Чтение 39–й страницы книги ~Печать на сердце твоем~

- Комит! - Крюк зло оскалился. - Они же!.. Згур ждал. Сканды в полусотне шагов. Ближе, еще ближе..Хрипящее стадо уже миновало серые камни,сейчас оно поравняется с деревьями...

- Давай!

Крюк оглянулся, резко махнул рукой. В тот же миг с телег слетело полотно. Тупые раструбы смотрели в сторону врага. Резкий свист, сменившийся глухим шипением, - и два огненных языка ударили прямо по наступающей лавине. Пирас Танатой - Пламя Смерти начало свою страшную работу.

В лицо пахнуло жаром. Резкий запах земляного жира смешался с вонью горевшей плоти. "Рогатые" падали, живые факелы с воплями катились вниз по склону. Задние не сразу поняли, что происходит, - и пламя находило новые жертвы. Теперь, в яростных лучах горячего летнего солнца, огонь казался неярким, темным. Пылала земля, черные стебли травы дрожали в раскаленном воздухе. А огненные струи били, сжигая все, что оказывалось на пути. Лавина уже останавливалась, уцелевшие отбегали назад...

Згур оглянулся. Неужели все? Нет, не все! Сканды не уходили, перестраиваясь на флангах, куда не доставало Пламя. Громкий крик - и сотни "рогатых" вновь бросились на табор, заходя с боков. Передовые уже перемахнули через невысокий частокол, другие растаскивали телеги.

Згур вздохнул и не спеша положил руку на крестовину меча. Пора!

Он вновь поглядел на холм. "Катакиты" Крюка уже вступили в бой. Сканды рубились отчаянно, забыв обо всем. Им некогда было оглянуться и увидеть то, что происходило за их спинами. Сотни Сажи и Гусака разворачивались для броска. Лучевцы уже бежали вверх по склону, готовясь зайти скандам в тыл. Згур быстро осмотрелся, подозвал сигнальщика:

- Давай! Два раза, потом три. Атака!

Резкий голос трубы ударил в уши. Меч был уже в руке. Згур поудобнее перехватил костяную рукоять и бросился вперед, прямо на несущиеся навстречу озверелые лица.

Село горело. Дрались возле пылающих домов, у дымящихся плетней. Сканды рубились отчаянно, но это было уже отчаяние обреченных. Слишком мало их сумело вырваться из кольца. Большинство осталось там, у табора, где еще дымилась сожженная земля. Уцелевшие отступали к хоромине, вокруг которой недвижно застыл ровный строй в рогатых шлемах. Бурый, с темно-красными полосами Стяг окружали десяток воинов с высокими ростовыми щитами. Лайв Торунсон не собирался бежать, готовясь к последнему бою.

У края площади, посреди которой собрались последние бойцы конуга, Згур остановил "катакитов". Люди выбились из сил. Слишком тяжело дался каждый шаг. Солнце - Небесный Всадник - уже поворачивало на закат. Згур попытался прикинуть, сколько же шел бой. Четыре часа? Больше? Сначала на холме возле табора, потом на склоне, затем в долине, где конники Асмута вновь ударили по отступавшему врагу, затем снова склон, горящее село...

Сова быстро перестраивал фрактариев в черных плащах. Теперь он командовал бывшей седьмой сотней. Фрак-тарий Сажа погиб еще у табора, в самом начале атаки. Не было и Гусака - одноглазый был ранен лихим ударом секиры, когда его сотня первой ворвалась в село. Только Крюк по-прежнему усмехался, подгоняя усталых бойцов. Згур уже знал - до вершины дошла едва половина. О том, сколько уцелело из лучевцев, он старался даже не думать. Потом, все потом! Сначала - Лайв!

Згур повернулся к сигнальщику, но тут на плечо легла тяжелая ладонь.

- Не поспешай, боярин! Али меня забыл? - Ярчук!

Венет усмехался, хотя по бороде ползли темные пятна свежей крови.

- Отож! Не поспешай! Видал, изготовились! Згур кивнул. Те, что собрались вокруг большого, сложенного из серых каменных глыб дома, будут драться до

последнего.

- Оно бы выкурить. Кубыть пчел из борти! Ярчук обернулся, махнул рукой. Лучники быстро заняли позицию, доставая обмотанные паклей стрелы.

- Дом-то каменный, да крыша из теса... Згур быстро прикинул. Да, крыша тесовая, в доме наверняка полно дерева...

- Давай!

