Впрочем, как я и предполагала, таинственным шорохам, звуку шагов и даже
теням на надгробиях нашлось разумное объяснение: пьяный Данила вчера гулял
по кладбищу. Отцу Сергею помогал служить молодой священник со смешной
косицей. На кладбище он приехал на красной "Оке", после службы пил у нас
чай, а потом удалился. Молящихся было человек двадцать, старушки почтенного
вида и двое нищих мужского пола и неопределенного возраста, явно страдавших
с перепоя и с нетерпением ожидающих, когда закончится служба. Как только она
закончилась, оба пристроились в дверях церкви и, без конца кланяясь,
зачастили:
мужички в досаде плюнули и потрусили по аллее к выходу с кладбища.
всякой чепухе, чепуха эта была с историческим уклоном и в основном касалась
знаменитостей, похороненных на кладбище.
заново покрасить. Мы уже собирались идти в дом, когда появился Данила,
присел рядом с нами и заявил:
безбожии своем.
сердится. Ох, грехи мои тяжкие, прав батя, не доведут они меня до добра.
решилась я задать вопрос. Данила попеременно казался мне то забавным
чудаком, то отменным прохвостом.
если вы интересуетесь, кто я есть в этой жизни по меркам людским, то отвечу
вам, Дарья Сергеевна. Жизнь моя полна была разнообразных событий, так что я
иногда думаю, найдись какой писатель, чтоб описать эту мою жизнь, забавная
бы книжка приключилась.
была знакома, а речь Данилы здорово отдавала литературщиной, что лишний раз
заставляло думать, что он хитрый сукин сын, а возможно, и жулик.
- с тяжким вздохом сообщил он. - По молодости учился в Рязани, в военном
училище.
военной атрибутике испытывал слабость.
комиссован по состоянию здоровья... - В этом месте я с подозрением на него
покосилась, пытаясь определить, что ж у него за хвороба такая? - А на
гражданке заскучал, - точно стыдясь, сообщил он. - Ну и запил. Года полтора
пил, чувствую, что уж и лишнее, а остановиться никак не могу. Пил я так, пил
и совсем лишился облика человеческого, как вдруг однажды встретил старого
дружка Федю. Я, значит, у пивнушки стою, стену подпираю, а он на машине мимо
катит и, поверите ли, узнал меня, из машины вышел, обрадовался, обнял, руку
трясет, а мне хоть сквозь землю провалиться, до того стыдно стало. Посадил
он меня в машину, к себе привез, всю ночь мы с ним проговорили, а утром он
заявляет: хватит, говорит, Данила, дурака валять. Пойдешь ко мне работать,
дури-то, глядишь, и поубавится, ты за мной, а я за тобой присмотрю. И стал я
у него шофером и охранником. - Данила замолчал и начал разглядывать свои
ноги. Уже совсем стемнело, и что он там видит, было не ясно.
дверях, грустно так улыбается и говорит: "Что ж ты, Данила, меня не сберег?"
А я плачу и прощения прошу, потому что был грех, крепко я накануне выпил.
Может, оттого все и вышло. Вот я опять и запил, да так, что уж и понять не
мог, где явь, а где бред горячечный. Как-то зимой пошли мы с Федей...
кажись, за бутылкой, идем, и вроде какое-то гулянье, смеются все, а мне не
весело и в сон клонит, я и в самом деле уснул, а очнулся, вижу - ночь
темная, кладбище и волки воют.
думаю, конец мне пришел. И только я хотел отдать богу душу, как увидел
впереди огонечек махонький, поднялся и пошел к нему из последних сил. Вижу
дом, а в том доме свет. Стал я в дверь стучать, и открыл мне отец Сергей.
Вот с тех пор возле него и спасаюсь.
перекрестился, глядя на колокольню, и ласково обратился ко мне:
должен получить пенсион, верну непременно.
Даниле.
беспокойтесь. И спасибо вам преогромное, очень выручили. - Данила поднялся и
ходко потрусил по аллее.
испуганно вертел головой, а я торопливо оделась и пошла в кухню узнать, в
чем дело. Отец Сергей пил чай, а Данила носился по кухне, которая из-за его
огромных размеров казалась крохотной, и, размахивая руками, ораторствовал:
выговорить не могу.
как-то неуверенно. - Властям виднее, и не твоего ума дело в их соображения
входить.
соображения. Дождутся они у меня, обегать будут наше кладбище за тридевять
земель.
перекрестился и пробормотал:
ему денег не давайте, он с пенсии, конечно, вернет, но духом слаб, и беречь
его надобно от соблазнов, чтоб легче ему было себя превозмочь. - Я
покраснела, устраиваясь за столом, избегая батюшкиного взгляда. - И
рассказов его не слушайте. Ведь все врет. Хотя врет складно и даже жалобно.
Данила, что вчера Дарье Сергеевне врал и зачем деньги выпросил, ведь сказано
было: терпи, преодолей себя, а ты опять в опохмелку.
меня два дружка здесь неподалеку живут, втроем мы с этими...
вводи. - Батюшка покачал головой и перекрестился.
не лежится, им сюда надо, чтоб с одной стороны граф, а с другой князь. Вот и
выправляют разрешения, вроде здесь родственники и к ним под бок эти... А
чиновники наши за деньги какую хошь родню найдут, пусть даже и на
кладбище... Тьфу, одно слово - христопродавцы.
соображать, спросила я.
дома и направились по аллее. Возле склепа купца Мордасова мы свернули на
асфальтированную тропинку, прошли метров триста, и Данила сказал:
памятникам. Вне всякого сомнения, поставлены они были недавно, хотя могли бы
поспорить великолепием со старинными надфобиями. Черные мраморные кресты в
человеческий рост, склоненные ангелы, тяжелые цепи. "Корольков Сергей
Георгиевич", - прочитала я на близлежащем камне, даты указывали, что
скончался он в возрасте двадцати семи лет. Сосед его был еще моложе. Ангел
из белого мрамора безутешно лил слезы, а внизу была выбита надпись: "Спи
спокойно, брат".
увидела почти под самой липой двоих рабочих, они рыли могилу, другая
рядышком уже была готова.
спецовке. - Мы, что ли, виноваты? Начальство разрешило, а нам что? Где
сказали, там и роем.
в землю слегло, наверное, скучают.
лет тридцати. - У нас два почетных трупа: первого в машине взорвали, а
второго пристрелили в собственной квартире.
застреленный, возможно, Турок. - Когда похороны?
себе лежали на новом кладбище, никто бы не возражал, и даже наоборот. А за
что ж им такая честь, чтоб рядом с графьями да князьями и по соседству с
Березин Федор
Акунин Борис
Шилова Юлия
Глуховский Дмитрий
Орлов Алекс
Херберт Фрэнк