завершал линию высоких гостей. Маршал и генералы парились в парадных, с
длинными колодками наград, мундирах и тяжелых от золотого шитья фуражках.
комбриг Раскатов, его правое плечо подпирал надевший боевой камуфляж
полковник Чучканов, а замыкал линию майор Шаров в видавшем виды комбезе
разведчика. Последний явно не вписывался в масштаб должностей и званий
первого ряда: слева от Грибачева стоял генерал КГБ Никитский, а еще левее -
помощник и референт секретаря ЦК, которые в армейской табели о рангах
занимали положение между уровнями Латынина и Рыбакова. Но без скромного
майора, с трудом втиснувшегося между массивной тушей Чучканова и досками
ограждения, Грибачев не получил бы никакой значимой информации.
напоминающим печеное яблоко, Бахрушин, это то, что они находятся в
полупустыне на учениях, вокруг песок и верблюжья колючка, погода хорошая,
небо чистое, солнце яркое и издалека приближаются самолеты. Еще министр мог
бы рассказать, что у него ноют суставы ног и обострился геморрой. Но
Грибачеву было всего пятьдесят два, и он сам прекрасно видел, что происходит
вокруг, а состояние хронических болезней министра обороны его интересовало
только с точки зрения оценки способности последнего исполнять свои
должностные обязанности, поэтому распространяться о них старичку было не с
руки.
моделями стратегически важных объектов условного противника, а
приближающихся самолетов три, они относятся к десантной модификации "Ан-12"
и каждый несет в себе шестьдесят бойцов специальной разведки.
и характер сооруженных в них моделей, а также общую задачу, поставленную
перед десантируемыми ротами.
считалось, то знать частности им, в общем-то, и ни к чему. Но при докладах
высокому руководству впечатление информированности и компетентности
создавало именно знание деталей, потому в первом ряду находился майор Шаров,
слова которого проходили по все возрастающей должностной цепочке и
передавались, в конечном счете, секретарю ЦК КПСС Грибачеву.
он спокойно рассматривал в бинокль полигон и приближающуюся тройку десантных
"Анов". Воспользовавшись передышкой, Чучканов повернулся к стоящим за спиной
офицерам бригады. Семенов и Селедцов подались вперед, ловя взгляд
полковника, но тот кивнул особисту и громко прошептал в мгновенно
подставленное, напоминающее раскисший вареник ухо:
подпускали! Кто знает, что у него на уме... Даже если не выстрелит,
подбросит патрон нам назло... Никитский со всех шкуру спустит!
нам спокойней. Да и он разговорчивей будет. А с прокурором я решу.
Через толпу старших офицеров к нему тут же пробился лейтенант Половинко.
Подполковники и полковники расступались, пропуская опера контрразведки.
дал показания, завтра предъявим обвинение, получим санкцию и направим дело в
прокуратуру.
к выходу с трибуны.
десантных самолетах нет, и рев двигателей наполнял гулкое чрево "Ан-12" так,
что дребезжали заклепки. Разговаривать в таком грохоте было нельзя, да и
настроение бойцов не располагало к разговорам: все сидели молча, погруженные
в собственные размышления. Прыжок - всегда испытание. Особенно прыжок с
тридцатикилограммовой выкладкой, без запасного парашюта, да еще на глазах
инспектирующего высокого начальства.
минуту получивший помилование. Он с благодарностью похлопал по нагрудному
планшету с магазинами - под ними в кармане лежал клочок ваты с Софьиной
помадой. Талисман, который уже начал приносить ему удачу. Поэтому он не
боялся ничего. И когда замигала зеленая лампочка и в хвосте дико завыла
сирена, открывая грохочущую бездну, разошлись три створки люка, он встал с
жесткой скамейки, почти не испытывая обычного мандража.
голосом дублируя сигнал зеленой лампочки. Голоса слышно не было, лишь по
артикуляции да по смыслу угадывалась команда "Пошел!".
