Чтение 39–й страницы книги ~Бешенная~

Даша наконец нащупала тяжелый предмет в левом внутреннем кармане плаща, вытащила. Короткая, кургузая бесшумка - ПСС.

Сунула добычу себе в карман, спросила:

- Охрана внутри есть?

- В холле всегда сидит один-единственный дуболом... - Дуболом, если что, получит вторую пулю. Мне, повторяю, нечего терять...

- Я уже понял, девочка, - сказал он с явным от| тонком снисходительности, взбесившим Дашу. - Ты, насколько я догадываюсь, намерена меня сопровождать? А если мне всего лишь вздумалось навестить любовницу?

Это был голос Мастера, никакой ошибки - ровный, уверенный, разве что прибавилось легкой ироничности.

- Вперед, - сказала Даша, стараясь сохранять хладнокровие. - Набирай код.

Он нажал кнопки. Даша, держа руку с пистолетом в кармане, левой захватила его пальцы и сжала якобы непринужденно - а на самом деле так, чтобы мгновенно сломать ему мизинец, на несколько секунд ошеломить болевым шоком. И, напряженная, как натянутая струна, громко заговорила развязно-манерным тоном балованной красотки, дорогой игрушки:

- Милый, этот гарнитур ужасен, то, что он испанский, его ничуточки не спасает, можно подумать, за бугром не делают ничего безвкусного, я тебе удивляюсь, честное слово...

- Дорогая, твои пожелания для меня - закон, - столь же громко ответил Агеев, беззаботно ухмыляясь. - Ты, как всегда, права, золотце, это рассчитано на примитивных нуворишей без капли хорошего вкуса...

Положительно, он забавлялся. Или невероятно талантливо играл ледяное хладнокровие. Накачанный мальчик при галстуке, вставший из-за полированного стола в глубине холла, секунду цепко вглядывался в них, потом расслабился лицом, вежливо кивнул. Агеев, не поворачивая головы, ответил ему барственным движением подбородка и пошел к лестнице, светски болтая:

- Но не кажется ли тебе, дорогая, что три бриллиантовых кулона за неделю

- несколько, прости, экстравагантно? Хотя, должен признаться, сверканье брильянтов великолепно гармонирует с твоими великолепными волосами и матовой, словно бы освещенной изнутри кожей...

Они были уже меж первым и вторым этажами. Даша зло сверкнула на него глазами, но он, ухмыляясь, продолжал:

- Меня всегда несказанно возбуждало, как ты выстригаешь себе "дорожку". Не подумать ли, согласно последней европейской моде, о вживлении бриллиантового кольца возле пупка? Врачи гарантируют, что это совершенно безопасно для организма. Кстати, как твое общение с врачами? Познавательно, правда?

Даша чуть ему не врезала с размаху, но побоялась привлечь внимание охранника. Агеев позвонил в дверь. Почти сразу же она распахнулась. На пороге встал Москалец в роскошном халате с атласными лацканами, симпатичный, в общем, с полноватым мягким лицом и темными глазами чуть навыкате. - Дарий, со мной гостья, - весело сообщил Агеев. - -Позволь тебе представить, - он прошел в громадную прихожую. - Дарий, это Дарья. Дарья, это Дарий. Многозначительное совпадение, не правда ли? Мистики и прочие спириты могли бы в нем многое усмотреть... Пудинг - это Алиса. Алиса - это пудинг. Как по-вашему, друзья мои, кто здесь Алиса, а кто соответственно пудинг?

- Дарья? - чуть растерянно переспросил Москалец. - Но не может же оказаться...

- Еще как может, - заверил Агеев. - Она самая. Ты же ее не видел никогда? Вот и полюбуйся. Очаровательное создание, верно? Ты и теперь будешь, переборов интеллигентские комплексы, растерянно мямлить: "А нельзя ли ее как-нибудь убрать?" Эх, не случалось тебе лицезреть ее обнаженной... У нее, надо сказать...

Дверь была уже закрыта. Даша ударила его ре5ром ладони меж шеей и плечом. Он не ожидал, скрючился, но не упал. Рванув из кармана наручники, Даша защелкнула браслетку на его правом запястье, вынула пистолет и навела на Москальца. Тот беззвучно шевелил губами. Даша поймала его за левое запястье

- он ошеломленно подчинился - сковала с Агеевым. Облегченно вздохнула и распорядилась:

- Марш в комнату, козлы.

- Что вы себе... - начал было Москалец. Стволом пистолета Даша не особенно сильно врезала ему по скуле - чтобы быстрее понял, кто теперь в доме хозяин и банкомет.

