нашел на Тропе правильное направление..."
Число их быстро увеличивалось, а число воинов, прижимавших Артема к земле,
почему-то наоборот, уменьшалось. Те же, кто еще лежал на нем, вдруг
утратили былую активность. Затем Артем увидел перед собой лицо Надежды.
Черно-зеленая муха с длинным, как у комара, хоботком, упорно пыталась
прокусить кожу на ее щеке.
накинула на него толстую, пропахшую лошадиным потом попону. - Это ядовитые
мухи. Нам с Калекой они не страшны, но твоя шкура для них недостаточно
прочна.
только на слух. Лязг и грохот схватки сменились стонами и хрипом агонии,
затем все звуки перекрыл пронзительный крик Генобры: "Поджигайте!
Поджигайте все, что горит! Бросайте факелы в ров!" Под попону проник запах
гари, а чуть попозже - и нарастающий рев пламени. Но еще до этого за
стенами цитадели раздался незнакомый боевой клич и тяжелый топот штурмовых
колонн. Кто-то проорал фальцетом, словно петух прокукарекал: "Генобра,
последний раз тебе говорю! Если хочешь жить, отдай мне внучку Адракса!"
преградил нам дорогу. Не Стардах, не Карглак, а тот самый
мальчишка-максар, пожелавший взять Надежду в наложницы. А мушки-то его
оказались посильнее рогатых жаб и мрызлов..."
завывать огненный смерч, пожирающий нефтяную вышку. Дышать становилось все
труднее, а жар донимал даже сквозь попону.
весьма неотчетливой по причине чрезмерной задымленности перспективы,
однако общая ситуация читалась без труда. Как Генобра и велела, горело
все, что могло гореть - чадили смоляные факелы, полыхала конюшня и крыша
кордегардии. Горела и черная жижа во рву, потому что дым за стенами
цитадели был даже гуще, чем внутри. Челядь Генобры или валялась по всему
двору без признаков жизни, или хоронилась по всяким норам. Каменные плиты
двора как будто поросли черно-зеленой травкой, кое-где еще шевелящейся, а
в горячем воздухе вперемешку с жирными хлопьями пепла кружились тельца
обгоревших и задохнувшихся мух. Атака оружия биологического была отбита
оружием химическим, хотя цели своей достигла - из защитников цитадели
уцелел, наверное, только каждый десятый.
Надежда стояла рядом с Артемом, сосредоточенная, как спринтер, ожидающий
сигнал стартера. Крики за стеной утихли, даже сопляка-максара не было
слышно.
догадалась спешиться. Лошадь и седло не только не давали ей никакого
преимущества перед стремительным и пластичным Калекой, а, наоборот,
мешали. Трудно одной рукой ловить стрижа, когда другая сжимает поводья.
послушный ее воле Калека. Лошадь Генобры, отличавшаяся скорее статью и
резвостью, чем выучкой и боевым опытом, допустила оплошность, повернувшись
к противнику левым боком (а рубить и колоть из такого положения, как
известно, чрезвычайно трудно любому всаднику, если только он не левша).
проскользнул под брюхом гнедой красавицы-кобылы (успев попутно выпустить
ей потроха) и как пушечное ядро понесся к воротам, сметая на своем пути
всех встречных. Надежда, таща за руку все еще полуоглушенного Артема,
бросилась за ним следом.
кованая решетка (на ее рукоятке висело тело стражника с лицом, сплошь
усеянным раздавленными мухами) и оказались на мосту. Здесь Артем
обернулся.
перед собой клинок, гналась за ними. Однако бегать быстро ей не позволяли
чересчур широкие бедра и тяжелая грудь.
Пешком тебе за нами не угнаться, а все твои скакуны околели.
медведицы, чем на человеческую речь.
ведущей прочь от этого проклятого места. Однако им не удалось сделать и
сотни шагов.
вверх тень, затем сгорбленная фигурка мальчишки-максара и - наконец,
двуногое косматое существо, на крутом загривке которого тот восседал.
Черная гориллоподобная тварь (судя по свирепому оскалу пасти, вскормленная
отнюдь не фруктами и пальмовыми листьями) прикрывала свою грудь и ноги
хозяина щитом, массивным, как замковые ворота.
усмешке, отполированный до зеркального блеска щит слепил глаза, клинок был
готов упредить любое неосмотрительное движение беглецов.
максар. - Если ты по доброй воле не войдешь наложницей в мой дом, то
станешь усладой для моих рабов.
- Даже не надейся, навозная муха! Она - моя добыча, и только я могу
распоряжаться ею!
осведомился тот, кого назвали Варгалом.
моей цитадели!
без армии. Все его воины или валялись, как поленья, в ядовитой пыли, или
догорали во рву. Но это ничуть не смущало молодого наглеца.
станет вмешиваться в наш маленький спор.
заскорузлую кабанью шкуру, Варгал послал его вперед.
беги, если тебе ног не жалко. От меня еще никто далеко не убегал.
своей лошади, и гадкий мальчишка, уверенно правящий гигантской гориллой
(спешиться он и не подумал - такие благородные жесты были не в правилах
максаров). Их разделяло примерно полсотни шагов, расстояние, лишь немногим
превышающее длину клинка. Следующий шаг мог стать смертельным для обоих.
Выставленные вперед клинки сходились и расходились, проникая друг сквозь
друга безо всякого взаимного ущерба, словно лучи прожекторов. "Пусть лучше
победит Генобра, - загадал Артем. - От Варгала мы уже точно никуда не
денемся, а с ней в беге на длинную дистанцию вполне можно потягаться".
- Иди умойся, надушись, приготовь постель и жди мужчину. Я пришлю тебе для
забавы вот этого молодца. - Он потрепал за ухо свою обезьяну. - Зачем тебе
женщина, тетя? Это уж слишком. Оставь ее мне.
сама видишь, какое у меня преимущество перед тобой. К чему нам затевать
смертельный поединок из-за дочери Стардаха. Когда-нибудь для этого
найдется более достойный повод.
медленно отступать. - Уж если тебе так ее хочется...
только я. За вами он не станет гоняться.
такое же решение.
Варгал расхохотался и тоже начал сдавать назад. Внезапно лицо хозяйки
цитадели исказилось злорадной гримасой.
достанется и тебе!
поддерживающие его. Варгал, не успев даже пикнуть, вместе со скакуном
рухнул в ров и на некоторое время исчез из вида.
присказку. Варгал хоть и прирожденный злодей, но до Генобры ему еще
далеко. Утерла она парнишке нос.
мне сейчас тобой заниматься. Но про меня не забывай. Еще свидимся. А ты,
красавчик, не скучай. Будешь долго помнить, что такое настоящая любовь.
здоровый. Был он облеплен не только дымящейся смолой, но и клочьями
обезьяньей шерсти. Первым делом он плюнул в сторону Генобры и пообещал в
самое ближайшее время посадить тетеньку на кол, предварительно смазанный
ее собственным жиром, да кроме того, посадить не тем местом, каким обычно
принято сажать людей, а совсем другим, самым у тетеньки слабым. Генобра
ответила не менее заковыристо, и, воспользовавшись этой словесной
перепалкой, сопровождаемой гримасами, непристойными жестами и
бессмысленными взмахами клинков, трое путников пустились наутек.