Чтение 39–й страницы книги ~Человек, который смеется~

что же, за это они только достойны похвалы. Естественно, что они слегка
злословили на его счет. Угодливые души не выносят упрямцев. Люди умные,
занявшие хорошее положение при дворе, которым надоело его вызывающее
поведение, охотно говорили: "Он не примкнул к нам только потому, что ему
слишком мало заплатили. Он хотел занять место канцлера, а король
предоставил это место лорду Хайду" и т.д. Один из его "старых друзей"
смело утверждал: "Он сам мне об этом говорил". Иногда, несмотря на
замкнутый образ жизни Линнея Кленчарли, до него доходили кое-какие слухи
через беглецов, которых он встречал, - старых цареубийц, вроде Эндрью
Броутона, жившего в Лозанне. В ответ Кленчарли только пожимал плечами -
признак полного отупения.

Однажды он дополнил этот жест следующими, сказанными вполголоса,
словами: "Жалею тех, кто этому верит".

Карл II, человек мягкий, отнесся к нему с презрением. Англия была при
Карле II больше чем счастлива, - она ликовала. Реставрация подобна
потемневшей от времени картине, которую заново покрыли лаком, - все
прошлое вдруг выступает наружу. Возвратились добрые старые нравы: красивые
женщины царствовали и управляли. Эвелин отметил это; мы читаем в его
дневнике: "Разврат, кощунство, презрение к богу. В воскресный вечер я
видел короля с его непотребными девками: Портсмут, Кливленд, Мазарини и
еще двумя-тремя другими; все почти голые собрались в галерее для игр". В
этом описании сквозит явное недовольство; но Эвелин был ворчливый
пуританин, зараженный республиканскими идеями. Он не оценил всего значения
примера, который подают короли своими вавилонскими праздниками, в итоге
способствующими развитию роскоши. Он не понимал пользы пороков. Существует
правило: если хотите иметь прелестных женщин, не истребляйте пороков,
иначе вы будете похожи на тех дураков, которые, страстно любя бабочек,
истребляют гусениц.

Карл II, как мы уже сказали, почти не заметил, что существует мятежник
по имени Кленчарли, но Иаков II был более внимателен. Карл II правил
мягко, это была его манера; признаться, правлению государством это не
вредило. Иногда моряк, натягивая снасти, предназначенные управлять ветром,
оставляет один узел свободным, для того чтобы его затянул сам ветер. В
этом проявляется глупость урагана и глупость народа.

Правление Карла II и было таким слабым узлом, который, однако, очень
быстро затянулся туго-натуго.

При Иакове II этот узел затянулся окончательно; началось
последовательное удушение всего, что осталось от революции. Иаков II
возымел похвальное желание быть подлинным королем. В его глазах
царствование Карла II было лишь черновым наброском реставрации; Иаков II
хотел полностью возвратить прежние порядки. В 1660 году он выразил
сожаление, что повесил всего лишь десять цареубийц. Он действительно
восстановил "твердую власть". При нем восторжествовали серьезные принципы;
воцарилось настоящее правосудие, которое, став выше чувствительных
разглагольствований, заботится прежде всего об интересах общества.

Эти строгие охранительные мероприятия обнаруживают в нем отца
государства. Он доверил отправление правосудия Джеффрису, а меч - Кирку.
Этот рьяный полковник умножил устрашающие примеры. Вешая одного
республиканца, он три раза подряд вынимал его из петли, спрашивая при
этом: "Отказываешься от республики?" Злодей неизменно отвечал: "Нет!" - и
был удавлен. "Я четыре раза вешал его", - с удовлетворением говорил Кирк.
Возобновившиеся казни служили несомненным признаком сильной власти. Была
казнена леди Лайль, отправившая своего сына на войну против Монмута, но
укрывшая у себя двух мятежников. Другой мятежник, у которого хватило
благородства сознаться, что старуха-анабаптистка давала ему приют, был
помилован, женщину же сожгли на костре. Однажды Кирк дал понять одному
городу, что знает о его республиканских грехах, - он повесил там
девятнадцать горожан. Вполне законное возмездие, если вспомнить, что при
Кромвеле в церквах отбивали носы и уши каменным статуям святых. Иаков II,
сумевший выбрать Джеффриса и Кирка, был государем глубоко религиозным; он
умерщвлял свою плоть, выбирая себе уродливых любовниц, он слушал
проповедника, отца Ла-Коломбьера, почти не уступавшего елейностью речей
отцу Шемине, но отличавшегося еще большим пылом. Этот священнослужитель
прославился тем, что первую половину своей жизни был советником Иакова II,
а вторую - вдохновителем Марии Алакок. Благодаря такой религиозной пище
Иаков II позднее с достоинством мог переносить изгнание и в своем
сен-жерменском уединении спокойно относился к превратностям судьбы и
беседовал с иезуитами, являя собой пример твердого духом короля.

Понятно, что этот король должен был обратить некоторое внимание на
такого мятежника, как лорд Линней Кленчарли. И так как наследственное
пэрство заключает в себе кое-какие возможности, то ясно, что Иаков II
готов был без всяких колебаний принять любые меры против этого лорда.