- Зря... - прохрипел Агеев, распрямляясь и потирая левой ушибленное место. - Дашенька, у тебя решительно испортились манеры... Пошли уж, Дарий, Или ты решил, что она пришла сдаваться и получить пачку баксов в зубы? Не тот темперамент, что ты. Я от нее ожидал чего-то в ковбойском стиле, но не ожидал, что начнутся такие ужимки и прыжки, что рискнет сюда нагрянуть...

Он вошел в огромную гостиную, обставленную светлой мебелью, почти волоча за собой словно бы ставшего ватным Москальца, опустился на диван, изогнувшись, вылез из плаща - но правый рукав, конечно, снять не смог. Усмехнулся:

- Дашенька, коли уж ты нас заключила в оковы, придется тебе самой разливать напитки. Вон то лакированное сооружение, смахивающее на беседку, - это бар. Нажми украшеньице справа - он и откроется. Всем нам необходимо выпить, особенно Дарию. Он совсем плох - не умеет интеллигенция воровать изящно и хладнокровно, что поделать...

- Виталий! - вскинулся Москалец.

- Ну, не воровать - заниматься откровенной уголовщиной. Разница небольшая, Дарьюшка. Это я не тебе, милая, ему, мы его в детстве так дразнили, без всякого потаенного смысла. Он, заверяю тебя, не педераст, усачевских девочек облизывал, как кот мартовский пузырек из-под валерьянки...

Даша подошла и бегло обыскала Москальца. Ничего, способного сойти за оружие, не нашла.

- У него - ствол? - веселился Агеев. - Дашутка, ты его жестоко переоцениваешь. Это я делал всю физическую работу, а он, как доценту и положено, вдохновлял и теоретизировал. Такая уж мы сладкая парочка. Покойный Марзук - не в счет, шестерка поганая.

"Значит, кончили, - подумала Даша. - Позвонил все-таки. Ну, у него был выбор..."

- Дарий, что за трагические взгляды? - спросил Агеев, ничуть не смутившись. - Можно подумать, ты его обожал. Тебе так нужны, извини за выражение, болтливые свидетели? Примитивный был мальчишенка - и в постели тоже, Юлька мне жаловалась... Я тебе его благородно заменю - в плане Юльки. Ну, как говаривал Пятнистый - консенсус достигнут, и процесс пошел. Дашенька, не нужно таращиться на меня столь пытливо. Я не под наркотиком - не употребляю эту гадость. Я просто естественен, прост, как правда, и могу себе позволить немного расслабиться в тесном кругу посвященных друзей. Коли уж все концы в воду, улик никаких, слабые звенья выпала...

- А Казмина? - бросила Даша.

- Екатерина Великая - слабое звено? Уморишь ты меня... Плохо ее знаешь. Она ради своей доли разрисованных водяными знаками бумажек стерпит любые иголки под ногти... которых и не будет, кстати.

А Флиссак?

- Тут ему не Париж. Вообще не Европа. Неосторожные белые, странствуя по дикарским землям, запросто могут угодить в кухонный котел. И даже если он отсюда выберется, может в своих Европах нести, что его душеньке угодно. Улик, повторяю, никаких, так что воспрянь, Дарий, а то ты мне напоминаешь изнасилованную бабуином газель. Как писал бессмертный Шукшин, ты почему соколом не смотришь? Или тебя пугает эта вороненая игрушка у Дашутки в руке? Она не страшная. Дашенька ни за что не стрельнет. Тут тебе не американское кино с остервеневшим шерифом. Даша - девочка умная. И прекрасно соображает: если она кого-то из нас продырявит, с учетом событий последних дней угодит даже не в тюрьму - в спецпсихушку, а это ад на полжизни. Или на всю жизнь. И никто ее оттуда не вытащит, потому что все будет совершенно законно. Даша, ты ведь согласна, что я прав?

Он смотрел хищновато, без улыбки. И он был прав, рассчитал все точно. Она ни за что не выстрелила бы.

- А если я позвоню... - сказала она.

- И наведешь на нас кого-то из "авторитетов"? - понятливо подхватил Агеев. - Не смеши, Даш. Не будешь ты им звонить. Даже в такой ситуации. Для тебя это все равно, что продаться, не так ли? Ох, как ты мне нравишься, пантера рыжая... Как глаза пылают... Она великолепна, Дарий. Сидеть! - бросил он, когда Москалец ободрение дернулся. - Ты ее лучше не провоцируй. И не вздумай орать. Я не говорю, что она вообще не сможет выстрелить. Нервишки у нее расшатаны, сами же и расшатывали, дернет нечаянно спуск... Сиди тихо. Даша, достань бутылочку и садись, не махай пушкой, поговорим спокойно. Лично я ну совершенно не собираюсь дергаться и лезть под пулю. Для человека с хорошей валютной захоронкой в закромах у горных гномиков такое мальчишество было бы непростительно.

