read_book
Более 7000 книг и свыше 500 авторов. Русская и зарубежная фантастика, фэнтези, детективы, триллеры, драма, историческая и  приключенческая литература, философия и психология, сказки, любовные романы!!!
главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

Литература
РАЗДЕЛЫ БИБЛИОТЕКИ
Детектив
Детская литература
Драма
Женский роман
Зарубежная фантастика
История
Классика
Приключения
Проза
Русская фантастика
Триллеры
Философия

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ КНИГ

АЛФАВИТНЫЙ УКАЗАТЕЛЬ АВТОРОВ

ПАРТНЕРЫ



ПОИСК
Поиск по фамилии автора:


Ðåéòèíã@Mail.ru liveinternet.ru: ïîêàçàíî ÷èñëî ïðîñìîòðîâ è ïîñåòèòåëåé çà 24 ÷àñà ßíäåêñ öèòèðîâàíèÿ
По всем вопросам писать на allbooks2004(собака)gmail.com


- Да, - сказал начпо и тоже ткнул. - И этого.
Светлее майского дня сделалось лицо заведующего, когда он оторвал и
поднес начальству двух визжащих поросят для утверждения принятого
начальством решения.
- Самые быстрые, - неуемно расцветая, резвился заведующий.
- Пометить! - сказал он матросу и передал ему двух поросят после
утверждения принятого решения, и кисть художника замахала вслед
убывающему начальству. На одной розовой спинке появилась надпись
"Комбриг", на другой - "Начпо".
Со стороны казалось, что помеченные принялись сосать Машку -
"Северный флот" - гораздо исправнее.
Когда через несколько дней на свинарнике появилась очередная
комиссия, на этот раз народного контроля, двенадцатисосковая Машка вновь
уставилась на посетителей. Потом она понюхала воздух, хрюкнула и рухнула
как подкошенная. Со всех сторон к ней бросились исполнительные поросята.
Раньше всех успели "Комбриг" и "Начпо".
На глазах у изумленной комиссии поросята "Комбриг" и "Начпо", а за
ними и все остальные мощно и взахлеб сосали Машку - "Северный флот".
ХОРОШО
Хорошо, все-таки! Ох, как хорошо!
Здесь асфальт, фонари, светофоры, люди ходят.
А у нас там пурга - перед лицом пелена, ни черта не видно.
Идешь по дороге наощупь, прикрывая ладонью лицо. И так километрами. В
сторону ступил - провалился по колено. Приходишь в поселок в четыре
утра, а до ПКЗ еще сорок минут идти, а подъем в семь.
Или росомаха. Она из семейства куньих. Бежит по дороге, как собака на
трех ногах - с подскоком. Подбегает ближе, и ты видишь, что это не
собака. У нее медвежьи лапы.
Она идет за тобой, соблюдая дистанцию.
А ты не выдерживаешь, поворачиваешь и пошел на нее все быстрей и
быстрей.
Она отбегает в сторону, останавливается и какое-то время вы стоите
друг напротив друга - человек и зверь. Ты смотришь на нее в упор, она
отводит взгляд в сторону. Ты пошел, она, словно нехотя - следом. Так
повторяется несколько раз.
Потом, как-то незаметно, она пропадает.
А у вас хорошо.
Я тут каждый день улыбаюсь.
ФОНТАННАЯ ЧАСТЬ. ПОЭМА
Ах, если б вам не лететь за дикими гусями, а сразу сбиться с пути -
так, чуть-чуть в сторону, в сторону, - то тогда, промчавшись над
Мурманском, а потом еще над несколькими столь же благими местами, вы в
конце концов приземлитесь на одной из крыш нашего военного городка -
сухопутного пристанища земноводных душ - и сейчас же с этой крыши,
полководца среди крыш, все осмотрите кругом.
Ах, какую радость для любителей плоскостопного пейзажа принесет
повесть о том, что для того, чтобы поместить среди величавых и плешивых
от времени сопок сотню-другую этих многоглазых многомерзких бетонных
нашлепок - страшилищ домов, - понадобилось засыпать пыльным щебнем
торфяные озера, вода в которых столь же тиха и глубока, сколь и
нетороплива, будто бы самим существованием окружающих говорливых
ручейков и скромнейших болот она убеждена в том, что вечна, как вечен
сам воздух, изнемогающий от собственной свежести и от гула целой кучи
комаров - этого вольного цеха бурильщиков человеческой кожи.
Сверху сразу видно все. Вот и серая дорога, по ней как-нибудь с
завыванием привезут всякую дребедень - то ли песок, то ли дополнительный
щебень - и, просыпав везде, свалят где-нибудь. Но сейчас дорога еще не
разбужена, лежит, словно в обмороке, и кажется: только тронь ее - и она
тотчас же убежит еще дальше за сопки и, возможно, там уже заденет за
небеса, такие низкие порой, порой такие голубые.
На этом лирическая часть нашего повествования заканчивается, хватит,
пожалуй, а то еще подумают обо мне не Бог весть что, - и начинается
прозаическая ее часть.
А я знаю, где вы находитесь. Вы на крыше 48 го дома: он стоит на
пригорке нашего поселка, и с него начинается здесь цивилизация, если
идти со службы, и им же она заканчивается, если двигаться назад: стекла
выбиты, двери вынуты, кое-где на этажах кое-кто еще живет, а в подвале
течет, а при входе в парадное - электрический щит, весь растерзанный в
середине, - ослепительная дуга и днем, и ночью, потому что как же,
холодно, батареи-то не работают, вот и обогреваются
электронагревателями, вот щиты и не выдерживают, и вот кто-то нашел