Первые стрелы отскочили от камня и яркими искрами упали на землю- Но затем лучники взяли верный прицел, и крыша занялась сразу, со всех сторон. Лучники продолжали стрелять, теперь уже по деревянным скандским щитам. "Рогатые" пытались отступить к каменным стенам, но дом уже пылал, и смерть была всюду.

- Сейчас кинутся! - Ярчук отложил в сторону лук, крутанул в руках тяжелую секиру. - Ты вот чего, боярин!' Хочь сейчас вперед-то не суйся!

Згур хотел отшутиться, но не успел. Буро-красный стяг дрогнул, громко пропела труба. Один из "рогатых" махнул рукой, вышел вперед. В тишине резко, словно удары бича, прозвучали короткие незнакомые слова.

Сова, о чем-то переговорив с одним из фрактариев, повернулся к Згуру:

- Лайв зовет тебя, комит. Предлагает скрестить мечи. Остальных просит отпустить. Он обещает, что его сканды больше не придут на Сурь.

Згур пожал плечами, рука потянулась к застежке плаща.

- А нечего! - подоспевший Крюк решительно заступил дорогу. - Чести много для урода! Комит, я сам с ним разберусь!

- Комит, позволь мне! Мне! Мне! Фрактарии окружили Згура, глаза горели злым нетерпением.

- А ну, нишкни! - Ярчук повел крепкими плечами, расталкивая "катакитов". - Боярин, ты их не слухай. Ну, ровно дитенки малые! Не придут, вишь! Нечего "рогатым" передышки давать. Раньше надо было поединщиков кликать!

Згур опомнился. Все верно, о поединках и прочем, о чем в песнях поется, следовало думать прежде. Теперь крыс загнали в угол. Остается одно - раздавить.

- Трубите атаку! - Згур шагнул вперед, франкский клинок тускло сверкнул в лучах уходящего солнца. - Там их много, на всех хватит!

Глухо загремела сталь. Фрактарии становились плечо к плечу, копья смотрели на врага. Кто-то свистнул, свист перекатился по рядам.

- Даешь Лайва!

- Даешь! Даешь! Ферра!

"Катакиты" отозвались дружным криком. Запела труба, сапоги тяжело ударили по пыльной земле. Згур шагал в общем строю, глядя, как приближаются высокие деревянные щиты с бронзовыми умбонами. Хотелось одного - чтобы этот страшный день побыстрее кончился. Как и война. Как и все, что началось у перекрестка, когда он обнажил меч с Единорогом. Его прозвали Згури-Смерть. Наверно, таким прозвищем надо гордиться. Не каждый может стать Смертью...

Раненых сносили к подножию холма. Там суетились знахари, но их было слишком мало, и Згур приказал собрать всех, кому приходилось перевязывать раны. Мертвым же помочь было нечем. Стало ясно, что понадобится не один день, чтобы похоронить всех. Всех своих - скан-дов по давнему жестокому обычаю оставляли воронью.

- Может, знахаря кликнуть, Згур Иворович? В голосе Горяйны звучало беспокойство. Згур коснулся рассеченной переносицы, осторожно отнял руку, поморщился. Кружилась голова, в глазах все еще горело пламя. Он все еще был там, в горящем доме, где среди удушливого дыма умирали последние бойцы Лайва.

- Потом. Ты-то как, кнесна?

Светлые глаза потемнели, дрогнули тонкие губы.

- Даже не ранена. Они... Они все время прикрывали меня. Все время...

Голос стих, оборвался. Кнесна отвернулась, плечи судорожно дернулись.

Згур не стал переспрашивать. Ему уже рассказали, что осталось от лучевских сотен. Погиб Вересай и двое других старших, маленький Лещок плакал над телом зарубленного брата - оба внука старого Вертя дрались в первых рядах. От "катакитов" же осталось меньше половины. На холме, возле полусожженного табора лежал укрытый черным плащом Сажа, а совсем рядом умирал Гусак - знахари ничем не могли помочь одноглазому. Згур закрыл глаза. Выходит, это и есть победа? Невольно вспомнилось недвижное, страшное лицо Велегоста, когда наутро после боя Кей собирал уцелевших. Наверно, Железное Сердце тоже не мог радоваться. Это только в песнях победители весело пируют на вражьих костях.

Мокрая тряпица коснулась раны. Згур невольно дернулся, но чья-то рука придержала голову.

- Терпи, воевода! - Горяйна улыбалась сквозь слезы. - У знахаря взяла. Кровь остановить надобно.

Тряпица, пропитанная неведомым едким отваром, жгла неимоверно. Згур поморщился, сдерживая стон.

- Терпи! - кнесна покачала головой. - Что воины скажут? Воевода, ровно дите малое, лечения боится?