- Выпей, там отравы нет...

Даша открыла бар, наугад, взяла первую попавшуюся бутылку и бокалы. Налила себе, поставила на столик, пододвинула к дивану ногой изящный столик на колесиках, сверкавший никелем и стеклом. Опустилась в кресло, положив пистолет на колено, зорко следила за Агеевым, пока бутылка была у него в руках - хорошо представляла, как этот балагур опасен.

- Уймись, Дашенька, - сказал он, перехватив ее неотрывный взгляд. - Неужели веришь, что я способен швырнуть в тебя бутылкой? При всем моем влечении к тебе я мог бы пойти на крайние меры... будь ты опасна хоть чуточку. Но если ты и опасна, то исключительно для сугубо мужской детали моего организма...

Даша выпила половину и отставила бокал. Москалец сидел, зажав в ладони свой, нетронутый, проливая капли на колени. Агеев осушил до дна, поставил бокал на пол и непринужденно спросил:

- Дашенька, у тебя, конечно, есть вопросы? На неприветливость Дария не обижайся - он в прострации. Интеллигенты, делая пакости другим, отчего-то страшно удивляются, когда им вдруг отвечают плюхой... Прострация, простата... Придется отдуваться мне, резонерствовать, как нанятому. Насколько я понял из жалобного лепета Марзукова, сопоставленного с собственными раздумьями, ты себе хорошо представляешь общую картину? Практически до всего докопалась?

Даша достала из кармана сигареты, сделав попутно лишнее движение пальцем, оставшееся незамеченным.

- Ну конечно, - сказала она. - Кстати, вы сами в этом чуточку виноваты - ваш ЛСД, как мне объяснили, еще и творческое воображение раскрепощает, может, без вашей терапии я бы и не додумалась... Двадцать пятый кадр. Удар по подсознанию. Между прочим, существует закон, запрещающий такие забавы...

- Даш, не смеши. В России - и соблюдать законы? Ты их за последнюю неделю сколько успела нарушить?

- Как вы до всего этого додумались, интересно? - спросила она.

- А это не мы, - сказал Агеев. - Это Фогель, гость варяжский. Ну который фон Бреве. Насколько я понимаю, они этот приемчик уже начали в глубокой тайне помаленьку обкатывать у себя. В Эслингене действительно есть такой институт, и Фогель там в самом деле профессором - только он на своих придурках вовсю испытывает разные новинки, пригодные для научно-промышленного шпионажа, для работы с массами... Не знаю деталей, жить охота. Крупные концерны - что экспресс на всем ходу, а там, чувствую, где-то на периферии еще и политики копошатся... Ты учти, я кое о чем знаю только со слов Дария, многое сам домысливал. В общем, они положили глаз на несколько наших самых вкусных предприятий. Кангарский молибденовый - это последнее из пяти. Когда речь шла о самом начале, Дарий был достаточно невнятен, хотя аз многогрешный подозреваю, что его там подловили на примитивной комбинации: компромат плюс обещание златых гор. Он же старый усачевский клиент, подозреваю, и в Германии ему что-то такое подсунули - старо, как мир, а срабатывает. Короче, когда он болтался по Германии, красочно повествуя братскому немецкому народу о прыжке России в демократию, Фогель его заприметил, прокачал и взял на крючок. Фогель - это голова, иногда даже завидую. Видишь ли, акции можно скупать и самым обычным путем, но это потребует в несколько раз больше денег, людей, усилий, кто-то умный упрется, неминуемо придется задеть чьи-то интересы, наступить на мозоли, влезть на чужую территорию, повесить на себя неизбежные разборки, слишком многих брать в долю... Нерентабельно. А капитал, как Маркс подметил совершенно правильно, ради трехсот процентов из кожи вывернется... Фогель все просчитал настолько грамотно, что мы четырнадцать месяцев работали, как швейцарский хронометр, главной заботой было периодически и почаще менять подставные фирмочки вроде "Кроун-инвеста". Ох, будь я педиком, непременно бы в Фогеля влюбился - сидит здесь, идиотские статеечки для Хрумкиной кропает, ни одна собака "старого шизика" за умного не держит... Четыре предприятия заглотали элегантно и вовсе беззвучно. Да и Кангарский контрольный пакет почти набрали. Впрочем, я забежал вперед... Значит, Дарий помялся и согласился. Дойчемарка - вещь убедительная, когда ее много. А делать он ничего не умеет, вдруг и в самом деле президента поменяют - не назад же в химики идти? Он уж и забыл, чем аммиак от водки отличается... Сам Дарий, конечно, в жизни бы ничего не провернул - он у нас обеспечивал бумажно-бюрократические и представительские аспекты. Подробно рассказывать не стоит, долго и скучно. Злоупотребление служебным положением, как вы, менты, выражаетесь. Там осторожненько направит события в нужное русло, там прикроет авторитетом и связями, там весьма искуснень-ко прикроет возможного конкурента... Словом, вертелся в коридорах власти. Нет, я не спорю, он во многом помог, но вся практическая работа лежала на мне...

