привычке - мистер Кленнэм, следовало бы сказать - и как вы могли столько
времени прожить в такой стране, ведь там, наверно, всегда темно и дождь
идет, иначе зачем столько фонарей и зонтиков, ну, конечно, это уж такой
климат, вот, должно быть, прибыльное занятие, торговать там фонарями и
зонтиками, раз ни один китаец без них не обходится, а какой странный обычай
уродовать ноги с детства, чтобы можно было носить маленькие башмачки, а я и
не знала, что вы такой любитель путешествий.
прежним взглядом, с которым решительно не знал, что делать.
перемен за время вашего отсутствия, Артур - то есть, конечно, мистер
Кленнэм, никак не могу отвыкнуть, как-то само собой получается - пока вы там
изучали китайский язык и нравы, я уверена, что вы говорите по-китайски, как
настоящий китаец, если не лучше, вы ведь всегда были такой способный и
сообразительный, но это все-таки должно быть ужасно трудно, я бы наверно
умерла, если бы попыталась прочесть хотя бы что написано на ящиках с чаем,
да, многое изменилось, Артур - вот, опять, само собой, хоть и не следовало
бы - и главное все такие неожиданные перемены, ну кому бы, например, пришла
в голову какая-то миссис Финчинг, когда она и мне-то самой не приходила в
голову.
задушевная нотка, звучавшая в ее голосе, когда она в своей бессвязной
болтовне касалась отношений, их некогда связывавших.
делая мне предложение, а он мне делал предложение семь раз и после того еще
великодушно согласился целый год "женихаться", как он это называл, и вот он
говорил, что это не его вина, раз такая фамилия и поделать он тут тоже
ничего не может, что ж, это и в самом деле так, а вообще он был прекрасный
человек, на вас совсем не похож, но прекрасный человек.
остановилась. Но ровно на секунду: только поднесла к глазам самый кончик
носового платка и, отдав дань памяти усопшего мистера Ф. - тотчас же
ринулась дальше.
если вы теперь ко мне относитесь просто как добрый знакомый, то это вполне
понятно, иначе оно и быть не может при изменившихся обстоятельствах, по
крайней мере я в этом твердо уверена, так и знайте, но я не могу не
вспомнить, что было время, когда все было по-другому.
"Флора".
приятно, что вы, как и я сам, не забыли наивных мечтаний той далекой поры,
когда мы с вами были молоды и все нам рисовалось в розовом свете.
хладнокровно говорите обо всем этом, впрочем я понимаю ваше разочарование,
должно быть тому причиной китайские красавицы - мандаринки, так их, кажется,
называют? - а может быть, все дело во мне самой.
говорить, если это правда, ведь я знаю, что я совсем не та, какой вы ожидали
меня увидеть, я это отлично знаю.
которая сделала бы честь и более умной женщине. И тем не менее она с
бессмысленным упорством по-прежнему старалась приплести к их нынешней
встрече давно забытую историю их детской любви, от чего Артуру начало
казаться, что все это происходит во сне.
того ни с сего придавая вдруг разговору характер любовной ссоры, - одно
объяснение, которое вы должны выслушать, когда ваша мамаша явилась к моему
папаше и устроила ему сцену, и меня позвали вниз, в маленькую столовую, и
они там сидели в креслах друг против друга, точно два бешеных быка с
зонтиком вашей мамаши посередине, что, по-вашему, я должна была делать?
было так давно и так далеко уже ушло в прошлое, что стоит ли всерьез...
тем, что все китайское общество считает меня бессердечной, должна же я
оправдаться, раз к тому представился случай, вы ведь прекрасно знаете, что
оставались "Поль и Виргиния", которых нужно было вернуть, и я их получила
без всякой весточки или знака, я понимаю, что вы не могли писать мне, когда
я находилась под таким строгим присмотром, но что стоило хоть прилепить к
переплету красную облатку, и я бы сразу поняла, что это означает: жду в
Пекине, в Нанкине или что-то там еще есть третье, не помню, и я помчалась бы
туда хоть пешком.
винил. Оба мы были слишком молоды, слишком незрелы и беспомощны, и нам
ничего другого не оставалось, как только согласиться на разлуку. Подумайте,
ведь столько лет уже прошло, - мягко убеждал ее Артур.
