Чтение 39–й страницы книги ~Чародей поневоле~

- Конечно, мастер, если только они знатные. Гостеприимство Логайров
широко известно. Но для таких, как я и даже вы, который не больше, чем
эсквайр, мастер, это гостеприимство находится в хижине.

Солнце мигнуло. Нахмурившийся Род, прищурясь, посмотрел на небо.

- Опять эта проклятая птица. Неужто она понимает, что мы слишком
крупны для ее завтрака?

Он снял с плеча арбалет, натянул тетиву, и вскинул оружие.

- Нет-нет, мастер, - поднял руку Большой Том. - Ты и так уже потратил
на нее четыре стрелы.

- Просто мне не нравится, как она следует за мной по воздуху, Том.
Как правило такое всегда бывает не тем, чем кажется.

Том нахмурился при этом шифрованном заявлении. Род приложил приклад к
плечу.

- Кроме того, последние четыре дня я делал в нее по одному выстрелу в
день, теперь же это у меня входит в привычку.

Арбалет загудел, и стрела прыгнула в цель, но птица уплыла вверх
быстрее, и стрела пронеслась мимо, затем поднявшись еще на пятьдесят
футов, достигла вершины своей траектории и начала падать. Птица,
находившаяся пятьюдесятью футами выше следила за ее падением.

Большой Том поднял бровь и дернул уголком рта.

- Ты никогда не сможешь попасть в нее, мастер. Эта птица понимает
назначение арбалета.

- И впрямь, кажется, понимает, - Род закинул арбалет на спину. - Что
это за непонятная страна с эльфами под каждым деревом и тенью следующими
за тобой ястребами.

- То не ястреб, мастер, - возразил Большой Том, - то скопа.

Род покачал головой.

- Она начала следовать за нами на второй день пути. Что делать здесь
птице, питающейся рыбой, так далеко от моря?

- Лично я не могу сказать. Ты, мастер, можешь, однако, спросить у нее
самой.

- Я и сам, пожалуй, не удивился бы, если бы она ответила мне, -
задумчиво произнес Род. - Ну, я полагаю, она не причинит нам никакого
вреда, а у нас в данный момент есть проблемы и поважнее. Мы приехали сюда,
чтобы попасть в этот замок. Ты умеешь петь, Том?

Великан внимательно посмотрел на него.

- Петь, мастер?

- Да, петь. Или играть на волынке, или еще чего-нибудь.

Том, нахмурясь, дернул себя за нижнюю губу.

- Я могу издавать какие-то звуки на пастушьем рожке, и полумертвый
мог бы обозначить это словом "музыка". Но что это за глупость, мастер?

- Глупость шута, - Род расстегнул седельную сумку и достал оттуда
маленькую лютню. - Отныне мы - менестрели. Будем уповать на то, что у
обитателей замка в данный момент в области музыки наблюдается дефицит по
части музыки.

Он вытащил из сумки альт с автозаписью и отдал его Тому.

- Я надеюсь, это достаточно похоже на твой пастуший рожок, чтобы
вышло что-нибудь приличное.

- Да, мастер, конечно, очень похоже, но...

- О, не беспокойся, они нас впустят. Народ живущий в некотором
отдалении от столицы склонен оказываться вне цивилизации, они непременно
жаждут новостей и новых песен, а менестрели несут то и другое. Ты знаешь
"Эдинстоун Лайт"?

- Нет, мастер.

- Очень жаль, это всегда хорошо проходит в предпортовом городе. Ну,
неважно, я могу научить тебя ей по дороге.

Они тронулись дальше, распевая мотив, неизвестный ни в каких
человеческих ладах и гаммах.

Скопа закричала и круто взмыла вверх.

- Принесли новости с севера? - нетерпеливо спросил часовой, и Род,
вспомнив что менестрели были ближайшим средневековым эквивалентом
журналистов, ответил утвердительно.

Теперь они с Томом стояли перед собранием из двадцати восьми вельмож,
их жен и слуг в возрасте от хорошеньких служаночек лет четырнадцати до
девяностолетнего графа Валлендери, и все с одинаковым нетерпением и
голодным блеском в глазах, а Род - без единого обрывка новостей для
сообщения.

Ну, неважно, их он выдумает по ходу дела. Он будет не первым,
совершившим подобный фокус.

Закостенелый старый герцог Логайр сидел в середине общества в большом
дубовом кресле. Он, кажется, не узнал Рода. Но Дюрер-то узнал: он стоял,
согнувшись, над левым плечом Логайра, изучая взглядом кипящую в нем
ненависть. Но сейчас разоблачение Рода не принесло бы ему никакой пользы,
ибо Логайр все еще любил свою племянницу, хотя и находился не в ладах с
ней. Он принял бы Рода с почетом за то, что он спас жизнь Катарине.