скрещенные руки и подбородки. Сейчас они ничего не видели, не слышали и не
соображали: ослепительный после полумрака десантного отсека зев люка с
непреодолимой силой влек их к себе, как пасть удава влечет
загипнотизированных кроликов. Сознание отключено, работают только рефлексы,
намертво закрепленные навыки и умения. Боевые машины, терминаторы с
включившейся глубоко закодированной программой! Не дай бог кому-нибудь
упасть под тяжелые рифленые подошвы прыжковых сапог: цепочка парашютистов не
остановится и не прервется - затопчут!
и не мелочи, а самые главные вещи - каждый шаг, постановка ноги, наклон
тела, головы, положение рук... Потом пойдет череда звуков, толчков и других
признаков нормального открывания парашюта, и только если все пройдет гладко,
можно будет немного расслабиться и постепенно прийти в себя. А сейчас всем
правит рок, судьба, изменить уже ничего нельзя: распахнутая пасть люка все
ближе и ближе... Почти все непроизвольно кричат: стрессовое состояние
требует выхода и находит его в напряжении легких и надрыве голосовых связок.
сквозь гром двигателей и рев ветра, а может, он передается через кости и
напряженно вибрирующий дюралевый пол, или каждый слышит свой собственный
вой...
ураганный поток забортного воздуха захватывает наклоненные тела, поднимает и
высасывает наружу-в яркость, свежесть и нарастающую тишину.
птица, сложившая крылья. Но фал срывает чехол стабилизирующего парашютика,
полутораметровый зонтик выпрыгивает на свободу, несильно дергает подвесную
систему, ставя тело в вертикальное положение. Только сейчас приходит
ощущение падения, которое слегка тормозится. Через растянутые до
неправдоподобия секунды срабатывает парашютный автомат, отчетливо щелкает
двухконусный замок, открывающий ранец. Еще один провал - это пошел купол, он
распускается, наполняется воздухом, вытягиваются сложенные змейкой стропы,
тело снова падает свободно, его ничто не держит, но вот купол оперся о
небесную твердь, стропы натянулись, мощный рывок вверх - ремни подвески
впиваются в ноги и грудь. Падение закончено, начинается парение...
хорошего стрелка. Взвод нацелен прямо в третий сектор полигона. В первом и
втором секторах уже отстегивают погашенные купола бойцы второй роты. Общая
задача - налет на ракетную часть ядерного нападения, задача их подразделения
- выведение из строя дивизиона управляемых ракетных снарядов "Першинг".
Модель дивизиона построена именно в третьем секторе, на желто-серой земле
угадываются под маскировочными сетками тяжелые тягачи, решетчатые фермы
пусковых установок и сигарообразные тела ракет.
трехсот пятидесяти, и по высоте нормально, так редко бывает, видно, летчики
ради инспекторской выложились. Лети и радуйся... Но наслаждаться легкостью и
свободой некогда - до земли триста метров, минута полета, надо перевести
автомат в боевое положение и готовиться к приземлению.
сквозь отверстие в куполе видит падающую черную фигурку, над которой бьется
захлестнутый стропами раскрывшийся едва лишь на четверть парашют, фигурка
летит прямо на него, первая мысль - уйти, и левый кулак уже натягивает пучок
строп, но вторая - подхватить - выдвигается на первый план, и кулак
разжимается. Как уйти, он знает, как подхватывать - нет, но сейчас все
должно решить Провидение...
землей сулит ему верную гибель, но до земли еще далеко, и он рулит на купол
Вольфа - единственную призрачную опору и иллюзорную надежду...
учил, что такая ситуация в первую очередь опасна для того, кто сверху:
вначале нижний парашют перекрывает верхнему набегающий воздушный поток, он
теряет подъемную силу, и оставшийся без поддержки парашютист своим весом
гасит нижний купол.
верхнему хужее..." Тогда это вызывало смех, но сейчас Вольфу было не до
веселья.
поймаю! Сползай, а то оба гробанемся!
Наклони купол! Купол наклони!
потянул правый пучок строп. Желто-серая земля качнулась, одним краем
задираясь вверх. Меняя направление спуска, парашют накренился. Углубление в
куполе сдвинулось к краю.
телом отчаянные фрикции, испуганно кося за спину: жалкий пузырек его
собственного купола сморщился и опал, как проколотый воздушный шарик. Шлейф