коней. За это время преследуемый всадник развернул усталого коня и
послал его к Гендельсону. Он поравнялся с ним в момент, когда все пятеро
набросились на них обоих. Загремели щиты, я слышал лязг железа, злые
крики, ржание коней. Мой дурак, что подо мной, заспешил к месту схватки,
не желается ему смотреть с галерки - близорукий, что ли, - я не стал
удерживать, сорвал молот, начал высматривать цель.
четверо, он зашатался под градом ударов, щит его разлетелся на щепки,
рукоять меча выскользнула из вялой ладони. Сам Гендельсон наклонился на
конскую шею и медленно сполз под конские копыта. Всадники обрадованно
закричали, но их оставалось четверо, ибо пятый, вступивший в поединок с
беглецом, откинулся на конский круп, из рассеченного шлема стру"й
хлестала кровь, заливая лицо.
поймал почти сразу, а третий раз бросать уже поздно, мы сшиблись, я
рубил мечом, закрывался щитом, всадник в белом что-то выкрикивал и
рубил, затем мы встретились лицом к лицу, а все пятеро уже корчились и
стонали на земле. Впрочем, это корчился и стонал за всех Гендельсон, из
догоняльщиков только один пытался уползти, и всадник наклонился с седла
и хладнокровно ткнул острием меча, словно острогой, в незащищенную шею.
Всадник поднял обе руки, сдавил ладонями шлем и осторожно снял. Мы
увидели немолодое лицо, покрытое крупными каплями пота. Рот жадно хватал
воздух, глаза были белыми от боли и усталости.
а я уже ранен в бок. У вас в долгу конт Гугландер, рыцарь Астерлейма,
владетель Куруйла и поместий Нижних Долин.
пятерых гибельно. Кстати, мое имя Ричард, а прозвище - Длинные Руки. Я
ничейный рыцарь, увы.
чем позорное бегство... Но я должен был доставить важное послание своему
сюзерену! А долг перед сюзереном выше личного долга. Даже выше личных
амбиций, хотя молодым это понять трудно.
меня были мудрые немолодые наставники.
безжалостно:
Сэр Гендельсон, позвольте вам представить благородного рыцаря
Гугландера, а также рыцаря Астерлейма, владетеля Куруйла и поместий
Нижних Стран.
сейчас не владеет, увы...
нами пробежала кошка размером с откормленного слона, но смолчал, только
поклонился.
рода Снургов, владетель Гильцунга и Акерна. Мы всего лишь выполнили свой
долг, сэр Гугландер. Вы бы поступили так же на нашем месте.
взгляд с меня на Гендельсона и обратно. - Мне надо спешить, доблестные
сэры... Но если вас это заинтересует, то мой сюзерен будет счастлив
принять вас в своем замке!.. Вы сможете отдохнуть от странствий,
развлечься, усладить себя музыкой и танцами...
сказал громко:
благодарностью!
Глава 16
в ряд, сэр Гугландер посредине, мы с Гендельсоном осторожно
расспрашивали его о событиях в королевстве, в этом даже Гендельсон сумел
держаться тихо, не выбалтывая во все стороны, кто мы, куда и зачем едем,
однако и сэр Гугландер держался удивительно осторожно.
Скалы расступились, на возвышенности показался замок... очень странный,
как я бы сказал. Достаточно просторный массивный дом из крупных каменных
глыб, похожий на церковь с множеством пристроек. Все это сцеплено
воедино настолько органично, что смотрится как единое здание. Либо по
всем королевствам замки строят по единому проекту, либо целесообразность
диктует везде одни и те же условия, из-за чего все замки для меня на
одно лицо. Но одна деталь сразу привлекла внимание...
привычной крышей конусом, на шпиле трепещется флажок, а сбоку на большой
высоте, почти на уровне крыши выступает балконом круглая башенка,
миниатюрная, из таких же серых каменных глыб. Я не архитектор, но я
понимаю, почему балконы в московских домах не делают огромными
выступающими лоджиями. Одно дело, если к перилам будет подходить
тургеневская девушка и томно смотреть на мир широко раскрытыми глазами,
но где гарантия, что запасливые москвичи не устроят на балконах склады с
картошкой, не натаскают туда всякого хлама? Никакие несущие балки не
выдержат...
порядок, если не больше. Это же не балкон, а целая башня. Каким образом
удерживается, что там за материалы - не представляю. Даже если там в
днище впарены балки от железнодорожного моста, то башенка должна своим
весом, как рычагом, разломить верхушку основного здания и рухнуть во
внутренний двор.
напряжением.
странный трепещущий свет, будто рядом полыхал гигантский пожар. Красным
стало поле, по которому мы едем, красное небо, в воздухе запахло огнем и
кровью. Я потянул носом, в самом деле пахнет гарью, от красного света
зашумело в ушах, кровь начала пульсировать в висках чаще.
темно-золотом коне всадник в золотых доспехах. Забрало поднято, я видел
молодое яростное лицо, в опущенной руке сурово блистал меч, тоже
золотой.
присматривался к ним ревниво: не часто вижу людей, что выше меня ростом,
да и конь явно крупнее даже Черного Вихря...
торжественным голосом:
Ричарда, что пришли ко мне на помощь в очень опасный, надо признаться,
для меня момент... Еще бы минута промедления - и зарги сумели бы догнать
меня и отобрать все...
достаточно. Прошу вас, дорогие друзья, посетить мой замок, отдохнуть
столько, сколько вам понравится. Пользуйтесь всем моим гостеприимством и
гостеприимством всех обитателей замка... Вы - мои гости, гости короля
Агиляра.
присматривал за Гендельсоном. Он странно напрягся, даже побледнел чуть,
на Агиляра посматривает с подозрением и опаской, хотя улыбается и
благодарит, благодарит, ну прямо Фамусов, спина ж от поклонов не
переломится.
на Агиляра. Как-то уж очень не вяжется густой сильный голос очень
уверенного в себе человека с внешностью удалого бойца...
за сотню метров. Нет ни рва, ни вала, а значит, нет и подъемного моста.
Хотя стражи ворот в таких доспехах, что в Зорре рыцари позавидуют, копья
у всех одинаковые, ножны разрисованы очень искусно, а рукояти мечей
отливают серебром и золотом.
поздно... А вот быть настороже не помешает.
отвели большую просторную комнату для отдыха и ночлега, Гендельсон
первым стащил с себя кучу доспехов. От него несло крепким потом. Думаю,
сли побрызгать им на каменные плиты, пойдет дым, а на мраморе останутся
язвы. А раз от Гендельсона, то безобразнейшие...
оказалось, для простолюдинов, а нечто вроде миквы прямо возле нашей
комнаты. Можно после сна смыть с себя не только грязь, но и остатки
нечистого сна, ведь сон - шестидесятая часть смерти. Гендельсон устал
так, что у него не осталось сил даже бурчать, а повод для бурчалости он