вслед Злобин.
мощным движком и рванула с места, выбросив из-под колес облачко пыли.
уговоров не заводилась, и выжать из нее больше ста километров в час еще ни разу
не удалось.
центру города, Злобин успел проанализировать ситуацию до деталей. Получалось,
что вины Твердохлебова нет никакой. За все должны отвечать те, кто командирует
милиционера на войну, а потом возвращает его на службу в тихий уютный город.
Знают же, гады, что война необратимо ломает человека, но делают вид, что этого
не знают. Словно не под пули его посылали, а на курсы повышения квалификации.
юриспруденции, целься да стреляй, не надо доказывать вину, там любой, кто не
свой, - враг. Только кончается командировка, возвращается человек домой и в
составе родного СОБРа или ОМОНа заступает на охрану правопорядка в мирном
городе. А война все еще живет в нем, в подсознании и рефлексах. В стрессовой
ситуации он действует так, как велит рефлекс, а не закон и инструкции. Это уже
не дядя Степа-милиционер, а боевая машина. Вольно или невольно, но Твердохлебов
со своими ребятами любое задержание будут превращать в маленькую войну, потому
что иначе уже не умеют. Винить их не за что, а переделать уже невозможно.
выискивал именно такие факты, осознав, что начальство вдруг полюбило каждый шаг
сверять по Западу. В одном журнале он вычитал, что в Америке решили привлечь
морскую пехоту для охраны границы с Мексикой, через которую латиносы прут, как
тараканы. Не прошло и месяца как сержант ухлопал мексиканского нелегала.
Правозащитники, которые при жизни латиносу даже руки не подали бы, вдруг
подняли дикий вой. Сразу же нашлись знатоки права, которые разъяснили, что
стрельба на поражение есть превентивное исполнение приговора по расстрельным
статьям, а по закону за нарушение границы полагается депортация, а не расстрел
на месте. Военные вяло оправдывались и врали, что латинос выделывал некие
телодвижения, которые сержант принял за попытку достать оружие, так что
стрельба была чистой самообороной. Хотя и дураку было ясно, что сержанту просто
надоело пылить по пустыне за улепетывающим латиносом, вот и свалил он его,
вложив пулю между лопатками.
командир корпуса морской пехоты. Американский вариант нашего генерала Лебедя. С
той же образностью выражений он заявил американскому народу, что на подготовку
сержанта ушли пять лет и тысячи долларов. Теперь это идеальная боевая машина,
предназначенная для уничтожения врагов демократии и американского образа жизни.
Ремесло солдата - война. Присяга и устав выдали ему бессрочную лицензию на
убийство. Поэтому сержанта никто и никогда не учил делать предупредительные
выстрелы в воздух, и в программу подготовки морского пехотинца не входит игра в
догонялки. Оскорблять грязными обвинениями его людей и выхолащивать боевой дух
он, командир корпуса морской пехоты, никому не позволит. А если штатские
горлопаны доведут дело до суда, то он в знак протеста в тот же день сорвет с
себя погоны. Странно, но правозащитники как по команде заткнулись.
бандитов - а все выглядело именно так - Петьке Твердохлебову как минимум
светило служебное расследование, как максимум -уголовная статья. Интуиция
подсказывала Злобину, что второй вариант уже мусолится в чьей-то голове. И
никто, можно голову заложить, из-за Петьки с себя погоны не сорвет, когда
мясорубка правосудия начнет молоть Твердохлебова живьем. Петя успел попортить
кровь многим, и влиятельных персон, желающих добить оступившегося шефа РУБОПа,
найдется не один десяток. Злобин уповал на то, что решения наверху вызревают
медленно и еще долго согласовываются, и если провернуть все быстро, но чисто,
Петьку можно успеть увести из-под удара.