У Москальца наконец-то прорезался голос - безжизненный, тусклый:

- Это означает, ты поставил дело и больше года жил сущим бездельником, подсчитывая дивиденды...

- Вот она - благодарность, - вздохнул Агеев. - И вот она - интеллигентская логика. Нет, правильно про вас сказал товарищ Ленин. "Всего лишь поставил дело..." Каково? Всего лишь... А кто потом дело вытаскивал и спасал, кто чистил сортиры, когда ты скулил, охал и ломал руки, как забеременевшая институтка? "Виталий, все пропало..." "Виталий, все вскроется..." На твое бы место да Казмину, вот кто не моргнув глазом спалит полгорода при малейшей угрозе собственному благополучию и потом ни единой слезинки не проронит. Вынесло вас в кресла, слизняков...

- Казмина в деле? - спросила Даша.

- А ты думала, ее привлекали для роли мелкой лжесвидетельницы? Нет, Даша, это ферзь. Единственная, кроме меня, в ком я на сто два процента уверен. На дыбе висеть будет - не пискнет. Пока остается один-единственный шанс увидеть когда-нибудь свои швейцарские закрома. Она ворочала всеми этими "Кроун-инвестамн" и "Каравелла-фондами". Кое-какие платежи и прочие денежные операции исключительно через нее проходили. Это наш министр финансов. Кремень-старушка, а уж мозги... Я даже подумываю: может, ее в губернаторы выдвинуть?

- Когда начались все эти фокусы с "маньяком" и шарфиками, кто был единственной, настоящей мишенью? Ольминская?

- Ольминская, конечно. Видишь ли, Дашенька, в нашем многострадальном отечестве с роковой последовательностью опошлят и загадят любую светлую идею. Помнишь, у Гоголя? Не успеешь поставить забор, как натащат к нему неведомо откуда всякой дряни... Сначала Сомов взялся шантажировать - ну, этого успокоили мгновенно, потому что, скажу тебе честно вопреки, чеканному "де мортуис"... покойный был дурак редкостный. Знаешь, сколько он запросил? Чтобы хватило на подержанный "Мерседес" с гаражиком. Выше этого фантазия не поднималась. А Олечка была умница, легкие эротические завихрения ничуть на ее интеллект не влияли. Встречается такое сочетание - красивая и умная - ты не одна такая. Она свою партию вела искуснее. Хорошо представляла, сколько в такой ситуации можно потребовать. До-олго присматривалась, умно направляла Веньку Житенева, подстраховалась посредством Крокодила. И все же мышление у нее было насквозь провинциальным. Сделала две ошибки. Первая - недооценила масштабы предприятия. Есть масштабы, при которых шантаж автоматически влечет за собой крайние меры, и источник опасности вместо выкупа получает пулю. Такие уж, у них в Европе, правила. Вторая Олечкина ошибка - переоценила свои женские чары и влияние на Крокодила. Он тоже не Сократ, но наделен звериным нюхом на опасность и прекрасно чувствует черту, которую ни за что нельзя переступать. И потому не стал поднимать волну, а предпочел принять мирные предложения и отдать Олечкины кассеты, которые она сперла и держала у Крокодила в качестве страхового полиса. Кстати, на месте Крокодила, я бы не вздыхал облегченно, партия еще не кончена, и что-то Фогель на него усом задергал - но это уж не мое дело... одним словом, Дашенька, в какой-то момент началась классическая Совдепия. Один шантажирует, другой пьет и болтает, третий загоняет налево кассеты, которые никак не должны попадать в чужие руки, четвертый стучит и "клопов" по углам прячет, пятый просто комплексами мается... пришла пора рубить концы. В чем-то я недоработал, где-то дал маху, я же не Джеймс Бонд, да и импровизация наряду с точным расчетом присутствовала... но если мыслить стратегически, ты, возможно, согласишься, что основные цели были достигнуты - план выполнен процентов на девяносто, доказать ничего нельзя, все свидетели нейтрализованы, включая, прости, тебя. Даже Фогель, заказчик наш и кормилец, согласен, что у подрядчика, то бишь у меня, все прошло лучше, чем он рассчитывал, и упрекнуть меня не в чем. Он русскую душу знает, колбасник хренов, у него папаша в абвере служил на восточном направлении, потом в гэдээровское ГБ пролез, а там на запад смылся...

