его сквозь остатки занавески, которые прикрывали вход, на солнечный свет.
Он легко выступил из хижины вслед за ним и увидел, как старшины гильдий с
ужасом и изумлением смотрят на слабо дергающееся в пыли распростертое
тело.
веселым голосом. - Касмин умерит свое рвение.
углу, и на секунду казалось, что она боится его точно так же, как боялась
надзирателя.
подавил.
прижималась к нему гораздо теснее, чем было нужно.
возле нее и стирал кровь Касмина со своей шеи, мрачно думая о своей
собственной глупости. Его единственный шанс выжить, в конце концов,
заключался в том, чтобы оставаться неприметным до тех пор, пока он не
найдет способа убежать. Феникс был для него решительно опасен, из-за этой
женщины он уже дважды сделал весьма примечательные глупости.
Почему-то лицо Накера снова всплыло перед его глазами.
вынужденные физические усилия при его менее чем оптимальной физической
форме. Но больше всего, подозревал он, эти ощущения были связаны с его
удивительным для него самого поведением. Идея эта немедленно привела его к
другой мысли: неужели он становился слишком сентиментальным для своей
профессии? Или, еще хуже, слишком старым? Этот факт, что он так долго
выжил при такой рискованной профессии, был, напомнил он себе, весьма малой
гарантией того, что жизнь его продлится.
отдохнуть на время. Друзья Касмина могут попробовать отомстить за его
унижение, но Руиз в этом сомневался. Руизу трудно было вообразить
почтенного ремесленника вроде Дольмаэро, который крадется по темноте
перерезать ему глотку. Кроме того, у надзирателя такого пошиба обычно не
было друзей за пределами их собственной касты - лишь хозяева и жертвы
окружали их.
трапезу. Феникс, его подопечная, сидела на краю койки, наблюдая за ним.
Она выглядела гораздо лучше.
Она пальцами расчесала самые запутанные пряди своих волос, так что теперь
они стекали гладким потоком по ее спине, река черного цвета с медным
отливом. Перекрученный кусок голубой ткани стягивал ее рубаху на поясе
так, что она выглядела на ней красивее, чем раньше. Руиз удивился и
ужаснулся, что ее движение по хижине не разбудило его - какое счастье, что
враги не напали на него в этот момент.
на нее.
и я сомневаюсь, что ты продавец змеиного масла.
попробовала улыбнуться.
подкрепиться.
если принять во внимание ее недавнее состояние.
серого гуманоидного охранника и роботележку, застыв в ужасе и изумлении.
Она впилась ему в руку.
своей новой жизни.
запнулся, ища слова, которые были бы помягче. Потом он решил, что ложная
мягкость не поможет ей выжить, поэтому стал говорить правду. - Это рабский
загон, Благородная Дама.
возмущения.
Бхасрахмета, Царя Царей.
она могла бы найти место у снисходительного хозяина. Его тревожило то, что
он не мог представить более обнадеживающего будущего для нее.
пятна. Горло ее сдавила паника, но она не стала рыдать. Она стала колотить
себя кулаками по вискам, словно таким образом она могла выгнать эту
неприемлемую правду из сознания. Казалось, ей предназначалось большее
искупление, чем она ожидала, она оказалась в незнакомом месте, окруженная
унижающими ее врагами и чудовищами, а ее единственным другом оказался
человек безродный, без касты, чья уклончивость вполне соответствовала его
странности, его чужеродности. Он вроде бы разговаривал с ней с каким-то
подобием надлежащего почтения, но почему-то ей казалось, что он считает
себя превосходящим ее во всех отношениях - мысль, почти недоступная
любимой дочери царя. Он обращался с ней так, как она сама могла бы
относиться к заболевшей любимой блисталке. И как ужасно он расправился с
надзирателем, словно его уничтожение было для продавца змеиного масла
источником глубокого удовлетворения...
скорее бездушным зверем, словно один из охотничьих диргов ее отца,
которого выпустили на беспомощного зверька, предназначенного для охоты.
на него не смотрят, глаза его теряли свой жесткий металлический блеск,
линия рта становилась мягче, не такой жестокой.
правильно было бы спросить, кто она для него?
больше от страха, чем от кастового отвращения, что было, по меньшей мере,
приятно. Когда он зачерпывал псевдоеду, Руиз чувствовал на спине взгляд
Дольмаэро - он не был полон злобы, как можно было ожидать, но скорее
размышлений.
Руиза. Казалось, никаких жалоб не поступало. Когда Руиз принес обратно их
обед, феникс сжался на койке, лицом к стене. Плечи ее подрагивали, но она
не произносила ни звука. Руиз поставил ее тарелку на пол.
листов бледно-зеленого огня, который вспыхивал на стенах. Вдруг он
наклонился вперед, окаменев от возбуждения, - секция поля на западной
части периметра вдруг замигала и погасла, оставив пятно темноты. Он
посчитал секунды. Вскоре поле восстановилось со снопом искр, возникших при
вхождении в фазу.
одном и том же участке стены.
он успокоился достаточно для того, чтобы лечь спать. Он устроился на койке
возле феникса. Она пошевелилась во сне, но не проснулась.
человеком, а не просто ролью в этой опасной пьесе.
спокойно лежала на своей койке, но по тому, как регулярно вздымалась и
опускалась ее грудь, Руиз увидел, что сон ее стал более здоровым.
чувствовал себя сильнее, немного быстрее, поэтому он отнесся к себе и
своему телу строже. Феникс проснулся, когда он заканчивал упражнения.
Глаза ее стали большими от каких-то непонятных ему пока чувств, но она
ничего не сказала.
загон, отбрасывая длинные тени. Для роботележки было слишком рано, поэтому
Руиз прошелся вдоль стены, ближайшей к замку, чтобы оценить систему