Чтение 39–й страницы книги ~Кровавые луны Альбы (Возвращение Ричарда Блейда)~

оскорблением. Значит, мне придется пробыть там какое-то время. Ты, кажется,
упоминал, что тебя раздражает светская суета и ты желаешь скрасить вечер
астрономическими изысканиями? Ты можешь подежурить у спальни мальчика до
моего прихода? Больше я никому не могу доверять... Разве что Сильво, но он в
Крэгхеде. Подагра помешала ему приехать... - Блейд тяжело вздохнул. Неужели
все начинается заново? Он так хотел отдохнуть... Но, как видно, судьба
распорядилась иначе... - Да, - закончил он уже тверже, - побудь с ним. Я
приду сменить тебя при первой же возможности.

Абдиас согласно кивнул и начал распаковывать свои странные инструменты.
Наткнувшись на удивленный взгляд Блейда, он забормотал.

- Я сделаю все, что в моих силах. Но... - На миг он замялся, затем
поднял смущенные глаза на Блейда. - Прошу тебя, постарайся прийти до
полуночи. Мне нельзя упустить возможность провести свои опыты... - Он
усмехнулся печально. - До следующего двойного новолуния я могу и не
дожить...

- Хорошо. - Блейд протянул ему руку. Сморщенная, вся в бурых пятнах
лапка старика утонула в широкой длани гиганта. Этот жест дружелюбия не был
принят в Альбе, но старец ничем не выказал своего удивления. - Я твой
должник, Абдиас.

* * *

В пиршественном зале было жарко и дымно. В двух огромных очагах полыхал
огонь и поджаривались оленьи туши. Поварята суетились вокруг, точно
подручные Сатаны в аду, под неусыпным надзором старшего повара поливая мясо
специями. Брызгал во все стороны жир, искры рассыпались веером. Аромат
жареного мяса смешивался со смолистым запахом горящих факелов.

Три огромных деревянных стола были накрыты в зале. Первый на
возвышении, для знати. Там, в кресле с высокой резной спинкой, украшенной
искусными изображениями диковинных птиц и животных, восседала королева
Талин; Альба пока не знала вычурных тронов. Вдоль стола на бесконечных
скамьях разместились придворные, вассалы и гости. Разряженные в шелка и
бархат, оленью замшу и алый виссон, церемонные и чванливые, поначалу они
держались сдержанно и с достоинством, ведя неторопливые беседы.

Но, по мере того, как наполнялись кубки с редким вином, рекой текли
медвяное пиво и светлый эль, веселье становилось все более буйным, ничуть не
уступая вакханалии, царившей за столом дружины и челяди. Языки
развязывались, голоса становились все более громогласными; где-то уже
завязалась потасовка, но драчунов мгновенно растащили. С другого конца
донесся нескладный хор...

Запыхавшиеся слуги не уставали метать на стол все новые и новые яства.
Здесь были и перепела, нашпигованные орехами и салом, и обжаренные на
вертеле рябчики и голуби, тонувшие в россыпи кисловато-пряных ягод, и
запеченные с грибами свиные окорока, и нежнейший бок косули, и соленая,
почти прозрачная рыба... Собаки грызлись из-за костей, натруженно звенели
арфы скальдов, грубо размалеванные танцоры в который раз, под довольное
улюлюкание гостей, изображали исход Тунора и Фригги и посрамление друсов...

Ричард Блейд, сидевший на почетном месте, по правую руку от Талин,
долгое время ел молча, не обращая внимания на шумный средневековый карнавал,
и почти не отдавая отчета в том, что творится вокруг. Все мысли его были с
сыном. Тревога снедала душу. Раз за разом пытавшиеся втянуть его в разговор
придворные натыкались на угрюмый стальной взгляд - и отворачивались
поспешно.

Задумчиво, почти машинально, поднес он к губам кубок с элем.
Горьковатое ароматное питье обожгло губы, в желудке разлилось приятное
тепло. Он налил себе еще, патом закусил каким-то мясом, которое, по местному
обычаю, пришлось хватать пальцами прямо с блюда. Обглодав кость, опять же,
по обычаю, швырнул ее под стол, откуда тут же донеслось довольное собачье
урчание. Сполоснул руки в стоявшей рядом плошке с розовой водой, которая
подавалась только знатным нобилям. Выпил еще.

Внизу, за столом, где сидели воины королевской дружины, вовсю горланили
песни. Пока еще довольно пристойные, но стоило ожидать, что к полуночи это
изменится. Блейда внезапно охватила ностальгия. Где те годы, когда и сам он
сиживал с бойцами, грубыми, закаленными в битвах, наслаждаясь атмосферой
воинского братства... Сейчас он ощущал лишь пустоту и одиночество, наблюдая
за происходящим с тревогой и какой-то отстраненной печалью. Вероятно, в
Альбе он ощутил со всей отчетливостью, что устал. Устал от стремительного
водоворота своей пестрой жизни, устал от звона оружия, посулов женщин,
побед, поражений и бесчисленных утрат... Он горько усмехнулся своим мыслям,
подумав о том, что он один из немногих во Вселенной обрел физическое
бессмертие. Благодаря Джеку Хейджу он мог менять тела, как надоевшую
одежду... Единственное, в чем он нуждался и что было ему недоступно - это
новая душа.

