какое-то движение рядом с ним. Опершись на здоровую ногу, он встал и
осмотрелся вокруг.
оружия и ценных вещей.
нечего было сказать.
не беспокоила его. Неприятная пульсация прекратилась, осталось только
небольшое онемение. "Все это, конечно, пройдет бесследно, как всегда
заживают любые мои раны", - он с ненавистью подумал об этом.
утренней зари будто обагрил кровью улицы и переулки Санктуария.
противостояние сил небесных, а также и себя самого за то, что пришлось
пустить в ход свои сверхъестественные способности.
отсюда!
неопределенность, в кромешную тьму неизвестности, порождающей день и ночь
и вечное движение в природе.
прилавка, ни хозяина, ни шумной толпы покупателей. У него было свое
собственное. Закон для покупателя один: одно тело; одна душа; одна
мимолетная жизнь.
масти. Широко шагал он по длинному коридору, в конце которого маячил свет,
розовый и алый, как благие начинания, как тот железный меч, который вложил
в его руку бог Вашанка. Его пугала двойственность его натуры; человек не
задумывается всерьез о том, каким проклятием оборачивается для него право
выбора. Он такой, какой он есть, сосуд, вместилище своего бога. Однако
тело у него собственное, и именно это бренное тело страдало от боли. И
душа у него была его собственная, и в душе у него царили тоска и мрак,
напоминающие о сумрачном прахе смерти, смерти, с которой ему постоянно
приходилось иметь дело.
голосам. Ему нужна была очная ставка.
чтобы почувствовать у себя под ногами что-то потверже.
некая фигура в ореоле сияющего нимба, идущая прямо к нему поверх облаков с
золотистыми краями. Сам бог Вашанка, такой величественный, с волосами
медвяного цвета и высоким, без единой морщинки челом!
между нами! Перестань же мучить меня, о мой бог! Позволь возложить вину за
все на твои плечи, позволь мне не быть тобой!..
почитания и поклонения. О неистовый Бог мой! Нельзя у них на глазах
поджаривать их любимых магов: эти люди целиком и полностью находятся во
власти чародеев. Ты только запугиваешь их таким образом, и не можешь
рассчитывать на то, что после этого они пойдут за тобой! Оружием не
завоюешь их любовь и расположение, им чужда воинственность! Это обычные
воры, разбойники, проститутки. Ты на многое замахнулся, но мало чего
достиг.
на меня!
демонстрацию Вашанки, и с тоской вспоминал, как не смог недавно проявить
нежность к женщине, и о том, что все, на что он способен - это война.
Перед его мысленным взором бесконечной чередой проносились военные
баталии, наступления и штурмы войск, утопающих в море крови. Он думал о
сожительнице Бога-Громовержца, собственной его сестре, которая,
вынужденная стать вечной его наложницей, изнывала на своем ложе в тоске и
отчаянии от сознания того, что насильником является ее родной брат.
эти места! Авторитет твой, и тем более мой, среди этих смертных никак не
повышается! Замысел твой оказался порочным с самого начала. Вернись к себе
на небеса и подожди. Я построю храм твой без твоей навязчивой опеки и
помощи. Ты просто утратил чувство меры. Обитатели Санктуария не станут
поклоняться тому, кто превращает их город в поле сражений.
собственных проблем. Постоянно мне приходится выкручиваться. А ты только и
знаешь, что скулить и поносить своего Бога, и продолжается это бесконечно,
и я устал от этого, я изнемогаю от одиночества!
усилием воли, на которое он только оказался способным, оторвал и освободил
свою душу от зеркального отражения души своего бога. Круто развернувшись,
он решительно зашагал в обратном направлении. Он слышал призывы бога за
своей спиной, но оборачиваться не стал. Он старался наступать на свои
собственные следы, оставленные им недавно, когда он пробирался сквозь
толщу облаков, и чем дальше он, постепенно теряя силы, продвигался, тем
плотнее становились эти облака.
тихой зарей, предвещавшей наступление утра в легких розовых и сиреневых
тонах, которое напоминало ему утро в Санктуарии. А потом в нос ему ударил
резкий запах гниющей рыбы и другие зловония гавани, и он понял, что
прогулка его подошла к концу. Он заторопился и ускорил шаг, пока,
споткнувшись о какой-то корень, не растянулся прямо посередине небольшой
грязной лужи.
не стоит, пожалуй, обращать на это внимание, что Вашанка, возможно и не
собирался его наказывать.
ни в чем не бывало на своем прежнем месте многоквартирный дом. А прямо
перед ним - дворцовый евнух с посланием к нему от Китти, пожелавшего
обсудить с ним вопрос о том, что же можно предпринять в отношении
оружейной лавки, откуда ни возьмись, появившейся рядом с "Единорогом".
что я скоро буду! Как ты сам видишь... - При этих словах Темпус повел
рукой вокруг, показывая, что никакой лавки здесь нет и в помине, да и вряд
ли могла она когда-нибудь здесь оказаться. - ...здесь нет даже ничего
похожего. Поэтому вопрос снят, и нет никакой необходимости заниматься этим
делом. Только я, цербер, стою здесь, дико уставший и злой, и мечтаю лишь о
том, чтобы вы все оставили меня в покое!
зубы.
с волосами медвяного цвета. - Я позабочусь о том, чтобы так и было.
лапку, а также откровенную усмешечку, означавшую, что этот всплеск его,
Темпуса, дурного настроения не задел всерьез самолюбие евнуха. Проклятый
Риггли!
решил, что лучшее из того, что он может сейчас сделать, это зайти в
"Распутный Единорог", спокойно сесть там, нюхнуть своего наркотика, да
подождать, пока не перестанет болеть и ныть его нога. На это должно уйти
не больше одного часа, если только, конечно, Вашанка не разозлился на него
больше, чем он того заслуживает. В таком случае один час может обернуться
парой дней.
размышлений. Но легче ему от этого не стало. Он не мог себе даже
представить, где будет он теперь искать коня взамен того, которого
потерял. И совершенно не мог почему-то вспомнить тот момент, когда все,
что осталось от Оружейной лавки бога Вашанки, вместе с самим воспоминанием
о ней, растаяло, как дым, и исчезло в лучах восходящего солнца.
и осознанием своей женственности. На ее оголенной руке поблескивал
Корнев Павел
Конюшевский Владислав
Афанасьев Роман
Конюшевский Владислав
Доставалов Александр
Володихин Дмитрий