- А "вальтерок"? - спросила Даша.

- Согласен, накладка. Не хватило духу у одного идиота выкинуть столь изящную машинку. Припрятал потихоньку, я узнал только через два дня... Но это уже ничего не меняет. Нет больше ни "Вальтера", ни идиота. И Толика нема. Какие бы там подозрения ни зарождались в пытливых умах, доказательств не будет. Те, кто остался в живых на студии, ничего и не подозревают.

- А где же "Вальтер", в конце концов?

- В разобранном виде, в виде кусков металла покоится в десяти мусорных урнах...

- Нет, я не то имела в виду, куда он делся со студии?

- "Вальтер", Дашенька, этот вышеупоминавшийся идиот, то бишь "чеченский террорист", завернул в целлофан и сунул в бачок унитаза. Согласно моим инструкциям для запасного варианта. Никому и в голову не пришло лазить по туалету. Марзуков потом забрал. Готовилась еще одна небесталанная комбинация...

- С моим участием? - догадалась Даша.

- Ну, извини, - с ухмылочкой сказал Агеев. - Извини. Такой удобный случай подвернулся - сделать и тебя, и лягушатника жертвами террора. Сунули бы тебе они этот "восемьдесят восьмой" в руку, чтобы окончательно все запутать, напрочь. И отпечатков бы твоих наставили, еще кого-нибудь из него кокнув.

- Но ведь я никак не могла бы из него уложить тех, на "пластинке"... Я в это время была в конторе.

- Ну и что? Зато потом уложила бы кого-нибудь. И клубок был бы запутан несказанно.

"Он больной, - подумала Даша, - и ум чувствуется, и логика присутствует, но что-то вывихнутое за всем этим проглядывает, не свойственное даже гангстеру, - хворь, шиза..."

- Инструкции были простые, - продолжал Агеев. - Если ты все же появишься к моменту налета террористов - обеспечить твой очаровательный труп с "Вальтером" в руке. Если опоздаешь, мало ли что - запрятать пистолетик. И потом вышло бы так, что либо ты пустила себе пулю в лоб, хлопнув предварительно из этого "Вальтера" хорошего знакомого, либо он тебя положил, а потом застрелился.

- Почему же так и не убили?

- Ты не поверишь, я передумал, - сказал Агеев с улыбкой. - Я тебя захотел. Неудержимо. Благо к тому времени стало ясно, что тебя можно вывести из игры без крайних мер.

- Значит, стрельба на Энгельса - это не крайние меры? - хмыкнула Даша. - Так, игра в войнушку?

- Дашенька, это не я. Клянусь чем угодно. Если бы это был я, ты бы здесь не сидела, на твоей могилке ваши курсантики законы бы присягали... Назови мне хоть одного человека, которого я и мои ребята не завершили бы. Разве что

- Мироненко, но Толик его достал и в больнице. А художника мы и не собирались убивать, все прошло строго по плану. Это не я, Даша, работал на Энгельса...

Как ни дико, но Даша готова была ему поверить. Возможно, он и больной, но всех, кого он наметил убить, убили. Он и в самом деле не оставлял незавершенки...

- А в Институте цветных металлов?

- Разве ты не поняла по почерку, что это - я?

- Но ведь был риск, что я сразу поеду с Анной к ней домой, не выпущу ее с глаз...

- Риск, конечно, был. Но так гораздо интереснее. Подумаешь, прикончил бы ее потом. Все равно ты не имела права заполнять официальные протоколы допроса. Поди докажи теперь, будто она тебе совсем другую картину нарисовала...

- Но москвичей-то зачем положили?

- Это уж чертовы французы виноваты. Разыграли комедию, напустили на студию этих московских орлов, подсунули им в столице фальшивые договоры. Хотели привлечь внимание, надо полагать. Царапнуть по нервам, в суд вытащить... Меня не было тогда в городе, ребята сработали грубо...

- Ну что ты врешь? - вдруг вскрикнул Москалец. - Был ты в городе, сам дал команду, сам с ними поехал.

Тебе понравилось убивать, все из-за... - Дарий, я тебя удавлю, если не заткнешься, - сказал Агеев, и в глазах у него полыхнуло столь темное, звериное, что Даша невольно опустила руку на пистолет.

Все происходящее напоминало дурную фантасмагорию - из-за его совершенно спокойного тона, ровного голоса, беспечной улыбки, веселого смеха, звучавшего в залитой ярким светом роскошной гостиной.

В горле пересохло, но приближаться к Агееву, чтобы взять бутылку, Даша опасалась. Все тот же древний ужас перед безумием. Она встала и вынула из бара новую, какое-то неизвестное ей вино. Плеснула в тот же бокал, жадно выпила и спросила:

- Ну, а вы что скажете, Дарий Петрович?

