Чтение 39–й страницы книги ~Белорусский набат~

непосредственно перед пресс-конференцией вручили тысячу "президентов"
непримиримому литовскому националисту, пробивавшему в парламенте закон о
полном запрещении центров "чужеродной" культуры. Деньги были переданы с
одним условием - отвечать на вопросы по-русски и не выпендриваться.

Эффект превзошел все ожидания.

Разбогатевший на штуку баксов националист временно утратил свой акцент,
говорил бодро и образно, веселил собравшихся еврейскими анекдотами и даже
согласился налоследок спеть со всеми "Катюшу". Правда, при выключенных
телекамерах. Националисту пошли навстречу, и его голос влился в общий хор.
У литовца оказался на редкость приятный баритон, его долго хвалили,
поднесли граненый стакан водки, и он по собственной инициативе исполнил
гимн Советского Союза. Выяснилось, что до вступления в "Саю-дис" нынешний
апологет лесных братьев заведовал культмассовым сектором в одном из
райкомов комсомола города Клайпеды. Через полчаса опьяневший литовец уже
орал "Не прощу Горбатому развала СССР!" и виртуозно матерился.

В общем, повеселились на славу...

- Сколько-сколько? - переспросил корреспондент "АИФа".

- Четыреста семьдесят шесть миллиардов, - Лансбергис сложил на выпирающем
животике пухлые ручки.

- А харя не треснет? - тихо сказал посланец "Нового Петербурга".

Парламентарий сделал вид, что ничего не расслышал.

- Но как вы вывели эту цифру? - в середине зала поднялся хриплоголосый и
небритый ведущий программы "Однако".

- Это просто. Наши специалисты провели полный обсчет согласно международным
правилам.

- Каким, однако, правилам? - в голосе телеведущего появились язвительные
нотки.

- Вы можете обратиться с этим вопросом к специалистам, - отрезал
Лансбергис.

- А какие-такие заводы находились на территории Литвы до так называемой
оккупации? - ядовито поинтересовался очкарик из "Нового Петербурга".- Вы же
все промышленные товары импортировали. И сие общеизвестно.

- Это провокация и ложь! - наставительно заявил Витаутас. - У Литвы была
развитая промышленность, которую разрушили специальные отряды НКВД. В
дооккупационной Литве было все! Металлургия, нефтехимия,
приборостроение...- закончить свое выступление парламентарию не дали.

- Нефтехимия?! - заржали непочтительные журналисты.

- Приборостроение?!

- А нефть откуда?! Из канализации?!

- Покажите нам хоть одну литовскую домну!

- А в космос вы не летали?!

- Литовские микросхемы - самые большие в мире! - загоготал корреспондент
"Нового Петербурга" Юра Нерсесов. - Я так статью назову!

- Да мы даже автомобили производили! - истерично выкрикнул потерявший
всяческую осторожность Лансбергис.- И еще...

Остальные его слова потонули во взрывах хохота.

Рокотов добежал до полуоткрытой двери длинного деревянного барака и юркнул
внутрь.

В помещении длиной в полсотни и шириной около двадцати метров стояли
штабеля бочек и картонных коробок. На стеллажах вдоль стен выстроились
батареи бутылок с растворителями и жестяные банки краски, эмали и олифы. По
периметру на высоте трех метров шла довольно широкая балюстрада, куда вели
четыре приставные лестницы и пологий пандус. На балюстраде тоже что-то
стояло.

Владислав прикинул диспозицию и остался недоволен.

Несмотря на наличие массы крупногабаритных предметов, прятаться в бараке от
десятка разгоряченных алкоголем и смертью товарища оппозиционеров можно
было от силы минуту.

"Вот черт! Эк меня занесло-то. Придется не обращать внимание на
гуманистические ценности, работать по полной программе... А жаль. Трупы -
это повышенное внимание со стороны ментовки и ненужные проверки паспортного
режима. Хотя одного я уже в парке заделал. Да и с Маслюковой вышло
аналогично...- биолог вскарабкался по лестнице наверх и отбежал в самый
темный угол. О тишине передвижения по двухдюймовым доскам, из которых была
наспех сколочена балюстрада, можно было даже не думать. Криво прибитые к
балясинам, доски гулко дрожали от каждого шага.- Вот ведь незадача!
Сподобился нарваться на пьяных придурков. Сейчас у них в крови такой градус
гуляет, что море по колено. Были бы потрезвее, не побежали бы за мной..."

Влад выставил на перила несколько бутылок с масляной краской.

Авось пригодятся.

Скрипнули створки дверей, и в барак ввалились задыхающиеся потные
оппозиционеры. Трое остались на выходе, остальные рассредоточились по
складу. У нескольких парней в руках были подобранные по пути палки.

- Вон он! - худосочный юноша в розовой футболке первым заметил Рокотова.

- Бей его! - подхватили остальные и рванулись к лестницам.

Владислав схватил две бутылки и побежал вдоль перил.

