ясностью вспомнился тот детский ужас, снова тот же ужас осенил ее темными
крылами, когда она, собрав все мужество, все силы, нырнула в заросли.
Почти невозможно было найти тропу. Мэри брела ощупью, вытянув вперед обе
руки и растопырив пальцы. При таком положении рук она испытывала
раздирающую боль в том боку, куда отец пнул ее сапогом, но приходилось все
же держать руки вытянутыми, чтобы защищать голову и лицо от деревьев, на
которые она натыкалась, и чтобы лучше определять направление ее
мучительного пути.
кружился вокруг стволов сотней вихрей и воронок, так что невозможно было
двигаться прямо вперед. Мэри швыряло то в одну, то в другую сторону, как
корабль, который держит путь в водовороте коварных течений, в полном
опасностей черном мраке ночи, беззвездной и безлунной. Она стала сбиваться
с пути, и вдруг шальной порыв ветра подхватил ее и швырнул с силой налево.
Потеряв равновесие, она всей своей тяжестью упала на землю, и ладонь ее
левой руки накололась на острый, как кинжал, сломанный сук, торчавший
горизонтально из ствола ели. Один мучительный миг рука была пригвождена к
дереву, потом Мэри оторвала ее и с трудом поднялась.
из лесу, но не могла. Она нащупывала дорогу, хватаясь за деревья, голова у
нее кружилась, из проколотой руки текла кровь. Ее терзали страх, боль в
боку, снова начались схватки. Она продрогла до костей, распустившиеся
мокрые волосы хлестали ее по лицу, кожа словно насквозь пропиталась водой,
а она все шла в темном лабиринте леса. Она падала и поднималась, ее
отбрасывало назад, а она брела вперед под сумасшедшую музыку урагана,
ревевшего между деревьев. Казалось, что этот ад кромешный звуков, бивший
ей в уши, заставляет ее качаться во все стороны в такт своему
ошеломляющему ритму. Как в бреду, кружилась Мэри среди валившихся с
треском, вырванных с корнем деревьев, и ничего в ней уже не оставалось
больше - одна лишь боль и жажда спастись от ужасов этого осаждавшего ее
леса.
живыми существами, которые носятся вокруг нее, касаются ее, цепляются за
нее пальцами, наваливаются на нее или мчатся мимо в паническом бегстве.
Она ясно ощущала холодное, тяжелое и прерывистое дыхание этих мокрых,
скользких тварей, пробивавшихся через лес. Они шептали ей в уши странные,
грустные вести о Денисе и их ребенке; они громко ревели голосом ее отца и
жалобно причитали, как мать. В каждом звуке, раздававшемся в лесу, она
слышала странные, невнятные речи этих призрачных существ. Минутами она,
очнувшись, понимала, что сходит с ума, что никакие существа ее не
окружают, что она одна в лесу, всеми брошенная, позабытая. Она брела
дальше, но снова сознание ее туманилось бредовыми видениями.
остановилась в немом удивлении. Она подняла глаза к небу и увидела луну,
тонкий рог молодого месяца, бледный, тусклый, лежавший плашмя среди
окружавших его валом туч, как будто его опрокинул ветер. Он был виден одну
лишь минуту, затем его снова заволокли мчавшиеся по небу тучи, но Мэри
заметила, что теперь ветер дует в одном, прямом, направлении и что она
больше не натыкается на твердые стволы елей. Лес кончился!
уйти от него, от бормочущих тварей, которые чудились ей в нем. Она сбилась
с дороги, забыла обо всем пережитом, и одно только инстинктивное
стремление убежать от леса гнало ее, согнувшуюся, едва волочившую ноги,
вперед, куда глаза глядят. Ветер теперь помогал ей идти, почти поднимая
над землей, удлиняя ее спотыкающиеся шаги. Она очутилась в каком-то поле,
и длинные росистые травы стегали ее по ногам, когда она скользила вперед
по мягкому дерну. Это, видимо, была невозделанная земля, так как Мэри
проходила мимо зарослей папоротника, спотыкалась о полускрытые в земле,
поросшие мхом большие камни, продиралась сквозь кусты ежевики. Но Мэри
теперь не способна была рассуждать и не пыталась по характеру местности
определить, где она находится.
мерный шум, и, чем дальше шла Мэри, тем он становился все громче, перешел,
наконец, в рев стремительно несущейся воды. То был шум большой реки,
вздувшейся до того, что она грозила выйти из берегов, и мутные воды,
переполнявшие ее, бурлили так сильно, что шум этот отдавался в ушах, как
рев водопада. С каждым ее шагом звуки становились все громче, и Мэри,
наконец, стало казаться, что река, запруженная обломками с разоренного ею
нагорья, грозно несется на нее и мчит невидные среди кипящих вод колья,
изгороди, обломки десятка мостов, целые деревья и трупы овец и коров.
это - Ливен. Тот самый Ливен, что так ласково напевал ей журчащую песенку,
тот Ливен, что своей серенадой когда-то бросил ее и Дениса в объятия друг
другу, разбудив в них любовь.