Неизвестно почему он задумался о том, что его профессия сыграла с ним
дурную шутку: она наградила его сонмом бесчисленных приключений и авантюр,
но отняла покой. Покой человека, который может наслаждаться тихой, мирной
жизнью у домашнего очага в окружении преданных и любящих родных... Он прожил
десятки ярких жизней, но почти все они, за малым исключением, были жизнями
воина. За многие десятилетия ему редко даровались минуты покоя, и он
разучился ценить этот дар переменчивой судьбы.

Блейд попытался объяснить свое минорное настроение воздействием
хмельного напитка, но в глубине души он знал, что эль тут ни при чем.
Когда-нибудь он не сумеет вернуться из очередного мира, и в этот раз он
подошел к запретной черте ближе всего. И на символические похороны в родном
Альбионе с пустым гробом на катафалке придут разве что Джек Хейдж, Аста,
несколько коллег по работе, да, быть может, Джеффри Лэрд, его биограф...
Тяжело на закате оставаться в потемках совсем одному... Блейд вздохнул.

С рассеянной небрежностью он взял с тарелки кусок окорока, повертел в
руках и отложил, не чувствуя аппетита.

- Что так хмурится мой отважный защитник? - послышался вдруг слева
насмешливый голос. Странник неохотно поднял голову: карие глаза Талин
смотрели на него пристально и холодно.

Он ответил ей таким же напряженным взглядом, подмечая невольно и
морщинки у глаз, и начинающуюся обрюзглость щек, и слишком худые плечи. В
этом мире женщины старели быстро. Странно, как не видел он всего этого
раньше?

Или же - он гнал от себя эту мысль, но она возвращалась с упорством
преданного пса - Талин и в самом деле изменилась, когда Фригга покинула ее
тело? Словно жизненная сила богини наливала молодыми соками и поддерживала в
ней жизнь, а теперь королева словно осела, съежилась, как пустая оболочка,
кокон, покинутый бабочкой...

Это можно было бы списать на последствия болезни - ведь, в конце
концов, Талии пережила страшное потрясение, и прошло всего три дня, как она
поднялась с постели. Однако были и иные перемены, те, что невозможно было
объяснить столь простым образом.

Блейд не мог забыть их первую встречу после той ночи. Талин, бледная и
осунувшаяся, лежала на белых льняных простынях, на том самом ложе, которое
подарило им столько часов любви. Он явился тотчас же, как лекари сообщили
ему, что королева пришла в себя. Сперва его не хотели пускать - но кто мог
воспротивиться Ричарду Блейду, когда тот настаивал на своем?..

Однако почти тут же ему пришлось пожалеть, что он не отнесся
внимательнее к запретам местных целителей.

- Кто ты такой? - встретил его брюзгливый голос много пожившей
разочарованной женщины. От изумления Блейд едва не лишился чувств. Это
существо с капризно поджатыми губами и подозрительным прищуром глаз ничем не
напоминало его вечно юную, ласковую, очаровательную возлюбленную.

И все же он подошел к ней, опустился в кресло рядом с кроватью,
попытался взять ее за руку.

- Это я, Блейд. Ты не узнаешь меня. Талин?

Руку она поспешила отдернуть.

- Ты слишком много позволяешь себе, чужак! И поплатишься за такую
фамильярность! - Голос был раздраженным, плаксивым; она отдавала приказы,
словно не веря, что их кто-то выполнит.

Блейду захотелось схватить ее за плечи и трясти, трясти так, чтобы
затрещали кости, пока все не станет прежним, пока не вернется его Талин...
Но он уже знал, что тому быть не суждено. И все же он сделал последнюю
попытку.

- Девочка моя, вспомни... Вспомни, как мы любили друг друга... Вспомни
о нашем сыне! Талин!.. - Имя ее он выкрикнул в тоскливом отчаянии. Ощущение
было подобно тому, какое, должно быть, испытывает падающий со скалы человек,
когда ему удается чудом зацепиться за ветку, когда он в смертной тоске
ощущает, как трещит и подается она у него в руках...

Женщина, сощурившись, устремила на него взгляд карих глаз, некогда
таких прекрасных, но ныне потускневших, лишенных золотистого блеска.

- Любили друг друга?.. - прошептала она задумчиво. - Постой, я
вспоминаю... Ты - тот голый чужестранец, что помог мне бежать от Беаты. Мы
еще вместе были у Ликанто в Сарум Виле и вновь угодили в плен... Эта
проклятая ведьма! - Она недоуменно взглянула на Блейда. - Да, я помню, мы
были вместе. Ты мне даже нравился как будто. Такой большой, сильный... -
выдохнула она мечтательно, и вдруг потянулась, игриво провела пальчиком по
руке Блейда. - Да, пожалуй, ты мог мне понравиться...

Он едва сдержался, чтобы не отстраниться, и ушел при первой же
возможности. До самого пира они так и не виделись с Талин. Она часто
беседовала с советниками, и, должно быть, те восстановили лакуны в ее
памяти, поскольку Блейд был-таки приглашен на пир в качестве почетного
гостя... Почетного гостя, но не более того.

И, как ни странно, очень много времени Талин проводила с сыном. Почти
не обращавшая на него внимания прежде, теперь она ни на миг не отпускала
мальчика от себя, ревниво пресекая всякие возможности контакта с внешним
миром. Блейду дозволялось лишь пожелать Дику доброго утра и спокойной ночи -
в обязательном присутствии многочисленных нянек. Нечего и говорить, как он
был зол на Талин.