Чтение 39–й страницы книги ~Державин~

города угнаны.

Державин сорвал конверт. Письмо действительно было подписано
Мансуровым. Державин сразу узнал его крупный, красивый почерк.

"Государь мой Гаврила Романович, известный мне малыковский старец Иов,
потерпя здесь важные истязания, вырван прибытием моим на сикурс бедного
здешнего гарнизона из челюстей смерти. Он подлинно, как вам доносить будет,
откупал время жизни своей деньгами, занимая здесь. Я завладел Яиком, побив
два раза сих извергов, и вступил в него вчера. В прочем с моим прямым
почтением государя моего покорный и верный слуга.

П. Мансуров".

Он прочитал письмо до конца и бессильно опустил руку с конвертом.
Солдаты обступили его, тихо переговаривались. Старец Иов, длинный, страшный,
в белой рубахе, стоял перед ним, прямой, как покойник, и на губах его
застыла испуганная гримаса. Трещал костер, и ржали лошади, почуяв свежий
предутренний ветер.

Итак, все пропало. План, который он лелеял с такой страстью, горечью и
надеждой, - рассыпался. Его геройский поступок превращался в обыкновенное
ослушание, непростительное, дерзкое и мальчишеское. Улыбающееся лицо
Кречетникова представилось ему ясно. Лицо улыбалось и щурило левый глаз.

"Напрасно, напрасно поторопились, ваше благородие, - говорил
Кречетников. - Не могу одобрить вашего поступка, никак не могу. А будьте
ласковы, скажите, как вы осмелились покинуть пост, вам вверенный, и
отправиться неведомо куда, без инструкций и указаний? Соответствует ли сие
дисциплине воинской, а?"

Треща, догорали костры.

Державин круто повернулся и пошел к своей палатке. За ним двинулся
сержант Елчин.

- Ваше благородие, - сказал он осторожно, - как прикажете со стариком?

Державин молчал. И, кашлянув, Елчин спросил снова:

- Прикажете сниматься?

Державин повернул к нему бледное, истрепанное лицо с круглыми,
невидящими глазами.

- Да, - сказал он очень спокойно. - Сниматься. Завтра же двинемся
обратно.

Сержант смотрел на него, переминаясь с ноги на ногу, и что-то хотел
сказать, но не решался. И только когда Державин повернулся и пошел, он
крикнул вдогонку:

- А со старцем-то что прикажете сделать? Давеча вы его повесить
приказали, а теперь... Державин махнул рукой.

- Пусть идет на все четыре стороны.

- Может, покормить его, ваше благородие? - спросил сержант.

- Покормите.

Тут же у костра Державин начал писать Бибикову. Он оправдывался в своем
самочинном отлучении, говорил о долге воинском, который не позволял ему
считать себя посторонним и независимым наблюдателем, опять жаловался на
Кречетникова и уверял, что честь воинскую он ставит превыше всего - и
карьеры, и счастья, и жизни.

Он писал много, долго и хорошо. И когда положил перо, то почувствовал,
что у него свалилась с души большая тяжесть. Бибиков поймет, Бибиков
защитит, пока жив Бибиков - ему нечего бояться. Однако на карьеру воинскую,
на почести и награды приходилось махнуть рукой. Никто не воспоет его
подвиги, никто не назовет его героем, никто не выстроит ему триумфальную
арку. Кому интересен маленький, бедный, неудачливый карьерист Державин?

А Кречетников?

Кречетников остается в прежней силе. Грубый, упорный, бездеятельный,
ничем не рискуя и ничего не ставя на карту, он всегда будет главенствовать
над ним. Так создан свет. Дети живут славой и могуществом своих предков. И
будь у тебя хоть семь пядей во лбу, но если ты не богат и не знатен, не смей
и думать о счастье. Всеми мыслями и душой он тянулся к Бибикову. Этот
поймет. Этот не осудит за дерзость и смелость. Душа подпоручика Державина
открыта ему, и он свободно читает все ее страницы. Сегодня же письмо с
гонцом отправится в Казань. Не медлить ни минуты, не ждать, не колебаться,
самому донести обо всем. Чем скорее, тем лучше.

Войско ехало обратно. Громыхали пушки, скакали верховые. Старец Иов
ехал в самом конце отряда, радостно улыбающийся, изможденный, но счастливый.
Он только что избавился от большой опасности. Да и было чего бояться. Придя
в Яик, он сразу пришел к жене Пугачева и объявил ей о своей миссии. Все
время, пока Яик не был взят генералом Мансуровым, он находился у власти, и
его советами не пренебрегали даже самые наибольшие. Теперь, после
отступления от Яика, старец отлично уяснил себе, что это отнюдь не
окончательное и даже не решающее поражение. Он направился в стан Бибикова с
тайными и важными инструкциями - узнать, увидеться кое с кем и обо всем этом
донести. Теперь он был действительно настоящим подзорщиком - опытным,
решительным и смелым. Подпоручика Державина он не боялся. Ему-то, старцу
Иову, он теперь ничего плохого не сделает. Подпоручику Державину теперь не
до него. Ему собственную шкуру приходится спасать от начальства. Старцу Иову
уже успели рассказать солдаты о самовольном выступлении отряда.

Старец отлично уяснил себе также и то, что именно теперь Пугачев был
сильнее, чем когда-либо. Неожиданное поражение приносило ему тысячи
соратников. Он видел этих обтрепанных, голодных и злых мужиков, которые
отовсюду собирались под знамя бунта. Все дело было только в Бибикове. Этот
человек, больной и бессильный, сидя в Казани, стягивал все новые и новые
войска, задумывал все новые и новые планы. И все они, так или иначе,
наносили какой-либо вред пугачевцам.

По его словам, отовсюду стягивались войска, приходили пушки,
формировались полки. Если бы не Бибиков - победа давно была бы у Пугачева! -
думал старец.

Так в ясный весенний день 22 апреля два человека, ехавшие в разных
концах отряда, - Иов и Державин - думали о главнокомандующем Бибикове.

Только бы Бибиков не узнал от кого-нибудь другого о самовольной отлучке
Державина, - думал Иов; только бы Бибиков получил скорей его письмо! - думал
подпоручик.

Войско направлялось в Малыковку.

За десять верст от Малыковки их догнал гонец.

Он вез письмо Державину.

Державин на ветру распечатал конверт и, пробежав первые две строчки,
побледнел.

Письмо было частное. Его писал Бушуев.

"Милостивый государь мой, Гаврила Романович, - писал Бушуев, -
закатилось наше солнце, вчера умер Александр Ильич Бибиков".

Дальше он не читал. Опустив письмо в сумку, он ехал во главе отряда.
Сержант Елчин, увидев гонца, было подскакал к Державину, но, посмотрев на
его перекошенное лицо, осадил лошадь и возвратился.

Вскоре стали появляться первые строения.

Это была Малыковка.

^TКОММЕНТАРИИ^U

В первый том собрания сочинений Юрия Домбровского вошли произведения
разных лет, преимущественно - раннего периода творчества писателя.
Большинство из них не перепечатывалось с конца 30-х годов.

^TДЕРЖАВИН^U

Первые главы романа публиковались в журнале "Литературный Казахстан" в
1937 году (книги 7 и 8). В 1938 году в том же журнале под названием
"Крушение империи" (книги 1-4) публикация была продолжена.

Отдельным изданием "Державин" вышел в 1939 году в Алма-Ате в
издательстве КИХЛ.

Роман не окончен.

К. Турумова-Домбровская