была за тучами, и Мэри не видела ничего. Она стояла, испуганно
вслушиваясь, на высоком обрыве, и на миг у нее явилось искушение
скользнуть в невидимую, глухо ревевшую внизу воду. Все забыть и быть
забытой! Дрожь пробежала по ее измученному телу, и она с отвращением
отвернулась от этого искушения. Как приказ жить, возникла мысль: что бы ни
случилось, у нее есть Денис. Она должна жить ради Дениса. Ей казалось, что
он манит ее. Она порывисто отвернулась от шума реки, словно боясь
звучавшего в нем призыва, но при этом неосторожном быстром движении мокрая
подошва ее башмака скользнула по размытой земле, она упала и, ногами
вперед, покатилась вниз по крутому склону. Руки ее отчаянно цеплялись за
низкую траву и камыш, но они тотчас обрывались или легко вырывались с
корнем из мокрой земли. В тщетных усилиях спастись, Мэри с такой силой
зарывалась ногами в землю, что в податливой глине ее ноги оставляли две
глубокие борозды. Она прижималась плечами к мокрому склону, но ничем не
могла замедлить своего падения.
глетчера, и отчаянные движения Мэри, вместо того чтобы остановить падение,
еще ускоряли его. С непреодолимой быстротой Мэри падала в невидимую реку
внизу. С тихим всплеском погрузилась она в воду и сразу пошла ко дну среди
длинных речных водорослей, и вода хлынула в ее легкие, когда она, охнув от
неожиданности и ужаса, открыла рот... Течение быстро несло ее тело между
цепких трав и отнесло его на тридцать метров, раньше чем Мэри, наконец,
всплыла на поверхность.
отчаянно барахталась, стараясь все время держать голову над водой. Это ей
не удавалось. Сильный разлив поднял высокие волны, которые непрерывно
перекатывались через нее, и в конце концов бурлившая под водой воронка
засосала ее ноги и потянула ее вниз. На этот раз Мэри оставалась под водой
так долго, что почти потеряла сознание. В ушах гудели колокола, глаза
вылезли из орбит, красные ранящие огни плясали перед нею. Она задыхалась.
Но ей снова удалось всплыть, и когда она в полубесчувственном состоянии
поднялась на поверхность, волной пригнало ей под правую руку конец
плывшего по реке бревна. Она бессознательно уцепилась за него, слабо
притянула к себе. И поплыла.
поверхности, и она большими, шумными, жадными глотками хватала воздух. В
ней замерли все чувства, все ощущения, кроме потребности дышать, и она
плыла, держась за бревно, среди разных обломков, иногда налетавших на нее,
но быстро уносимых течением. Мэри тоже несло очень быстро, и когда
сознание возвратилось к ней, она поняла, что, если ее не прибьет сразу к
берегу, она, несомненно, очутится среди острых подводных скал, усеивавших
пороги реки, которые находились сразу за Ливенфордом. Не выпуская бревна,
она из последних сил стала работать ногами. Вода в реке была неизмеримо
холоднее дождя: режущий холод приносили в нее покрытая ледяной корой
горная речка, сбегавшая со снежной вершины, да притоки с холмов, питаемые
тающим снегом. Этот холод пронизывал Мэри до мозга костей; ее члены совсем
онемели, и хотя она усилием воли заставляла ноги слабо двигаться, она не
ощущала их движения. В воздухе тоже настолько похолодало, что дождь
перешел в град. Крупные шарики, твердые, как камень, острые, как льдинки,
вспенивали воду, как будто в нее стреляли дробью, и отскакивали от бревна,
как пули. Они безжалостно сыпались на лицо и голову Мэри, царапали веки,
хлестали щеки, ранили ей верхнюю губу. Так как ей нужно было крепко
держаться обеими руками за бревно, она не могла заслоняться и должна была
терпеть этот ливень, немилосердно стегавший ее. Зубы ее стучали, раненая
рука застыла, как омертвелая; ужасная судорожная боль терзала ей
внутренности. Она чувствовала, что погибает от холода, что это пребывание
в ледяной воде ее убьет. Все время, пока она старалась доплыть до берега,
она была во власти одной-единственной мысли - не о Денисе, а о ребенке,
которого она носила внутри. В ней вдруг громко и властно заговорил
инстинкт, словно каким-то таинственным путем, связывавшим ее и ребенка,
ребенок подавал ей весть, что умрет, если она не выберется сейчас же из
воды.
ненавидела его, как часть своего презренного тела, но теперь ее охватило
всепоглощающее желание увидеть его живым. Если она умрет, то умрет и он.
Она не переставала думать о живом младенце, заключенном в ней, который все
слабее и слабее шевелился в темнице ее погруженного в воду бесчувственного
тела, и без слов молила бога сохранить ей жизнь, чтобы она могла дать
жизнь своему ребенку.
Мэри уже чувствовала, что слева от нее течение слабее, и, напрягая все
свои почти иссякшие силы, старалась направиться туда. Все снова и снова
пыталась она - выбраться из главного течения, но ее засасывало обратно.
Она уже почти оставила надежду на спасение, как вдруг там, где река делала
резкий поворот, мощное встречное течение отклонило бревно, и оно поплыло
Володихин Дмитрий
Круз Андрей
Русанов Владислав
Громыко Ольга
Куликов Роман
Жюль Верн