которое вы должны выслушать, у меня тогда сделался насморк от слез, и я
целых пять дней не выходила из угловой гостиной - если вам нужны
доказательства, можете посмотреть, эта угловая гостиная и сейчас там, где
была, в первом этаже, - а потом, когда эти тяжелые дни миновали, я немного
успокоилась, и год за годом проходил, и вот мы у одних наших друзей
познакомились с мистером Ф., и он был очень любезен, и назавтра же навестил
нас, а потом стал навешать по три раза в неделю и присылать разные
деликатесы к ужину, он меня не то что любил, мистер Ф., он меня просто
обожал, и когда мистер Ф. сделал мне предложение с папашина ведома и
согласия, как, по-вашему, я должна была поступить?
старому другу от всей души заверить вас, что вы поступили вполне правильно.
отстраняя житейскую прозу, - еще одно, последнее объяснение, ведь задолго до
того, как явился мистер Ф. со своими любезностями, в смысле которых не
приходилось сомневаться, было время, когда... но этому не суждено было
сбыться, а теперь все это в прошлом, дорогой мистер Кленнэм, вы не носите
золотых цепей, вы свободны, и надеюсь, еще будете счастливы, ну вот,
извольте радоваться, папаша, вечно он сует свой нос, где его не спрашивают!
свое время так хорошо знакомым Артуру - бедная Флора отпустила в далекое,
далекое прошлое прелестный образ самой себя в осьмнадцать лет и, наконец,
поставила точку.
прелестного образа, другую же прирастила к особе вдовы усопшего мистера Ф.,
превратив себя таким способом в некое фантастическое существо вроде сирены,
вызывавшее в друге ее юности двойственное чувство: ему было и грустно и
смешно.
выдать несуществующую тайну, Флора изощрялась в таинственных знаках и
намеках, как будто между нею и Кленнэмом существовал сговор самого
волнующего свойства; как будто за углом дожидалась уже первая подстава
лошадей для кареты, которая должна была умчать их в Шотландию, обетованную
землю всех вступающих в брак без родительского согласия;* как будто она не
могла (и не желала бы) отправиться под руку со своим избранником в
приходскую церковь под сенью фамильного зонтика, с благословения Патриарха и
при единодушном одобрении всего человечества. Словно во сне - и это ощущение
с каждой минутой становилось сильнее - смотрел Кленнэм, как вдова усопшего
мистера Ф. безмерно развлекается, воображая себя и своего партнера в тех
ролях, которые они исполняли в юности, и разыгрывая весь старый спектакль -
хотя сцена покрыта пылью, декорации обветшали и выцвели, актеров уже нет в
живых, места для оркестра пусты и огни погашены. Но все же что-то
трогательное было для него в этих нелепых попытках оживить то, что когда-то
пленяло его своей естественностью; ведь они были вызваны встречею с ним и
будили в душе нежные воспоминания.
подсказала: "Да!". Кленнэму было так совестно за испытанное им
разочарование, он так искренне сожалел о том, что Флора не показалась ему
такою, какой она была (а может быть, и не была) двадцать лет тому назад, что
участие в семейном обеде представилось ему наименьшей из искупительных
жертв, на которые он чувствовал себя готовым. А потому он остался.
своего дока где-то в недрах дома и поспешил на помощь к Патриарху, который в
это время беспомощно барахтался в мелководье весьма сбивчивых объяснений
касательно Подворья Кровоточащего Сердца. Панкс тотчас же взял его на буксир
и вывел в главный фарватер.
- Беспокойное владение. Дает вам неплохой доход, но собирать там квартирную
плату тяжелое дело. От этого одного владения вам беспокойств больше, чем от
всех остальных вместе взятых.
судно движется независимо от буксира, так и тут могло показаться, будто
Патриарх сам произносит все, что за него говорил Панкс.
сиянием патриаршей лысины, было настолько сильно, что он невольно обращался
к судну, а не к буксиру. - Должно быть, там все больше живут бедняки?
вскинув бусины-глазки на своего хозяина и вытаскивая из серо-ржавого кармана
грязную руку, чтобы погрызть что там еще осталось от ногтей. - Их послушать,
так они все бедняки, но ведь это так всегда говорится. Если человек говорит,
что он богат, можете быть уверены, что это неправда. Да если они и в самом