капотом "Таврии" подозрительно громко стукнуло, потом двигатель чихнул и
заглох. Она замерла, едва вкатив зад в парковочный прямоугольник. Джип
Твердохлебова красовался аккурат напротив дверей в прокуратуру. Злобин, втайне
комплексовавший из-за убогого вида своей "Таврии", всегда парковался крайним в
ряду.
будут материть его конька-горбунка водители служебных "Волг", когда обнаружат
малолитражку; занявшую два места сразу -Да пошли вы! - Это уже адресовалось
водителям чужих машин.
минут. Выскочил из машины, хлопнул дверцей и почти бегом бросился клестнице.
выщербленному паркету с видом человека, с пользой проведшего выходные и с
энтузиазмом предвкушающего предстоящие трудовые будни. Сотрудники прокуратуры,
в большинстве своем с помятыми от недосыпания лицами, кивали, завидя
начальника, кто успевал, жали руку. Всех уже затянула утренняя суета. На
раздолбанных стульях, стоящих вдоль стены, жались свидетели и прочие жертвы У
ПК, нервно теребя в руках повестки.
втолковывал переминающемуся с ноги на ногу Виталику Стрельцову.
загремел ключом в замке. Твердохлебов ткнул Виталика в бок, и тот повернулся.
оказался рядом.
замком, толкнул дверь.
но столов в нем было два. Следователей вечно не хватало, а имеющимся не хватало
рабочих мест. Парадокс.
проветривай, стоял неистребимый дух присутственного места. И еще недавно
закончили ремонт, отчего к обычным запахам за ночь примешивался специфический
аромат стройматериалов.
Стрельцову.
рубашка с галстуком и пиджак. Костюм, придававший взрослым мужикам солидности,
делал его похожим на выпускника-медалиста средней школы. И таких, с цыплячьими
шеями и юношеским максимализмом во взоре, под началом у Злобина служило больше
половины. Первое время Злобин ворчал, как и все старожилы, пока не пришел к
мысли, что в стране идет форменная криминальная война. Поэтому и превратилась
прокуратура в эскадрилью из прекрасного фильма "В бой идут одни "старики"". И
матерели недавние выпускники юрфака, как на войне, за месяцы. Злобин уже не
удивлялся, что молодежь с легкостью крутит дела, о которых он в их годы только
читал в ведомственном журнале "Следственная практика". А через полгода им без
страха за провал поручали такие перлы криминальной мысли, каких не было и не
могло быть в советском УК, по которому полжизни проработал Злобин.
решил не тянуть.
отвечать тебе.
адвокату звонил. Сейчас сидит и ждет его. Отвечать на вопросы отказывается.
американских фильмов, с порога начинают требовать адвоката. Но есть закон, а
есть правоприменительная практика, сиречь - жизнь. А как известно, хочешь жить
- умей вертеться.
записью на клочке бумажки.
секретарю. Самого Крамера на месте еще не было.
по памяти набрал номер. - Здравствуйте, барышня. Эрнеста Яновича... Злобин из
прокуратуры. - Он успел прикурить и выпустить облачко дыма. - Доброе утро,
Эрнест Янович!.. Ах, вы уже к нам собираетесь... Похвально, похвально.
Позвольте по старой, так сказать, дружбе дать совет. Особо не спешите, Эрнест
Янович. Я вас уважаю как профессионала и умудренного жизнью человека, не
хочется, чтобы вы оказались в глупом положении. Вы же у нас специалист по
экономическим преступлениям, так? А клиент ваш, Филиппов Арнольд, решил сменить
масть. Был простым жуликом, а вдруг переквалифицировался в бандита. Именно,
бандитизм, я вам говорю. - Злобин закатил глаза, показывая, каких усилий ему
стоит выносить красноречие известного в городе адвоката. - Согласен, по этой
статье сажают редко. Уж больно сложно ее в суде доказать. А такой зубр, как вы,
и пустого места от моего обвинения не оставит... Нет, это не лесть... Но то,
что Филе хватит за глаза захвата заложника и вымогательства, я вам