Чтение 39–й страницы книги ~Падение Гипериона~

яркость, от которой грязно-серая равнина отливала ледяным блеском.

Гладстон стояла и смотрела, не отрывая глаз. Она ни разу не была
здесь, сознательно избегая этого места, и теперь, коль скоро псе же здесь
оказалась, отчаянно желала хоть что-то почувствовать, что-то услышать,
словно здесь обитал кто-то, чей голос мог даровать ей предостерегающее,
ободряющее или просто сочувственное слово.

Но тщетно.

Она постояла так еще несколько минут, почти бездумно, чувствуя лишь,
как мерзнут уши и нос. Пора возвращаться. На ТКЦ уже светает.

Вызвав портал, Гладстон напоследок оглянулась. Внезапно метрах в
десяти от ее портала возник еще один. Странно. Во всей Сети лишь пять
человек имели личные нуль-каналы на Луну Земли.

Микростраж с жужжанием спикировал вниз и завис между нею и человеком,
появившейся из нового портала.

Это был Ли Хент. Оглядевшись, он передернул плечами от холода и
быстро пошел к ней. В разреженном воздухе его голос звучал тонко, почти
пискляво:

- Госпожа секретарь, вы должны немедленно вернуться. Бродягам удалось
прорвать нашу оборону. Их контратака застала нас врасплох.

Гладстон вздохнула: она предвидела такое развитие событий.

- Хорошо. Гиперион держится? Мы можем эвакуировать оттуда нашу
эскадру?

Хент замотал головой. Его губы посинели от холода.

- Вы не поняли меня, - донесся до нее приглушенный голос помощника. -
Дело не в Гиперионе. Бродяги атакуют с разных направлений. Они вторглись в
саму Сеть!

Мейна Гладстон почувствовала внезапный озноб. Она чуть заметно
кивнула, плотнее закуталась в накидку и вышла через портал в непоправимо
изменившийся мир.

Они стояли у порот долины Гробниц Времени: Ламия Брон и Мартин Силен,
с ног до головы увешанные рюкзаками и сумками. Рядом, как суд старейшин,
застыли Сол Вайнтрауб, Консул и отец Дюре. Первые вечерние тени, словно
пальцы тьмы, протянулись через долину к слабо светящимся Гробницам.

- Я все еще не уверен, что стоит разделяться, - сказал Консул,
потирая подбородок. Было очень жарко, и пот ручейками стекал по его
небритым щекам.

Ламия пожала плечами:

- Мы же знаем, что каждый встретится со Шрайком один на один. Что с
того, если мы разделимся на пару часов? Без продуктов нам каюк. Впрочем,
как хотите. Можем пойти все вместе.

Консул и Сол перевели взгляд на отца Дюре. Священник едва держался на
ногах. По-видимому, поиски Кассада отняли у него последние силы.

- Кто-то должен остаться на случай возвращения полковника, - сказал
Сол. Ребенок на его руках казался до ужаса маленьким.

Ламия одобрительно кивнула и поправила ремни на плечах:

- Хорошо. До Башни часа два ходу. На обратный путь понадобится
немногим больше. Ну, пусть еще час на укладку продуктов. Все равно мы
успеем до темноты. Как раз к обеду к вернемся.

Консул и Дюре обменялись рукопожатиями с Силеном. Сол обнял Ламию.

- Счастливого возвращения, - прошептал он ей.

Она дотронулась до щеки ученого, на секунду коснулась макушки
младенца, повернулась и быстрым шагом пошла к воротам долины.

- Эй, черт возьми, минуточку! - вскричал Мартин Силен, гремя на бегу
флягами и бутылками.

Миновав седловину, они зашагали рядом. Оглянувшись, Силен увидел
оставшихся - три цветных пятнышка среди валунов и дюн у Сфинкса.

- Все идет немного не так, как ожидалось, верно? - спросил он.

- Не знаю, - коротко ответила Ламия. Для похода она переоделась в
шорты, и ее мускулистые ноги блестели от пота. - А ты что ожидал?

- Я рассчитывал закончить величайшую во Вселенной поэму, а потом
отправиться восвояси. - Силен отхлебнул из последней бутылки с водой. -
Дьявольщина, что ж мы не захватили побольше вина?

- А я вообще ничего не ожидала, - пробормотала Ламия себе под нос. Ее
короткие кудри потемнели и прилипли к крепкой шее.

Силен фыркнул.

- Ты бы сюда не попала, если бы не этот твой любовник-кибрид...

- Клиент, - резко прервала она его.

- Как тебе угодно. Эта воскрешенная личность Джонни Китса решила, что
неплохо было бы побывать здесь. И ты притащила его... Слушай, а ты еще не
потеряла эту самую петлю Шрюна?

Ламия растерянно прикоснулась к миниатюрному нейрошунту за левым
ухом. Тонкая осмотическая мембрана защищала от песка и пыли крохотные
разъемы.