Первый удар пришелся по макушке ловко взбиравшегося по ближайшей приставной
лестнице парня. Он уже схватился руками за вертикальный столб и собирался
переносить ногу, как проносящийся мимо Рокотов врезал ему сосудом по
голове.

Бутылка раскололась, на парня выплеснулся литр зеленой краски, мгновенно
залившей лицо и плечи. Оппозиционер хрюкнул, разжал руки и опрокинулся
навзничь. По пути вниз он сшиб с лестницы поднимающегося следом. Два
упавших тела подняли столб пыли. Залитый краской не шевелился, его более
удачливый товарищ на четвереньках отполз в сторону и заскулил, держась за
сломанную руку.

"Минус два..." - мстительно подумал Рокотов и прыгнул вперед.

Вторая бутылка, брошенная недрогнувшей рукой, угодила в лоб толстячку в
вельветовой рубашке и также скинула того с балюстрады. Жирное тело
кувырнулось в воздухе и приземлилось животом на штабель картонных коробок.
Коробки обрушились, зазвенели, и на пол посыпались литровые бутыли ацетона.
Толстяк прокатился по битому стеклу и врезался в бочку.

По бараку мгновенно распространился запах химикатов.

Биолог добежал до пандуса, перескочил через ограждение и лоб в лоб вышел на
шумно дышащего юношу с ножом в одной руке и палкой в другой.

Белорус взмахнул палкой.

Влад сделал быстрый шаг вперед и тут же отскочил назад.

Юноша с диким криком опустил оружие в пустоту, ударил по доскам пандуса, не
удержался на ногах и распластался прямо перед Рокотовым. Тот без задержки
засадил белорусу носком кроссовки в шею, под челюсть.

Молодой оппозиционер отключился.

Владислав сиганул через лежащее тело, набрал скорость на спуске и одним
прыжком взлетел на пирамиду ящиков. На вершине пирамиды биолог подхватил
забытый кем-то из работников склада полуметровый толстый гвоздодер и метнул
его подобно бумерангу в открывшего рот придурка в розовой футболке.

Железка со свистом рассекла воздух и соприкоснулась с лицом худосочного
противника. Раздался треск, белоруса отбросило на стеллаж. Доски не
выдержали, и несколько полок соскочило со своих креплений.

На поверженного противника посыпались тяжелые металлические банки.

"Минус пять..."

Из-за штабеля бочек выбежали двое с палками и устремились к Владу.

Он стукнул ногой по крайней нижней бочке, и весь ряд обрушился.

Рокотов развернулся и бросился к выходу.

Опрометчиво взобравшиеся на балюстраду и теперь метавшиеся там
оппозиционеры злобно взревели. Во Владислава полетели бутылки и банки. Но
было уже поздно.

Биолог метнулся из стороны в сторону, свернул за кучу пустых коробок,
вытащил зажигалку и поднес язычок пламени к воняющей ацетоном луже.

Огонь пробежал по поверхности лужи, охватил разгромленную пирамиду, у
основания которой валялся толстяк, и рванулся вверх. С балюстрады раздались
крики ужаса. Сбросив вниз емкости с горючими жидкостями, трое
оппозиционеров сами отрезали себе путь к отступлению. Между ними и дверью
барака полыхало огненное озеро.

Истошно завизжал парнишка, на которого упала пылающая пластиковая бочка с
уайт-спиритом. Через секунду завопил его товарищ, оступившийся на размокшем
от пролитой краски полу и пытающийся затушить тлеющую брючину.

Рокотов чесанул прочь и выскочил из барака прямо перед носом охраняющих
выход парней. Те так растерялись, что потеряли драгоценные секунды.

Влад резко остановился и спрятался за выступом стены.

Со склада вылетели трое оставшихся невредимыми белорусов и в недоумении
затормозили. Их обидчик куда-то исчез.

Биолог бесшумно зашел парням в тыл и двойным прямым ударом в основание
черепа отправил ближайших к себе юношей в нокаут. А может быть, и на тот
свет. Дозировать силу ударов не было ни времени, ни желания.

Последний оппозиционер упал на колени от тычка сложенными "копьем" пальцами
в подреберье. Он открыл рот, но боль в поврежденной диафрагме была столь
велика, что вместо крика белорус издал только слабый сип. Глаза закатились,
и безвольное тело рухнуло набок.

Владислав огляделся по сторонам.

Пусто.

Однако задерживаться у дымящегося барака не следовало. С минуты на минуту
на пожар должны были примчаться огнеборцы на ревущих красных машинах. А
вместе с ними - и обеспокоенные происшествием стражи порядка.

Радовало одно обстоятельство: после того как пламя потушат, снять отпечатки
пальцев уже никто не сможет. Огонь и вода уничтожают все следы. А что до
механических повреждений на обгоревших трупах, так с этим следователи будут
разбираться не одну неделю.

Рокотову же достаточно нескольких дней, по истечении которых он либо