- С какого-то момента все вышло из-под контроля, - сказал Москалец.

На скуле у него проявлялся синяк.

- Это вы про то, что начались убийства?

- Я и не предполагал, что начнется такая мясорубка...

- Один-другой труп вас бы вполне устроил?

- Вы не забывайтесь! - Он дернулся, тут же обмяк, взгляд вильнул, уходя в сторону. - Это, в конце концов, были шлюхи...

- И Васильков, с которым вы диссиду на машинке перепечатывали? И москвичи? И Анна?

- Дарья Андреевна, я такого поворота событий решительно не одобряю... Но Виталий прав в том, что ваше положение и в самом деле безвыходное. Может быть, вам нужно э... денег? В моих силах и обеспечить вам не в пример лучшую должность. Молодой красивой женщине вовсе не обязательно возиться с дерьмом и кровью...

- Приходится, пока вы, мужики, родиной торгуете...

- Ну зачем же повторять красно-коричневые бредни? - пожал плечами Москалец. - Наоборот, западный хозяин сможет наладить производство, обеспечить... - он вновь вспомнил, где он и кто с ним, растерянно умолк.

- Интеллигент, - сказал Агеев. - Живет штампами. Все берут. Менты продажны.

- А что, у вас много денег? - спросила Даша.

- Куча! - ответил за друга детства Агеев. - Дашенька, а может, тебе и взять примитивно денежку, пока предлагают? Ну ты же достойна бриллиантов, а не того тряпья, что на тебе сейчас... Я тебя не подкупаю - делюсь. Все равно самое большее через неделю я тебя обязательно загоню в психушку, все к тому. Ты представляешь, как можно интерпретировать этот твой визит? Вдобавок ко всему, что на тебе уже висит? Списали тебя. Никто не защитит, - он глянул на часы. - К твоему журналисту еще час назад... поехали. И я, ручаюсь чем угодно, в эту самую психушку приду и буду тебя там иметь, как хочу и сколько хочу. Василич обеспечит. Любит марки, мразь, филателист хренов, до полного безобразия. У него жена молодая, деньги пылесосом тянет, да и сам пожить любит широко. Сам тебя к коечке привяжет и рот заткнет. К судье ты потом, может, и прорвешься. Но веры тебе не будет...

- Хватит, - сказала Даша.

- Ну, давай по-хорошему. Я тебя золотом осыплю. В буквальном смысле слова. Ты же видела Париж, ты не баба крестьянская...

- Я вот подумала... - сказала Даша. - Неужели Фогель крутится с сатанистами только ради того, чтобы подкрепить операцию прикрытия? Наверняка он и еще какие-то свои наработки на наших кроликах отрабатывает?

- Не стоит лезть в эти тонкости, милая... Даша резко встала. Ничего нового и полезного она уже больше не могла услышать - и все сильнее боялась, что в самом деле не выдержит, выстрелит.

- Уходишь? - спросил Агеев. - А далеко ли ты уйдешь? Даша, в последний раз предлагаю добром договориться...

Она сунула пистолет в карман, взяла шапку и пошла к двери, фиксируя обоих краешком глаза.

- Даш, а ты уверена, что записала хоть сантиметр? - вдруг спросил Агеев. Даша остановилась.

- Ты сейчас держалась, почти как Олечка Ольминская, - с налетом грусти сказал Агеев. - В том смысле, что совершила сложную ошибку... недооценила меня, грешного. Списываю на твое возбужденное состояние... это же элементарно, Ватсон. Даже у обездоленного российского сыщика может оказаться в кармане нечто звукозаписывающее. Уж эту-то аксиому забывать не стоит. Ну неужели ты решила, что я настолько лопоух? Что буду вести столь откровенный разговор, давать против нас все улики, не приняв мер предосторожности?

Даша выхватила из кармана сверхчуткий японский диктофончик, оставленный Флиссаком, чуть перемотала пленку назад, вывела громкость на максимум и прижала черную коробочку к уху. Отмотала побольше, то же самое - шуршанье, редкие потрескивания, словно отдаленные грозовые разряды отзываются во включенном приемнике, тишина...

- Дарьюшка, я в тебе чуть-чуть разочаровался, - весело сказал Агеев. - Дарий у нас большая персона, у него по всей квартире понатыканы глушилки, как ты ни старайся, ни словечка не запишется. Последний раз предлагаю: садись, и попробуем договориться миром. Я же тебя не заставляю продавать служебные тайны, наоборот, я тебя хочу забрать из этой вонючей конторы и сделать настоящей женщиной...

Все. Последний и единственный туз оказался крапленым.