Силен снова рассмеялся:

- Без инфосферы ты все равно не распакуешь ее. С тем же успехом ты
могла оставить эту хреновину на Лузусе или еще где-нибудь. - Поэт на миг
умолк, распутывая ремни. - Слушай, а ты можешь сама подключиться к
личности Китса?

Ламия вспомнила сны прошлой ночи. За ними стоял кто-то очень похожий
на Джонни, но человек этот находился в Сети. Что это, воспоминания?

- Нет, - ответила она. - В петлю просто так не влезть. В ней столько
информации, что сотня имплантов захлебнется. В теперь заткнись и
пошевеливайся. - Она ускорила шаг, не оглядываясь на Силена.

Небо было безоблачное, зеленое, отливающее в глубине лазурью. Поле
валунов впереди простиралось на юго-запад до пустошей, пустоши переходили
в дюны. Силен и Ламия минут тридцать шли молча, погрузившись в свои мысли.
Маленькое яркое солнце Гипериона висело в небе по правую руку от них.

- Дюны все круче, - заметила Ламия, когда они в очередной раз
вскарабкались на гребень и соскользнули вниз. Из ее башмаков уже сыпался
горячий песок.

Силен молча кивнул, остановился и вытер лицо шелковым платком.
Большой пурпурный берет хоть и прикрывал лоб и левое ухо поэта, но от
солнца не спасал.

- По возвышенности - там, на севере, - идти было бы легче. Мимо
мертвого города.

Ламия, прикрыв глаза рукой, огляделась по сторонам.

- На той дороге мы потеряем не меньше получаса.

- А на этой еще больше. - Силен, усевшись прямо На песок, отхлебнул
из бутылки. Потом снял с себя накидку и запихал в самый большой рюкзак.

- Что у тебя там? - поинтересовалась Ламия. - Рюкзак просто по швам
трещит.

- Не твоего ума дело, женщина.

Ламия покачала головой и потерла обгоревшие щеки. Она не привыкла так
долго находиться на солнце, к тому же атмосфера Гипериона почти не
задерживала ультрафиолет. Нашарив в кармане тюбик с кремом от загара,
Ламия размазала несколько капель по коже.

- Ладно, - кивнула она. - Изменим маршрут. Пойдем по гребню, пока не
минуем дюны, а там срежем угол и двинемся к Башне.

Горы парили над горизонтом, и не думая приближаться. Ламия испытывала
танталовы муки, глядя на снеговые шапки, сулящие прохладу. Долина Гробниц
Времени уже скрылась за дюнами и валунами.

Ламия поправила свои рюкзаки, повернула направо и в один миг съехала
вниз по раскаленному песку.

Вскоре под ногами вместо песка оказались чахлый утесник и игольчатая
трава возвышенности. Мартин Силен неотрывно глядел на руины Града Поэтов.
Ламия взяла влево, оставляя город в стороне. На пути начали попадаться
полузасыпанные шоссе, мощеные каменными плитами. Одни опоясывали город,
другие уходили в пустошь, теряясь в песках.

Силен отставал от Ламии все заметнее, а потом и вовсе остановился. Он
уселся на поваленную колонну - часть былых ворот, сквозь которые каждый
вечер проходили когда-то трудяги-андроиды, отработав день на полях. Поля
бесследно исчезли. От акведуков, каналов и шоссе остались одинокие камни,
впадины в песке или источенные временем пни - останки деревьев, защищавших
когда-то пруды и каналы и затенявших живописные тропинки.

Силен вытер лицо беретом. Град по-прежнему был белым... белым, как
кости, вынырнувшие из ползучих дюн, как зубы во рту вырытого из-под земли
бурого черепа. С места, где он сидел, Силену были видны кое-какие
строения. Они почти не изменились с тех пор, как он видел их в последний
раз, а было это более полутораста лет назад. Недостроенный, но все равно
величественный Амфитеатр Поэтов лежал в руинах; белоснежный гость из чужих
времен Римский Колизей весь зарос пустынными вьюнками и фанфарным плющом.
За огромным атриумом, открытом ветрам и солнцу, тянулись разрушенные
галереи... Силен знал, что здесь потрудилось не время, а щупы, копья и
динамит бестолковых гвардейцев Печального Короля Билли, которые хотели
прикончить Шрайка. Это было уже после эвакуации горожан. Вояки натащили
всяческой электроники и лазеров, чтобы разделаться с Гренделем, после того
как он славно полакомился в пиршественном зале.

Мартин Силен хихикнул и уронил голову на грудь - от жары и усталости
все плыло перед глазами.

Впереди возвышался огромный купол Обеденного зала, где когда-то
утолял голод и он. Сначала - среди сотен собратьев по искусству, затем, в
настороженном молчании, с кучкой последних обитателей города, оставшихся
здесь по каким-то своим, теперь уже никому не ведомым причинам, и,