2. ЛОРД ДЭВИД ДЕРРИ-МОЙР

Лорд Линней Кленчарли не всегда был стариком и изгнанником. Он пережил
когда-то пору молодости и страстей. Со слов Гаррисона и Прайда известно,
что Кромвель в молодости любил женщин и удовольствия; иной раз подобные
увлечения доказывают (другая сторона женского вопроса), что в юноше таится
будущий мятежник.

Итак, у лорда Кленчарли, как и у Кромвеля, были ошибки и заблуждения. У
него был незаконный сын. Этот ребенок, явившийся на свет в дни падения
республики, родился в Англии, как раз тогда, когда его отец отправлялся в
изгнание. Вот почему мальчик никогда не видел своего отца.
Незаконнорожденный отпрыск лорда Кленчарли вырос пажом при дворе Карла II.
Его звали лорд Дэвид Дерри-Мойр; титул лорда за ним оставили "из
учтивости", так как мать его была знатной дамой. В то время как лорд
Кленчарли жил в Швейцарии угрюмым нелюдимом, эта красивая женщина решила
быть сговорчивее и добилась того, что ей простили ее первого
любовника-бунтовщика ради второго, несомненно более благонамеренного, даже
роялиста, так как это был сам король. Она пробыла любовницей Карла II
достаточно времени для того, чтобы король, счастливый тем, что отвоевал у
республики такую красавицу, назначил маленького лорда Дэвида, сына
побежденной им женщины, в свой личный конвой. Внебрачный сын получил
офицерское звание, право столоваться при дворе и, в противовес своему
отцу, стал горячим приверженцем Стюартов. Некоторое время он, в качестве
офицера конвоя его величества, был одним из ста семидесяти, носивших
палаши, затем был переведен в "пенсионеры" и стал одним из сорока, имевших
право носить золотой бердыш. Кроме того, входя в состав учрежденного
Генрихом VIII благородного отряда телохранителей, он пользовался
привилегией подавать блюда на стол короля.

Таким образом, в то время как отец его старился в изгнании, лорд Дэвид
благоденствовал при дворе Карла II.

Затем он стал благоденствовать и при дворе Иакова II.

Король умер, да здравствует король! - это non deficit alter, aureus [на
смену одной золотой ветви - другая (лат.)].

По восшествии на престол герцога йоркского он получил разрешение
называться лордом Дэвидом Дерри-Мойр, по названию поместья, которое,
умирая, завещала ему мать; поместье это находилось в Шотландии, в большом
лесу, где водится птица краг, клювом выдалбливающая себе гнездо в стволе
дуба.

Иаков II был королем, но притязал на славу полководца. Он любил
окружать себя молодыми офицерами. Он охотно показывался народу верхом, в
каске и кирасе, в огромном развевавшемся парике, ниспадавшем из-под каски
на кирасу; в таком виде он напоминал конную статую, олицетворяющую войну
во всей ее бессмысленности. Ему нравились изящные манеры молодого лорда
Дэвида. Он даже питал нечто вроде признательности к этому роялисту за то,
что он был сыном республиканца: отречься от отца-бунтовщика небесполезно в
начале придворной карьеры. Король сделал лорда Дэвида Дерри-Мойр своим
постельничим, с жалованьем в тысячу ливров.

Это было крупное повышение. Постельничий спит в одной комнате с
королем, на кровати, которую ставят для него рядом с королевским ложем.
Всех постельничих двенадцать, и они поочередно охраняют короля.

Лорд Дэвид был, кроме того, назначен главным королевским конюшим, на
обязанности которого лежало отпускать овес для королевских лошадей, за что
он получал еще двести пятьдесят ливров в год. Под его началом находились
пять королевских кучеров, пять королевских форейторов, пять королевских
конюхов, двенадцать королевских выездных лакеев и четыре королевских
носильщика. На нем лежал присмотр за шестью скаковыми лошадьми, которых
король содержал в Хеймаркете и которые обходились его величеству в
шестьсот ливров в год. Он был полновластным хозяином в королевской
гардеробной, снабжавшей парадными костюмами кавалеров ордена Подвязки. Ему
до земли кланялся королевский придверник, пристав черного жезла. При
Иакове II эту должность занимал кавалер Дюппа. Лорду Дэвиду оказывали все
знаки уважения королевский клерк господин Бекер и парламентский клерк
господин Броун. Английский двор был образцом великолепия и гостеприимства.
Лорд Дэвид председательствовал на пирах и приемах в числе двенадцати
вельмож. Он имел честь стоять позади короля в "дни приношения", когда
король жертвует церкви золотой безант, byzantium, и в "орденские дни",
когда король надевает цепь своего ордена, и в "дни причастия", когда не
причащается никто, кроме короля и принцев крови. В страстной четверг он
вводил к королю двенадцать бедняков, которым король дарил столько
серебряных пенни, сколько ему было лет, и столько шиллингов, сколько лет
он уже царствует. Когда король заболевал, на обязанности лорда Дэвида