Она, отбросив диктофон на кресло, подошла к столику, медленно протянула руку к телефону-трубке, выдвинула антеннку и нажала выпуклую кнопку. Оставалось нажать еще шесть, чтобы откликнулся кто-то из элегантных и обаятельных, которым не нужны протоколы и улики, а достаточно будет ее честного слова. Они приедут, и все неприятности для нее кончатся.

И положила телефон назад, хотя понимала, что отрубает последнюю надежду. Пошла прочь, обернулась уже в двери, вынула из левого кармана трофейный пистолет и показала Москальцу:

- Между прочим, Дарий Петрович, друг детства к вам с этим шел. Насколько я его знаю, пистолетик этот, из которого вас положили, нашли бы потом в руке у застрелившегося привратника. Любит Виталик клубки запутывать...

- Не поддавайся, Дарий, - улыбаясь, сказал Агеев. - Ей только и осталось, что за любую соломинку хвататься. Не дури, у тебя Юлька на шее, все ведь отберут...

- Так как? - игнорируя его, спросила Даша. - Дать вам трубочку, Дарий Петрович? Вы ж сами никого не убивали, с вами и разговор другой...

Какой-то миг ей казалось, что он готов протянуть руку. Нет, так и не дождалась. Видимо, ему показалось, что он слишком много теряет, что падать будет слишком больно.

- Вы - последнее слабое звено, - сказала Даша. - Понимаете вы это, или не доходит?

Но он уже смотрел как человек, бесповоротно принявший решение.

- Ладно, - сказала она. - Каждый сам выбирает. Марзукову я тоже давала шанс. Не нянька я вам, в самом-то деле...

Допила виной не спеша вышла. Медленно спустилась по широкой чистой лестнице, где ступеньки покрывал темно-красный ковер, а в обливных глиняных вазочках стояли цветы. Охранник в холле ей вежливо кивнул, не потрудившись, впрочем, встать.

Выйдя из калитки, не глядя притворила ее за собой. В голову ничего не приходило - она не устала бороться, просто не понимала, где можно отыскать лазейку. Сетка казалась глухой.

Она вздрогнула, увидев рядом со своей "Нивой" машину "Скорой помощи". Вообще-то, "веселые ребята" спецбригады психушки, ездили исключительно на защитного цвета "уазиках" старого образца. А эта была какой-то иностранной марки, очень высокая, красная с желтым - реанимация. И все равно, Даша остановилась, напряженно вглядываясь. Рядом с "Нивой" и стоявшим уже здесь, когда она приехала, синим "Таурасом" успел припарковаться целый табунок, неведомо откуда понаехавший. Огромный автобус, закрытый целиком, если не считать водительской кабины, - белый фургон с синей полосой и пестрой красно-сине-зеленой рекламой какого-то неизвестного Даше акционерного общества "Галеон", с крупно изображенными телефонами компании и двухцветными заверениями обслужить клиента лучше, чем это способен сделать любой конкурент. (Но ни словечком не упомянуто, чем, собственно, эта фирма занимается.) Тот самый реанимобиль, сверкающий лаком. Две "Газели" с брезентовыми тентами. Черная "Волга". Два "Рафика", синий и белый, без всяких надписей и эмблем. Даша нерешительно попятилась - на "Волге" были номера прокуратуры области...

- Рыжая!

Дверца белого "Рафика" распахнулась, и оттуда, пригнувшись, выбрался полковник Бортко по кличке Ведмедь. Прочно утвердился на земле, расставив ноги, поманил Дашу пальцем. Он был в штатском, в мешковатой длинной куртке, но на плече, на длинном ремне висела пластмассовая кобура со "Стечкиным".

Даша медленно направилась в его сторону, вяло подумав, что следовало бы удивиться. Импровизированная стоянка, словно получив неслышный Даше приказ, в мгновение ока ожила. Навстречу целеустремленно протопали, разминулись с ней крепкие ребята в масках-капюшонах и пятнистых комбинезонах, кругло оттопыренных на груди бронежилетами. На рукавах у всех виднелась совершенно незнакомая эмблема, все они держали черные продолговатые коробки и на ходу их звонко раскрывали, превращая в коротенькие автоматы. По мерзлой земле стучали высокие армейские ботинки, хлопали дверцы, позвякивала амуниция, и все это происходило без единого слова - хватко, слаженно, привычно. Волкодавы выдвигались на позицию.

Справа мелькнул майор Шугуров, промчавшийся мимо Даши с необыкновенно азартным видом.

- Ну, ничего, ничего, - Бортко похлопал ее по плечу широкой ладонью. - Все нормально, Рыжая. Хорошо справилась. И отчего ты не моя? Я не в эротическом смысле, а в ведомственном...

