хороши собой! -- говорил он. Люда смотрела на него с некоторой тревогой, но
ее радость от встречи с ними всЈ увеличивалась.
галстух, который впрочем и до того был в полном порядке. Люда смотрела на
него с насмешливой улыбкой.
ненужно!
шопотом, наклонившись над ней и глядя на нее блестящими глазами. -- Вас
тотчас узнают, схватят и повесят, а я не хочу, чтобы вас вешали, у вас такая
удивительная шейка. Просто как у Дианы! Кажется, это у Дианы была знаменитая
шея?
"шейкой".
сухо. -- Вы надели шубу, верно чтобы щегольнуть бобровым воротником.
"Еще подучится и станет не хуже, чем Алексей Алексеевич", -- подумала Люда,
вспоминая о Тонышеве уже без неприятного чувства. "Ну, и пусть женится на
Нине, мне-то какое дело!"
когда лакей отошел.
говорить можно?
была со мной очень любезна. Даже пива дала. Она милая женщина и неглупая.
Именно такая жена и нужна Ленину, хотя она несколько злоупотребляет
несомненным правом каждой женщины быть некрасивой.
Расскажите об Ильиче подробнее. Вы имели с ним тот разговор?
вполголоса пропел с тотчас усилившимся кавказским акцентом:
целый день работает. Есть же такие чудаки, которые целый день работают в
библиотеках. Я отроду в них не был! В первый раз и побывал, когда за ним
зашел. Он должен был меня познакомить за городом с Гапоном. 197
Гапон вошел в большую моду на западе. "Ле поп руж" загребает деньги от
поклонников и от газет. Верно, Ленин у него попользовался для партии. Они
затеяли какое-то дело со шхуной "Графтон", которая должна была доставить
оружие, кажется, в Кронштадт. Разумеется, села на мель. Дело в принципе
глупым не было, во всяком случае получше, чем журнальчики. Но не вышло. Ох,
эти теоретики! Я зашел в библиотеку, вижу, он ходит по комнате и что-то про
себя бормочет, видно, обдумывал гениальную статью. Библиотекарь смотрел на
него, как на сумасшедшего. А Гапон приехал на наше свидание верхом! Он в
Женеве учился стрелять из револьвера и ездить верхом! Хорошо ездил!
он их обожает. А во-вторых, если священник связался с Лениным, то он
прохвост уже наверное.
любит. Однако повторяю, я нынче не желаю говорить о политике.
прозы? Вы читали "Викторию"?
кажется, теперь во всех антологиях мира. Не перевел, но по-русски главное
помню чуть не наизусть. А вы помните? Хотите, прочту?
чтобы он ничего чужого не 198 говорил, чтобы он был лесным дикарем как Алан,
а она как иомфру Эдварда. Но Джамбул любил декламировать:
глазами.. -- "Ветерок, шелестящий в розах. Нет, золотая искра в крови.
Любовь это музыка ада, от нее танцуют и сердца стариков. Она может поднять
человека и может заклеймить его позором. Она непостоянна, она и вечна, может
пылать неугасимо до самого смертного часа. Любовь это летняя ночь с звездным
небом, с благоухающей землей. Но отчего же из-за нее юноша идет крадучись и
одиноко страдает старик? Она превращает сердце в запущенный сад, где растут
ядовитые грибы. Не из-за нее ли монах пробирается ночью, заглядывая в окна
спален? Не из-за нее ли сходят с ума монахини, и король, валяясь на земле,
шепчет бесстыдные слова? Вот что такое любовь. О, нет, она совершенно иное.
Была на земле весенняя ночь, и юноша встретил два глаза. Два глаза!" --
читал Джамбул, придвигая к ее лицу свое.
навстречу звезде. Любовь -- первое произнесенное Богом слово, первая
осенившая Его мысль. Он произнес "Да будет свет!" -- и явилась любовь. И
всЈ, что сотворил Он, было так прекрасно, и ничего не пожелал Он переделать.
И стала любовь владычицей мира. Но все пути ее покрыты цветами и кровью.
Цветами и кровью.
изменив декламационной интонации, заговорил о своей любви к ней. Его лицо
еще побледнело. Люда слушала его с упоением. "Что ему ответить?.. Да, у
человека только одна жизнь... Я ведь и не жила!.. Я слишком много пью"...
"вечные нерушимые узы"? Проще говоря, предлагаете мне уйти к вам от Рейхеля?
199
-- подумала она.
он! И я им не интересуюсь!
сказал с восхищением Джамбул. Люда взглянула на него с укором. "Кажется,
сейчас опять заплачу"...
поцеловал ей руку. Люда страстно его обняла.
будет дома?
Нерв в дупле умерщвлялся медленно. Злоба у него всЈ росла.
сказала она смущенно и подумала: "Теперь глупо называть его "Аркашей" и еще
глупее просить извинения в том, что разбудила".
радостно соскочила.
удовлетворенный, устроился у ее плеча. Рейхель продолжал молчать. Она хотела
начать разговор и решила, что лучше отложить до утра. Хотела еще подумать,
но чувствовала, что и думать не может.