поблагодарил.
время обрядов, в которых принимают участие только мужчины. Из-за незнания
сложных обычаев и различных табу, связанных с системой родства, я не редко
совершал промахи во время общения с аборигенами. Поэтому я решил убрать
рисунок в чемодан, чтобы эти люди знали, что никто не увидит рисунок. Держа
его в руке, я пошел по веранде в свою комнату. Тут мне повстречались местные
девушки, работавшие в здании миссии. Бросив взгляд на рисунок, они с криком
убежали.
взволнованно произнес:
очень огорчен.
Старик возвратил мне рисунок. Я сказал, что очень раскаиваюсь в своей
глупости, - но ведь я не знаю их обычаев. Я пригласил их пройти ко мне в
комнату, чтобы они своими глазами видели, как я спрячу рисунок. Когда я
положил его на дно чемодана, аборигены успокоились, и мы пожали друг другу
руки. Я знал, что они придают большое значение церемонии рукопожатия,
позаимствовав ее у белых.
делать для меня рисунки на бумаге, которой я его снабжал. Сначала он держал
карандаш неловко, но со временем научился им владеть.
видел, одаренные художники; если их работу поощрять, они смогут внести
большой вклад в австралийскую культуру.
пещере, находящейся неподалеку от миссии Оэнпелли. По их словам, потолок и
стены пещеры покрыты рисунками, сделанными задолго до прихода белых. О
происхождении этих рисунков не могли ничего сказать даже самые старые
коренные жители. Они утверждали, что рисунки эти существуют испокон веков.
плоскогорья. Он предложил провести меня туда. Хотя я не был уверен, что
сумею взобраться на гору, мы решили попытаться. До подножия горы,
расположенной в лесистой болотистой местности (примерно в шести милях от
миссии Оэнпелли), можно было добраться верхом.
в путь впятером.
копыт летели мелкие брызги, от которых гладкая поверхность воды покрывалась
рябью. Иногда вода доходила лошадям до колен.
прозрачная. Я видел крохотных рыбок, метнувшихся в тень голубых водяных
лилий.
которой падали серебристые капли, воды, наблюдал за полетом гусей, навострив
уши.
испуганных попугаев. Мы поехали дальше. Лошади обходили те места, где в воде
чернели глубокие ямы. Время от времени они увязали в иле.
благоухали. В зарослях кустарника, где почва была сухой, среди казуарин и
банксий росли камедные деревья. Красные цветы этих деревьев, которые, как я
думал, встречаются только в Западной Австралии, выделялись на фоне более
скромных кистей акации и жимолости.
ветерок, ни свет солнца. Когда мы, проезжая, раздвигали стебли скрывавшей их
травы, они, словно пугаясь открывшегося над ними неба, вздрагивали и
приникали к земле.
траве. Вудхарт ехал впереди меня. Его лошадь рассекала траву, которая тут же
снова выпрямлялась, стегая меня по лицу.
кустарника, а дальше начинался крутой подъем в гору. У подножия горы стояли
деревья. На каменистых склонах местами росла трава, казавшаяся еще зеленее
на фоне скал, из-под которых сочилась вода. Низкорослые фиговые деревья
росли в самых немыслимых местах - в расщелинах песчаника, на уступах, в
трещинах отвесных скал. Их корни обвивались вокруг камней, как змеи.
накалило скалы, по которым нам приходилось карабкаться. Мы продвигались
вперед с трудом.
вкус, они приятно освежали пересохший от жары рот.
зноем. Несколько раз у меня начинала кружиться голова. Ведь мне приходилось
буквально ползти по камням! Я прилег в прохладной тени под выступом скалы,
глубоко вдыхая воздух.
Вудхарт уже несколько раз предлагал мне такой способ передвижения, но пока
что я обходился без посторонней помощи. Дэвид не отличался богатырским
сложением, и я стал доказывать, что ему будет слишком тяжело нести меня. Но
Дэвид только усмехнулся. И действительно, когда я взобрался к нему на спину,
он продолжал идти все так же легко и свободно.
Вудхарт и двое других аборигенов, шедших следом за нами, нагнали нас, и мы
зашагали по ровной середине гребня, среди травы, камней и деревьев.
изобразили на ней известных им рыб и животных. Над площадкой, на которой мы
стояли, выдавалась часть скалы, словно огромный навес. Пол этого пещерного
навеса поднимался террасами, похожими на гигантские ступени, верхняя из
которых находилась в каких-нибудь двух футах от потолка. Отсюда начиналась
ровная площадка, исчезавшая в узком темном углублении под скалами.
гладкие, что отражали свет и рука свободно скользила по их поверхности.
Должно быть, бесчисленные поколения аборигенов ходили и сидели здесь на
протяжении веков. От прикосновения их обнаженных спин и босых ног
шероховатость камня сгладилась.
готовили пищу. Их каменные пестики оставили круглые углубления на
поверхности скалы. Края этих углублений сгладились и закруглились от
прикосновения рук, но дно, по которому ударяли пестиками, осталось
шероховатым. Такие же углубления встречались на других гладких скалах вокруг
укрытия.
части над верхней террасой, был покрыт рисунками.
потолок у края навеса, приходилось привязывать примитивную кисть из коры к
длинной палке. Иначе они не смогли бы дотянуться до этой части потолка.
Рисунки же над верхней террасой, где расстояние от потолка до пола
составляло около двух футов, художники, вероятно, выполняли лежа на спине.
настоящих художников. Они хорошо передавали замысел своих творцов и
отличались такой законченностью и совершенством, что смотреть на них без
волнения было невозможно.
краской пурпурного оттенка. Краской служили размельченные куски охры. Белая
краска, встречавшаяся на многих рисунках, приготавливалась из белой глины
или растолченного известняка. Черную краску, которую делали из древесного
угля, употребляли довольно редко.
Я насчитал три оттенка красного; ни один из них не был ярким.
животные (опоссумы, кенгуру, эму, змеи, черепахи, дюгони). Каждое
изображение было покрыто перекрещивающимися тонкими линиями.
зависимости от позы художника. Иногда они находили один на другой. Так,
голова рыбы исчезла под более поздним изображением черепахи. Огромная змея,
протянувшаяся чуть ли не через весь потолок, в одном месте перекрывалась
другим рисунком, затем снова появлялась и снова скрывалась под изображением
кенгуру. Далее изображение змеи терялось под более поздними рисунками, а те,
в свою очередь, в некоторых местах были перекрыты творениями других
художников.
прищурить глаза, казалось, что видишь один огромный причудливый узор,
исполненный всеми красками земли. Я видел краски, встречавшиеся мне на
скалах и холмах Арнхемленда. Если Австралии присущ особый колорит, то он был
перед нами.
виднелось много отпечатков рук. В одном месте, на скале, преграждавшей
дорогу, отпечаток руки был разрисован узором, выполненным белой и
темно-красной краской.
этот более высокий участок потолка тоже некогда украшали рисунки, но они
закоптились от несметного множества костров; лишь кое-где проглядывала