Даша оглянулась. Калитка уже была распахнута, и рослые молодцы, перемешавшись с людьми в штатском, шагали к Дому - в открытую, держа автоматы стволами вверх. Даша медленно, страшно медленно осознавала происходящее, но боялась поверить. Из "Газелей" прыгали верзилы с белой рысью на рукаве. За ними появились знакомый Даше в лицо старший лейтенант Клебанов, один из бортковских преторианцев, и Косильщик - в бушлате с капитанскими погонами. Они с Дашей, оказывается, были в одном звании.

- Сокола, давайте туда, - распорядился Бортко, покосившись на них. - И прокурорского прихватите, чтобы не скрежетали потом...

Из черной "Волги" вылез Чегодаев, прошел мимо, старательно не замечая Дашу. Дверца загадочной белой громады отворилась, оттуда выпрыгнули еще трое с теми же непонятными эмблемами, прошли к Дому вслед остальным. В автобусе горел неяркий свет, послышался отдаленный треск радиошумов, и кто-то, заслоняя плечистой фигурой освещенный изнутри проем, сделал непонятный жест.

- Иди туда, - подтолкнул Дашу Бортко.

- А что за народ?

- Серьезный народ. Шагай.

- Чека?

- Расстреляла Колчака... - фыркнул Бортко, по всему видно, пребывавший в самом отличном расположении духа. - Рыжая, ты же в армии служила. Хотя они тогда эмблемами не светили... Не допираешь? - наклонился и шепнул на ухо. - ГРУ. От них тоже иногда польза бывает. Шагай, героиня дня...

Внутри, справа, тянулось несколько рядов поперечных металлических скамеек, дырчатых, как дуршлаг. На ближайшей сидел лицом к двери стриженный "ежиком" верзила с автоматом меж колен. Ничуть не удивившись Даше, он поднял указательный палец, указал в хвостовую часть. Там вдоль стен буквой "П" разместились высокие, защитного цвета пульты, посвечивавшие лампочками, попискивавшие и хрипевшие на разные лады - будто вдруг вернулась Дашина армейская юность (правда, с такой аппаратурой она в свое время не сталкивалась, поняла лишь, что это нечто мощное и совершенное). Четверо операторов трудились вовсю, а еще трое стояли над ними в напряженных позах. Даша заметила, что в кузове, снаружи казавшемся глухим, сплошь металлическим, на самом деле имеется с полдюжины длинных окон - и Дом виден, и противоположная сторона улицы, какой-то фокус со стеклом односторонней прозрачности...

Она сделала три шага в сторону разномастного электронного треска, негромких голосов, деловито перекликавшихся:

- "Коршун-два". Я на исходной...

- ...да, продвигайтесь, аккуратнее, майор, аккуратнее...

- Три, семь, два. Три, семь, два. Подтвердите.

- Подтверждаю, третий. Понял.

- "Коршун-три", пошел!

- Внимание, "Галеон". У меня вооруженный отпор, банк ерепенится.

- Сломать в темпе, - произнес в микрофон тот из стоявших, кто был выше всех ростом, простоволосый, в маскировочном бушлате с полевыми генеральскими погонами (каждый зеленел одной-единственной звездой). - Кацуба, ломай их, потом отпишемся. Сбить, как кегли, - и взял второй микрофон. - Стас, как?

- Дойч требует консула.

- Напинай под копчик и грузи. Родина простит, - он мельком оглянулся. - Ага, здесь рыженькая, готовьте очную. Колоните порядка ради. Скоро привезем, дожимайте пока, пусть он меня ждет, как отца и благодетеля...

Он вернул микрофон радисту, направился к Даше, остановился в трех шагах, заложив руки за спину, расставив ноги, озирая ее властно и слегка насмешливо. Лет пятидесяти, этакая белокурая бестия. Коснулся виска двумя пальцами, слегка выбросил их вперед на американский манер:

- Генерал Глаголев, я здесь главный. Истерики, обмороки будут? Слезы, сопли? У вас полчаса личного времени на женские слабости.

- Обойдусь, - сказала Даша.

- Хвалю, - бросил он, словно вколотил гвоздь одним ударом. - Обстановка понятна? Вы играли верно и, в нужном направлении, всех взяли, кого не взяли, сейчас возьмут, так что вы вновь персона грата. Прокуратурой пренебречь, она в дерьме. Все в дерьме, а вы посередине в белом. Ну, и мы немножко тоже... В белом, не в дерьме.

Даше показалось, что его слова отдаются в ближайшем углу каким-то чересчур уж громким эхом. Генерал обернулся:

- Контиевский, ты что, заснул? Отключи музыку, она уже пять минут как здесь торчит... Майор, сними с нее липучки, тебе сподручнее. Пошли, Трофимыч, полюбуемся.