рельс и его там пришпандорил, и теперь автомат не вышибает от перегрузок
- его просто нет, этого автомата, а есть дуга в 48-м доме, где обитают,
как уже говорилось, подводники, или их семьи, или то, что осталось от их
семей, или бомжи, или калики перехожие.
Вызовут, бывало, из комендатуры патруль в тот дом усмирять мужа,
пытавшегося кортиком к новогоднему столу заколоть жену, - и входишь в
подъезд с опаской: все-то мнится тебе, что сейчас по башке трубой
треснут или крыса, находящаяся в интересном положении, на ногах,
завизжав, разродится.
Сколько мыслей при этом появляется. И все о ней, о жизни.
"Сюда я больше не ездец!" - как я думаю, воскликнули бы классики, или
"не ездун", как сказали бы мои друзья
А жаль, черт побери! Походил бы по разным дорожкам - они так и кружат
по волнам моей памяти - вокруг госпиталя, магазина, домов, а вот и
площадь с лозунгами, плакатами и всякой ерундой, и ДОФ с библиотекой,
буфетом, вечерним университетом марксизма-ленинизма, зимним садом и
прочей невероятной глупостью.
А в центре - озеро с искусственными деревянными лебедями и такими же
сказочными богатырями, выходящими из воды, по которым пьяные жители
столько раз из ружей палили по ночам, а вокруг него дорожка, чтобы в
трезвом виде люди там гуляли или бегали бегом.
Про начпо.
Наш начпо каждое утро выбегал и галопировал вокруг этого озера с
высоким подниманием бедра под музыку Брамса, конечно, звучавшую в моем
сердце тогда, когда я всю эту патефонию из окошка наблюдал, или нет -
лучше под музыку Грига - та-та-татарам! - названия, конечно, не помню,
дивная музыка, или все-таки под музыку Дунаевского, ну конечно,
Дунаевского, из фильма "Дети капитана Гранта" -
там-там-тарарам-тарарарам-тарарарарара-ам! (хорошо!); в общем, он бегал,
а потом приезжал на камбуз в полном одиночестве, потому что к тому
времени все уже на лодке вовсю заняты проворотом оружия и технических
средств, сжирал на столах все буквально, и еще ему заворачивали с собой
в газету кусок колбасы, очень напоминающий сушеный фаллос осла: так
называемый "второй завтрак"; он говорил всегда дежурному. "Заверните мне
второй завтрак", - и ему заворачивали и вручали - фаллос осла, и он его
поедал. И это ежедневное поглощение сухого - все эти упражнения с ним -
сообщало его взору задумчивость и, я бы даже сказал, судьбоносность,
потому что во взоре у него ощущался кол хрустальный, который его,
видимо, беспокоил, отчего, должен вам доложить, воздух в помещении
выглядел ужасающе спертым.
После этого можно было читать только постановления ЦК, и ничего кроме
этих постановлений, разве что еще "решения" или всякие там "обращения",
в которых никто не петрил, но взор имели.
Или можно было забавляться сверкающей, как полуденная змея на солнце,
военной мыслью. "Читайте "Военную мысль", - говорил он. - Это лучше, чем
Проспер Мериме". (И я думал: "Бедный Проспер. Не дотянул до "Военной
мысли"). После чего он, несчастный, вдохновлялся, вставал, если перед
тем он проводил свою жизнь сидя, и смотрел так, будто перед ним были не
мы, а толпы жаждущих политического слова, и у него ноздри развевались,
то есть раздувались, я хотел сказать, и внутри них - ноздрей,
разумеется, - если заглянуть туда поглубже, конечно если будет
позволено, разрешено, что-то клокотало-колотилось и
болталось-бормоталось, и волосы на его голове, которые не до конца еще
развеял вихрь удовольствий, тоже шевелились в такт ноздрям.
Любил он прекрасный пол.
А что делать?
Любил всех этих жен лейтенантов, которые приехали и им негде было
жить.
А он их голубил.
Да и как их было не голубить, едрена Матрена, если они сами
голубились, причмандорившись игриво, попку с ходу приготовив и чулочки
приспустив!
Как их было не лопапить и не конопитить (триста пьяных
головастиков!), если все к тому буквально располагало. И я считаю прежде
всего, что все это расположение возникало из-за той колбасы, которую он
поедал, то есть я хотел сказать, из-за того фаллоса, который ему
заворачивали, и еще все это, возможно, возникало из-за вертикально
расположенных баллистических ракет, напоминающих снявший шляпу вставший
член.
Даже подводники, по утрам стынущие в строю (много-много человек), из
окна кабинета тоже напоминают вы догадываетесь что, если смотреть на них
сверху, потягиваясь и зевая от восторга. Может быть, когда это лезет на
глаза каждый день, а другого ничего не лезет, и возрастает известная
активность? Как вы считаете? А?
Ведь у нас и памятники все до одного похожи или на космонавтов в



Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 [ 39 ] 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
ВХОД
Логин:
Пароль:
регистрация
забыли пароль?

 

ВЫБОР ЧИТАТЕЛЯ

главная | новости библиотеки | карта библиотеки | реклама в библиотеке | контакты | добавить книгу | ссылки

СЛУЧАЙНАЯ КНИГА
Copyright © 2004 - 2024г.
Библиотека "ВсеКниги". При использовании материалов - ссылка обязательна.