Чтение 39–й страницы книги ~Разрушитель меча~

— Но не так… — бросил я. — Не так, как этот старик.

Дел ничего не сказала.

Я повернул голову чтобы взглянуть на нее. Наконец-то спросить.

— Ты ведь тоже видела? Предсказание песка?

Она внимательно смотрела на меня.

— Ты видела, — повторил я.

— Нет.

Я не сразу нашелся, что сказать.

— Нет?

— Нет, Тигр. Предсказывали только тебе.

Я нахмурился.

— Подожди, значит ты совсем ничего не видела? Или ты говоришь это только потому что не хочешь вспоминать?

— Я ничего не видела, — она засунула упрямую прядь волос за ухо. — Ничего кроме песка, Тигр. Несколько кучек нанесенного ветром песка.

— Значит ты не видела… — я не договорил. Когда я разжал кулаки, отвалился еще один ноготь. — Ну если кроме меня этого никто не видел, может все обойдется? Может я смогу это предотвратить?

Даже в свете звезд я заметил, как побледнело ее лицо.

— Все кончится так плохо? — неуверенным шепотом спросила она.

Я хмуро смотрел в темноту.

— Я не уверен.

Она приподнялась и села на одеяло.

— Ну если ты не уверен, может все не так страшно?

Я смотрел в ночь.

— Тигр?

Я дернулся. Провел пальцем по шрамам песчаного тигра.

— Я не уверен, — повторил я, потом снова посмотрел на нее. — Нам нужно идти в Джулу.

Дел нахмурилась.

— Ты это уже говорил. Ты не объясняешь причину, просто говоришь, что нужно. Но зачем? Это домейн Сабры. Она не останется в Искандаре навечно. Меня совсем не тянет в Джулу.

— Если бы у тебя был выбор.

Голубые глаза Дел сузились.

— А у тебя его тоже нет?

— У нас.

— У нас?

— Если бы у нас был выбор.

— Что ты говоришь? — заволновалась она.

— Что из всех будущих, которые я видел, твое было самым четким.

— Мое будущее! — Дел резко выпрямилась. — Ты видел там мое будущее?

Я потянулся, поймал локон светлых шелковистых волос и обмотал его вокруг мозолистого пальца. Потом рука скользнула за ее шею и я притянул Дел к себе, совсем близко, и сильно прижал ее к левому плечу. Чтобы воспоминания о тройственном будущем затерялись в ее густых волосах.

Мне хотелось прижать ее еще сильнее, так, чтобы затрещали кости.

Пока Чоса Деи не сделал этого со мной.

=23=

Мои глаза резко открылись. Хотя до рассвета было еще далеко и никто меня не будил, я проснулся моментально: еще секунду назад я спал, а теперь о сне не осталось и воспоминаний. Не было даже привычного по утрам сожаления, что пора вставать. Я неподвижно лежал на одеяле, куске грубой ткани, сотканной на Юге из серых, красных и коричневых нитей. Дел спала рядом со мной на боку. Светлые волосы были прикрыты, только один локон отбился от остальных и лежал на верхнем плече. Внутри меня что-то оживало. Руки и ноги начали дрожать. Страх? Нет. Просто дрожь. Покалывание. Кости и мускулы больше не желали лежать неподвижно и подергивались. Я скрипнул зубами. Сжал веки. Попытался заставить себя снова уснуть. Но дрожь только усилилась.

Ноги сводило, колено подгибалось. Руки то сжимались, то расслаблялись. Кожа начала зудеть, но я знал, что как бы я не чесался, это все равно не поможет.

Я откинул одеяло, встал, поднял меч в ножнах и осторожно отошел от Дел, ослов, фургонов, акетни. К жеребцу. Я подошел к нему, отвязал веревку от недоуздка, перекинул повод ему на шею. Я не стал седлать его или накидывать потник, просто вскочил на спину и сжал коленями гладкие шелковистые бока.

Он фыркнул, присел на задние ноги, пару раз переступил, поднимая пыль, а потом застыл, ожидая моего решения.

— На восход, — сказал я ему, не приказывая ни коленями, ни поводом.

Он сразу повернулся на восход и с места взял галопом. Ни седла, ни стремян, ни потника. Между нами только набедренная повязка и ничто не мешает всаднику и лошади чувствовать друг друга.

Он мчался по пескам пока я не остановил его одним словом. Я перекинул ногу через холку, соскочил, отошел от гнедого шага на четыре, вынул яватму и позволил рассвету изучить ее порок.

Возник вопрос: Зачем я здесь?

Я вздрогнул, но отогнал его.

Я опустил кончик меча в песок и нарисовал совершенный круг, разрезая верхний слой пыли, чтобы добраться до плоти пустыни: сверкающих льдистых кристаллов.

И другой вопрос: Что я здесь делаю?

Я заставил его замолчать пожатием плеч.

Когда круг был закончен, я переступил черту, прошел к центру и, опустившись на песок, положил меч клинком и рукоятью на бедра. Приятно было чувствовать прикосновение прохладной стали к Южной (Южной ли?) коже, слишком светлой для Южан, и слишком темной для Северян.

Что-то среднее. Ни то, ни другое. Что-то, вернее кто-то, отличающийся от всего привычного. Созданный чужой песней и не умевший слушать.

Я положил ладонь на клинок, закрыл глаза, чтобы забыть о наступающем дне. Чтобы забыть обо всем кроме того, что скрывалось во мне и заставляло измученное тело дрожать.

И снова вопрос: Что происх…

Я не дал ему закончить.

Открылся внутренний глаз. Он Видел многое.

Переделает ли он меня? Вряд ли. Или я так нужен ему?

Клинок потеплел под моими ладонями.

Глаза открылись. Шатаясь, я поднялся, уронил меч, сделал два шага к периметру круга и упал на колени.

Желудок выворачивался, но он был пуст.

Я задохнулся, закашлялся. Посмотрел как по коже стекают капли пота.

Аиды, что я…

Ноги внезапно ослабли и я упал лицом в песок, из последних сил заставляя себя дышать.

Беспомощно сжимая пальцы, которые лишились почерневших ногтей. И теперь обрели новые.

Толчок, который пригнал меня сюда, остался только в воспоминаниях. Внутренний глаз закрылся.

Я перекатился на спину, согнув руки и ноги, заполнил легкие воздухом, уставился вверх, в небо, где первые лучи солнца поглощали звезды. Жеребец, обеспокоенный близостью силы, которую он не понимал и не мог понять, переступил и тревожно заржал.

Он ненавидит магию не меньше меня.

Но он никогда не узнает, что она испытывает, пытаясь вырваться из темноты к свету дня, чтобы получить душу. Он никогда не узнает насколько она могущественна и каково чувствовать ее в себе.

Он не знает того, что знаю я; и это незнание благословение.

Я смотрел в небо и смеялся, потому что смеяться лучше чем плакать.

Аиды, какой же я дурак.

Аиды, как же мне страшно.

Ослов успели запрячь в фургоны, акетни готовы были отправляться в путь. Дел сидела на своей гнедой кобыле. Лицо у нее было бледное и взволнованное.

Я остановился, соскользнул с жеребца, наклонился, чтобы подобрать свои вещи, и быстро оседлал гнедого. Торопливо сделав глоток из фляги, я вскочил в седло. Единения с лошадью уже не было — мешали седло и потник.