рассказывал?
открытиях, иначе Рэм Иванович не стал бы его разыскивать.
прошлом году умоляла тебя поехать погостить в Туркмению, ты уклонился, а
теперь едешь так далеко.
Да и сам Карналь как-то не мог вообразить себе их разлуку. Ему казалось, что
она либо умрет от голода, либо будет спать все эти три дня, не просыпаясь,
либо не найдет выключателя и целые ночи будет бродить по темной квартире.
попытался он успокоить Айгюль и заодно самого себя.
как море, заливала комнаты, пространство, все вокруг. Даже когда Айгюль
плакала от боли, от неудач на сцене, от усталости, она и тогда старалась
улыбаться.
иначе не заставит себя лететь и вернется домой вместе с нею. Желание
вернуться было в нем еще и тогда, когда закрылись двери самолета, и тогда,
когда взревели моторы. Если бы можно было, наверняка спрыгнул бы и побежал к
троллейбусу, но могучая машина уже оторвалась от земли, под широкое крыло
посыпались наклоненные коробочки киевских домов, сталью блеснули воды
Днепра, зазеленели леса Черниговщины. Так начиналась для Карналя новая
жизнь, о которой он еще и не догадывался. Самолет взбирался все выше и выше,
в этом безустанном вознесении кто-нибудь мог бы усмотреть нечто
символическое для Карналя, но при условии если бы он летел один, а так,
затерянный среди многих пассажиров, был незаметным и для других, и для
самого себя.
секретаря ученого совета - сразу к Рэму Ивановичу пройти не отважился. Когда
же вошел наконец к секретарю, озабоченному чернявому человеку, бледному, с
нервным умным лицом, и положил перед ним телеграмму, подписанную Рэмом
Ивановичем, тот, как показалось, не знал, смотреть ему на телеграмму или на
Карналя.
к сожалению, нет, он в Москве, но завтра утром будет. А в одиннадцать -
заседание ученого совета. Вы же - товарищ Карналь, да?
диссертацией, какую вы прислали Рэму Ивановичу?
ряда значений?
просто хотел услышать...
а теперь давайте я вас устрою в гостиницу. Вы просмотрите журнал. Он только
что пришел, к сожалению, я еще не успел... Вам же, как автору...
пронзительно приятным запахом полиграфической краски, журнал словно бы сам
собой развернулся именно на той странице, где жирным шрифтом было набрано
имя Карналя, а ниже в скобках стояло "(Одесса)", а еще ниже начинались
причудливые арабески формул, абстрактные пропорции, соотношения,
становления, интервалы, сверхчувствительные системы, гармония и наивысшая
музыка для посвященных.
веря, что это его имя стоит в журнале и что это действительно он создал эти
неразрывные цепи абстракций, которые звучали музыкой сфер.
страшно сердится. Как это так - переехать в Киев, и никому ничего. Вы должны
были бы держать связь со своим университетом. Для них вы всегда ученик. А
теперь еще и гордость.
перешептывания, трусливые советы просить помощи у Пронченко.
науку, демонстрировал в течение пяти лет блестящие знания, но оказался
непрактичным, неспособным, собственно, никчемным, когда дошло до дела. Он
что-то знал, но не умел убеждать в своих знаниях и намерениях. Не умел
обещать, уговаривать, разрываться, расстилаться на всех ветрах.
горько.
Наверное, никак не мог поверить, что это и есть тот загадочный Карналь,
который ошеломил весь их ученый совет.
доценты, солидные ученые, светила, корифеи, целые академии знаний, тихие
переговоры, намеки, чуть заметные кивки головой, многозначительные паузы.
Все это так не шло председателю ученого совета Рэму Ивановичу, с его
лобастостью, громким голосом, веселой уверенностью, почти спортивным
задором.
крутанул, похлопал по спине, радостно развел руками:
Думаю, все члены ученого совета познакомились с работой нашего молодого
коллеги Карналя и имеют о ней твердо определившееся мнение. Верно? Эту
проблему вряд ли нужно обсуждать. Где наш ученый секретарь? Просим записать
то, что полагается в таких случаях. А уважаемого Петра Андреевича мы
попросили бы рассказать нам... Ну, о чем бы мы попросили его рассказать?
Например, о том, как он в присутствии председателя этого уважаемого
собрания, то есть в моем присутствии, однажды зацепился брюками за гвоздь на
стуле и не мог отцепиться даже тогда, когда ему на помощь пришла очень
симпатичная женщина. Как бы это коллега Карналь смог нам объяснить и смог ли
объяснить вообще?
совета.
не относится к людям откровенным! - хохотал Рэм Иванович. - Он скрывает даже
то, что могут засвидетельствовать другие, в данном случае я. Но, к счастью,
он никак не может скрыть от нас своих блестящих математических способностей,
в этом мы тоже имели возможность убедиться.
журнал с публикацией.
чтобы нас не опередил какой-нибудь другой ученый совет, ибо, я думаю, многим
захочется провести защиту диссертации коллеги Карналя у себя.
коллеги?
профессора, люди, известные Карналю как авторы учебников, капитальных трудов
по математике, великих открытий, за каждым стояли целые математические
школы, математические эпохи, если можно так сказать, и все эти люди, не
сговариваясь, впервые в жизни видевшие Карналя, прочитав двадцать с чем-то
страниц, в которые он напихал диких формул, все предлагали присудить Карналю
звание доктора математических наук.
кандидатского минимума.
речь? Единственное его преступление состоит в том, что он слишком молод в
сравнении с нами. Сколько вам лет, Петр Андреевич?
задач на квадратуры и касательные, ввел таким образом как самостоятельные
операции то, что мы сегодня называем интегрированием и дифференцированием.
Для математика молодость не беда, а счастье. Мы поздравляем вас, коллега
Карналь. С вашего позволения, разумеется.
со стулом, о котором Рэм Иванович все-таки рассказал. Когда спросили, даст
ли он банкет, Карналь вынужден был признаться, что у него нет денег. И
вообще после женитьбы он, кажется, и не пил ничего, кроме легкого вина, да и
Конюшевский Владислав
Шилова Юлия
Посняков Андрей
Скальци Джон
Белов Вольф
Андреев Николай