Чтение 39–й страницы книги ~Сестрички не промах~

возле фундамента, как раз в тот момент, когда тот уже почти убедил Михаила
Степановича забыть распри и пригласить Иннокентия Павловича, но участковый
третьим годился ничуть не хуже Иннокентия, и Евгений пригласил его. Поначалу
решили вынести ящик на свет Божий и устроиться в саду, но, приняв по
маленькой, слегка отошли от первоначального плана и пили по-гусарски всю
ночь и весь день.

Все это мы узнали несколько позже, а пока Иннокентий Павлович был послан
за Настасьей Филипповной с радостной вестью. Настасья Филипповна так
радовалась, что вскоре на пустыре собралась вся улица, а ее супруг быстро
пришел в себя. Я смогла привести в сознание Михаила Степановича, а Мышильда
материнской заботой Евгения. Вид пропавшей троицы внушал печаль. Михаил
Степанович шептал себе под нос "Я не унижусь пред тобою", Евгений шевелил
пальцами ног и нервно одергивал майку, а участковый, стыдясь и краснея,
разглядывал свои ботинки. Самые бойкие граждане интересовались, каким путем
можно проникнуть в землю обетованную, то есть на склад, а хозяин магазина
"Журавушка", несмотря на воскресный день, уже вызвал бригаду каменщиков.

Столь счастливую развязку испортили представители правоохранительных
органов. На этот раз они появились на трех машинах. Максим был впереди и
выглядел очень рассерженным. Михаил Степанович, завидя милицию, разом
протрезвел и удалился в дом, прихватив Евгения. Мы сочли за благо тоже
удалиться, однако Мышильде на месте не сиделось, и она отправилась на
разведку. Минут через десять вернулась и крикнула с порога:

- Лизка, Сашку увозят!

- А его за что? - удивилась я.

- За что... - фыркнула Мышильда. - Знаешь, как у нас говорят - был бы
человек, а статья всегда найдется. Выйди, парень страдает.

Я бросилась к дому номер одиннадцать. Сашку выводили со скованными за
спиной руками. При моем появлении в рядах милиции наметилась легкая паника,
а Сашка, взглянув на меня, утешил:

- Это ненадолго.

Он сел в машину, а я сказала:

- Не торопись, я подожду.

Коля выглядел еще более углубленным в свой пупок, и тут до меня дошло,
что сейчас раннее утро и ребята скорее всего спали и знать не знали о бурных
ночных событиях.

Помахав на прощание рукой любимому, я пошла собирать вещи. Пришла пора
покидать гостеприимный город предков. От греха, как говорится... Тут и
появился Максим.

- Чего тебе надо? - нахмурилась я, завидя его перекошенную от гнева
физиономию.

- Ты мне по носу съездила и в подземелье закрыла.

Я вздохнула.

- Чуяло мое сердце, что ты темноты боишься.

- И нечего зубы скалить, - прямо-таки рассвирепел он. - О мумии вы не
сообщили, ведению следствия препятствовали...

На мой взгляд, он слишком увлекся, и я позвала Иннокентия Павловича. Тот
послушал, нахмурился, затем расправил плечи, вскинул подбородок и заявил:

- Елизавета, ты не обязана отвечать на эти дурацкие обвинения...

- Ага, - обрадовалась я. - Если желаете, Максим, не знаю, как вас по
отчеству, поговорите с моим адвокатом.

Мышильда возникла на крыльце, с любопытством глядя на Макса, тот вроде бы
на нее переключился, но она только рукой махнула.

- Да пошел ты...

Макс выпучил глаза, а я посоветовала:

- Марья Семеновна, покажи ему свою ксиву.

Марья Семеновна сходила в дом и показала. Макс взглянул, тоже рукой
махнул и удалился, поняв, что один против Иннокентия и Мышильды не потянет.
Дело в том, что сестрица уже десять лет стояла на страже закона в областной
прокуратуре, в должности следователя по особо важным делам.

Мы тепло простились с хозяином, пообещав в следующий отпуск непременно
заглянуть к нему, загрузили Михаила Степановича в машину Иннокентия, чему
тот пытался было воспротивиться, но быстро сник и отбыл, а мы с Мышильдой,
устроившись в "Фольксвагене", напоследок прокатились по городу.

- Все-таки они где-то здесь, - глядя на сверкающие купола древнего
собора, заявила сестрица.

- Кто?

- Не кто, а что. Сокровища. Тридцать золотых червонцев...

- Три колье... - подхватила я, но в этот момент нас лихо обошел белый
"БМВ" и мигнул габаритами, приглашая остановиться. Мышильда вытянула шею, а
я притормозила. Из "БМВ" вылез Макс и не спеша пошел к нам.

- А не хило менты живут в этом городишке, - заметила сестрица. - Если
тачка его, конечно.

- Свистнул, наверное, - презрительно сказала я. Макс открыл дверь и
плюхнулся на заднее сиденье, хоть его и не приглашали.

- Сматываетесь? - спросил он, обращаясь ко мне.

- Уезжаем.

- А как же Сашка? Ты вроде бы собиралась за него замуж?

- Я передумала. Заведу собаку. Сказал "всего доброго" и выметайся.

- У меня есть идея насчет флигеля, - вдруг заявил он. Мы с Мышильдой
разом повернулись и уставились на него.

- Насчет какого флигеля? - уточнила Мышильда.

- Вашего, конечно. Марья Семеновна под трель соловья мне историю вашего
семейства поведала. А я вот все думал: почему ваш троюродный брат во флигеле
копал?

- Да не тяни ты за душу, - разозлилась сестрица. Максим придвинулся к нам
и заговорил:

- Копать надо точно во флигеле. Братец-то прав. Сокровища там.

- Чепуха, - покачала я головой. - Что, по-твоему, прадед родному сыну
соврал?

- Сыну он сказал правду. Только когда он клад зарывал, его могли
выследить. Химка-ключница, к примеру. И потом перепрятать, сообщив об этом
сыну. Оттого у него план другой и рыл он во флигеле.

Мы переглянулись, а Мышильда тихо сказала:

- У меня еще семь дней до конца отпуска.

- За семь дней мы таких дел наворотим! - заявила я и стала разворачивать
"Фольксваген".