потому что
эти птицы наиболее эффективны из всех. Никакие другие птицы
не беспокоят их, за исключением, может быть, более крупных
голодных орлов. Но вороны летают группами и могут защитить
себя. Люди не беспокоят ворон также, и это важный момент.
Любой человек может распознать большого орла, особенно
необычного орла, или другую крупную необычную птицу, но кому
есть дело до ворон? Ворона в безопасности. Она идеальна по
размеру и по природе. Она может безопасно проникать в любое
место, не привлекая внимания. С другой стороны можно стать
львом или медведем, но это довольно опасно. Такие существа
слишком велики, слишком много требуется энергии, чтобы
превратиться в такого. Можно также стать ящерицей или
тараканом или даже муравьем, но это еще более опасно,
поскольку крупные животные охотятся за мелкими.
означает возможность действительного превращения в ворону, в
таракана или во что-либо еще, но он настаивал на том, что я
не понимаю.
тельно вороной, - сказал он, - но ты не меняешься и не
перестаешь быть человеком. Это нечто другое.
дон Хуан?
бы ты не боялся так сойти с ума или потерять свое тело, ты
понял бы этот чудесный секрет, но, может быть, тебе нужно
ждать до тех пор, пока ты потеряешь свой страх, для того,
чтобы понять, что я имею в виду.
Глава 11
тетрадях, имело место в сентябру 1965 года. Это было
последнее из учений дона Хуана. Я назвал его "специальное
состояние необычной реальности", потому что оно не было
продуктом ни одного из растений, которыми я пользовался
раньше.
манипулирования с намеками на самого себя. Иначе говоря, он
вел себя передо мной так ловко и таким манером, что создал
ясное и устойчивое впечатление, что он в действительности
был не он, но кто-то подражающий ему. В результате чего я
испытал глубокое чувство конфликта. Я хотел верить, что это
был дон Хуан, и все же не мог быть в этом уверен. Подоплекой
этого конфликта был сознательный ужас столь острый, что он
расстроил мое здоровье на несколько недель. После этого я
думал, что будет мудрым кончить тут же мое учение. Я никогда
с этих пор не был участником вновь. Однако, дон Хуан не
перестал рассматривать меня, как своего ученика. Он
рассматривал мой уход лишь как необходимый период
рекапитуляции, еще один шаг учения, который может длиться
бесконечно долго. С этого времени, однако, он никогда больше
не злоупотреблял своим значением.
месяц спустя после того, как он произошел. Хотя я сделал
многочисленные заметки о периоде затишья на следующий день в
часы огромного эмоционального возбуждения, которое
предшествовало наивысшей точке моего ужаса.
Пятница, 29 октября 1965 года.
В коротких неглубоких состояниях необычной реальности,
которые продолжали иметь место, несмотря на мои намерения и
попытки покончить с этим или снизить их, как предлагал дон
Хуан. Я чувствовал, что мое состояние становится все хуже,
поскольку продолжительность таких состояний все время
увеличивалась. Я начал остро сознавать звук аэропланов. Звук
их моторов, когда они пролетали надо мной, неизбежно
захватывая мое внимание, и фиксировали его до такой точки,
что я чувствовал, что я следую за аэропланами, как если бы я
Чернецов Андрей
Сертаков Виталий
Березин Федор
Куликов Роман
Березин Федор
Никитин Юрий