спросил я. - Не сердись, Эри, что я так говорю, я вдвойне обескуражен. Я же
но знаком со всеми формами, обычаями, что можно и чего нельзя, даже в
нормальных обстоятельствах, не говоря уже о таких...
забрать тебя и уехать куда-нибудь; не знаю, откуда у меня эта уверенность.
Может быть, от моей бесконечной наивности? Но мне кажется, что в конце
концов тебе со мной было бы хорошо. Да. А между тем я, понимаешь, такой -
ну, одним словом: я не хочу этого делать. Не хочу тебя принуждать. В
результате вся ответственность за мое решение - назовем это так - падает на
тебя... Словом, получается, что я кругом свинья - если не с правой стороны,
то с левой. Да и я это прекрасно сознаю. Прекрасно. Но скажи только одно:
что ты предпочитаешь?
приехал бы сюда потом один...
слезы. Я схватил ее на руки.
тебя. Потому что... не плачь. Перестань, слышишь? А впрочем... плачь... я
сам не знаю...
захочешь, вернешься...
Ну ладно, Эри, я больше не буду с тобой советоваться. Одевайся. Позавтракаем
и уедем.
Сосредоточенное лицо. Насупленные брови. Мне показалось, она хочет сказать
что-то, не слишком для меня лестное. Но она только вздохнула и молча вышла.
Я присел к столу. Моя неожиданная решительность - как в каком-то романе о
пиратах - была всего лишь минутной. В действительности я был столь же
решителен, как и роза ветров. Моему смущению не было границ. "Как я могу?
Как могу?" - спрашивал я себя. Ох, что за путаница! В открытых дверях стоял
Олаф.
все слышал. Не мог не слышать. Надо закрывать двери, к тому же у тебя такой
зычный голос. Эл, ты превзошел самого себя. Чего ты хочешь от девчонки -
чтобы она бросилась тебе на шею только потому, что ты однажды влез в дыру на
Ке...
прелестную древность. Сто шестьдесят лет - это уже антик, а?
не видел тебя насквозь? Похороны друга - больше ничего. Эл, Эл...
Возьмете автомобиль...
преподобие...
Сеона, нет, так не бывает. Эл, мы выедем вместе. Можешь подбросить меня до
Хоулу. Там я возьму ульдер.
получится. А сейчас довольно. Идем.
беседа не клеилась. Ни Эри, ни я почти не отвечали. Потом белый робот подал
глидер, и Олаф отправился в Клавестру за автомобилем. Это пришло ему в
голову в последний момент. Через час машина уже стояла в саду, я погрузил
все свое имущество, Эри тоже взяла свои вещи - мне показалось, что не все,
но я ни о чем не спрашивал; мы, собственно, совершенно не разговаривали друг
с другом. И ярким солнечным днем, который обещал быть жарким, мы поехали
сначала в Хоулу - это было немного в сторону, - и Олаф там сошел; о том, что
домик для нас уже снят, он сказал только в машине.
руль. Сразу же с места взял километров сто. Мы ехали меньше часа. Олаф
сказал, где искать наш домик. Он был маленький, четыре комнаты, без
бассейна, но рядом с пляжем, у самого моря. Проезжая ряды цветных домиков,
рассыпанных по холмам, мы увидели с шоссе океан. Еще прежде, чем он стал
виден, издали послышался его приглушенный, далекий гул.
лишь изредка поглядывая в сторону на улетающую назад дорогу. Домик - наш
домик, - по словам Олафа, был голубой, с оранжевой крышей. Облизнув языком
губы, я почувствовал привкус соли. Шоссе сворачивало и шло параллельно линии
песчаного берега. Голос океана, волны которого издалека казались
неподвижными, смешивался с натужным гулом мотора.
от налета соли, сохранил следы недавнего шторма. Волны, видимо,
перехлестывали через низкую ограду: на земле валялись пустые ракушки.
Наклонная крыша выдвигалась вперед, словно отвернутые поля плоской шляпы,
давая обширную тень. Соседний домик выглядывал из-за большого, поросшего
редким кустарником холма. До него было шагов шестьсот. Ниже, на серповидном
пляже, виднелись крохотные фигурки людей.
Она шла рядом со мной к двери.
отворилась.
один робот, вернее не робот, а просто этакий электрический глупыш для
наведения порядка. Из тех, что могут и на стол подавать и выполнять приказы,
но говорят только несколько слов.
стояли посреди самой большой, белой с золотым, комнаты.
чувствовал, чем это пахнет. Но путей к отступлению уже не было.
креслице, зеленое, как трава, и я понял, что она не скажет ни слова.
старалась умышленно меня избегать, а после обеда пробовала даже немного
заниматься, - тогда я попросил разрешения побыть в ее комнате и смотреть на
нее. Я обещал, что не отвлеку ее ни словом и не стану мешать, но уже через
каких-нибудь пятнадцать минут (как я был догадлив!) я почувствовал, что мое
присутствие тяготит ее, как невидимый груз, это выдавала линия ее плеч, ее
мелкие, осторожные движения, скрытое напряжение; обливаясь потом, я убежал
от нее и принялся шагать по своей комнате. Я еще не знал ее, но уже видел,
что она далеко не глупа. При сложившейся ситуации это было одновременно и
хорошо и плохо. Хорошо потому, что если она не понимала, то по крайней мере
догадывалась, кто я, и не видела во мне варварского чудовища или дикаря.
Плохо, потому что в этом случае совет, данный мне в последний момент Олафом,
не имел смысла. Он процитировал мне известный афоризм из книги Хон: "Если
женщина должна стать как пламень, мужчина должен быть как лед". Итак, он