Именно Логайр огласил вопрос за всех своих вассалов и Род, рассудив,
что у герцога имелись очень личные причины желать услышать новости о Доме
Хлодвига, ответил, что на севере покамест все тихо. О, разговоры ходят, и
Знаки Дома видели, но это были только разговоры, всего лишь разговоры -
пока.

Затем они с Томом принялись исполнять "Эдинстоун Лайт" с
притоптыванием. С минуту собрание стояло в пораженном молчании, потом по
лицам смотревших расползлись улыбки, их руки начали хлопать в ритм песни.

Получив такое поощрение, Большой Том набрал темп и громкость. Род
старался не отставать от него, одновременно сканируя по лицам зрителей.

Старый герцог сделал попытку смотреть строго и неодобрительно, но без
особого успеха. Позади правого плеча старика стоял высокий молодой
человек, примерно того же возраста, что и Род. Когда он услышал песню, на
его губах появилась улыбка, а в глазах - блеск, заменяя гримасу
недовольства, жалости и злости. "Старший сын, - догадался Род, - со своим
сонмом слабостей, на которых мог играть Дюрер."

Было легко выделить вассальных лордов Логайра: все были богато одеты
и их сопровождали даже более разодетые жилистые люди - чучела-советники,
молодчики Дюрера.

Род испытывал странную уверенность, что все предположение Дюрера,
будет единодушно принято и одобрено всем югом, с только одним несогласным
- лордом Логайром.

А Логайр, конечно, имел на один голос больше, чем все вассальные
лорды вместе взятые. Род вспомнил непрошенное обещание Логайра Катарине:

"Пока я жив, королеве не будет причинено никакого вреда..."

"Пока я жив..."

Представление имело буквально громовой успех. Род сумел удержать
скорее на свободном, чем на политическом уровне, идя по тонкой грани между
рискованным и порнографическим.

Зрителям это очень понравилось. Род решил, что немузыкальный слух
был, должно быть, генетической доминантой в Грамарие, он заметил также,
что взоры всех служанок были прикованы к нему самому и Большому Тому, и
безуспешно пытался понять, почему.

Это, однако, кажется, не причинило вреда для Большого Тома.

Но время от времени один из советников задавал вопрос, от которого
никак нельзя было отделаться, и когда Род отвечал, что по слухам, Дом
Хлодвига поднимется против королевы, в их глазах вспыхивала бешеная жгучая
ярость.

Это-то он, по крайней мере, понимал. В революции главное - начало,
контроль над обстановкой можно будет захватить и позже. Это-то он понимал,
но теперь, по окончании пения, когда он шел на сеновал, временно
предоставляемый в его с Томом распоряжение, он все еще размышлял о
выражениях лиц служанок, когда они смотрели на Тома. Он был абсолютно
уверен, что сие что-то значило, он ожидал обнаружить полностью занятый
сеновал к тому времени, когда прибудет туда, поскольку Большой Том пошел
первым.

Но этот взгляд не мог означать то же самое, когда относился к нему
самому - если занятие менестреля не имело куда больше престижа, чем он
ожидал.

Поэтому, в общем и целом, он был даже еще больше смущен, когда одна
из служанок перехватила его с чашей для вина.

- Мазь для пересохшего горла, мастер менестрель, - предложила она,
протягивая ему чашку с сияющим взором.

Он посмотрел на нее уголком глаза и неохотно принял чашу: нет нужды в
плохих манерах, не так ли?

- И, - тихонько произнесла она, когда он выпил, - тепло для вашей
постели, если вам угодно.

Род поперхнулся, опустил чашку и прожег ее взглядом, потом быстро
оглядел ее с ног до головы. Она была пышной, с высокими грудями и широким
полногубым ртом - очень похожа на Гвендайлон в некоторых отношениях...

Охваченный внезапно подозрением, Род посмотрел на нее внимательнее -
но нет, наружные углы глаз у этой девушки смотрели вверх, а нос был прямым
и длинным, но не курносым. Кроме того, глаза и волосы у нее были черными.

Он криво улыбнулся, допил то, что оставалось в чаше, и вернул ее
девушке.

- Спасибо тебе, девушка, премного благодарен.

Это было показательно, что она обратилась к нему вместо Большого
Тома. Том был, безусловно, более привлекательным образчиком мужчины, но
Род явно был тем, кто обладал статусом.

"Сука, как и все они, - подумал он, - ей наплевать, кто этот человек,
лишь бы его положение, то, что он есть, было выше, чем у нее."