Приходилось терпеть. Мысли путались, свинцовая усталость сковывала тело, но Згур понимал - сделано еще не все. Не все сделано - и не все сказано.

- Кнесна, - Згур глубоко вздохнул, постарался улыбнуться. - Ты ведать должна. Второй воевода Ярчук... Рука, державшая тряпицу, дрогнула.

- Жив?!

- Жив...

Кнесна отняла руку, ладонь закрыла лицо.

- Ранен? Я... Я его искала, мне сказали...

- Умывается...

Из горевшего дома они все вышли черными, словно покойный Сажа. Венету досталось - горящая балка скользнула по шлему, и его, несмотря на яростные протесты, довелось уводить под руки. В дыму и пламени трудно было даже разобрать, кто нанес Лайву смертельный удар. Да и распознать конуга не смогли - охваченная пламенем крыша рухнула, погребая убитых. Згур обжег левую руку, а в горле до сих пор ощущалась душная горечь, мешавшая вдохнуть полной грудью.

- Платок-то твой, - Згур мягко отстранил руку Горяй-ны, с трудом встал. - Что на шлеме у меня был... Сгорел! Новый подари, кнесна!

- Подарю! - женщина уже улыбалась. - Пойду, погляжу, чем еще помочь можно. Тряпицу-то не отнимай, кровью изойдешь!

Згур кивнул, хотя рана не была серьезной. Разве что шрам останется - как раз поперек переносицы. Но думать об этом не ко времени. Битва кончилась, но не кончилась война. Надо послать сторожи на полночь, сообщить во все города, чтобы слали подмогу, сколько могут. И еще Асмут. Згуру уже сообщили, что великий боярин отвел латников к дороге, не иначе к походу готовит...

Рядом раздалось нерешительное покашливание. Згур оглянулся. Незнакомый парень в синем плаще фрактария, гладко бритый и стриженный в "скобку", неуверенно переступал с ноги на ногу.

- Боярин! Так это... Ну...

- Что?!

Все еще не веря, Згур шагнул ближе. Красивое, чуть скуластое лицо, яркие молодые губы. Ввек бы не узнать, если бы не шрам на переносице...

- Ярчук?!

- Ох...

Неузнаваемый венет стыдливо провел широкой ладонью по щекам:

- Сгорела бородища-то. И власы погорели. Вот, довелось... И что теперь преблагая Авонемес скажет?

Згур почувствовал, что его разбирает хохот,такой неуместный на этом страшном поле.

- Да-а-а... Теперь тебе придется не одну - две секиры носить. И денно, и нощно - от девиц отбиваться! , Венет потупился, печально вздохнул:

- Горазд ты, боярин молодой, над простой людью шутки строить! Все-то вы, бояре... Внезапно он улыбнулся, хмыкнул:

- Меня-то чуть за тебя не приняли! Говорят, похож! Похож? Згур внимательно взглянул на незнакомое молодое лицо и вдруг понял - правда. Они действительно похожи. Если бы не разрубленная переносица... Рука коснулась раны, и Згур только вздохнул. Теперь точно путать начнут!

- Как та, Костяная-то, сказала, помнишь? Похожи, мол, спутать можно... Бритву подаришь, боярин?

Оставалось пообещать растерянному Ярчуку румскую бритву лучшей стали и отправить венета на холм - проверить, не забыли ли подобрать кого из раненых да посты вокруг выставить, дабы окрестная "людь" мертвых грабить не почала. Самому Згуру надо было спешить. Если он успеет...

Он успел вовремя. Конница уже строилась возле дороги, ведущей на полночь. Ветер развевал знакомый стяг Ас-мута Лутовича. И люди, и кони устали, но опытные бойцы были готовы идти дальше - к далекому Белому Крому...

- Пожелаешь удачи, Згур Иворович?

Великий боярин словно слился со своим черным конем. Яркие губы усмехались, но темные глаза смотрели серьезно, неулыбчиво.

Удачи? За тем Згур и приехал - пожелать удачи, поглядеть вслед, а после - отправить гонца к Хальгу. "Кто-то" собрался идти на столицу. Переломленная лепешка, расколотый пополам Венец...

- А не боишься, Асмут Лутович? У Белого Крома - Халы!

Чернобородый не обиделся, покачал головой:

- Не боюсь! Они еще не знают. Я успею войти в город и закрыть ворота. На следующий день я подниму всю Сурь... Великий боярин рассчитал точно. Он учел все. Кроме одного - того, о чем шла речь на берегу Горсклы. Хальг знает...

Згур взглянул прямо в лицо врагу. Наверно, он видит Асмута в последний раз. И нечего жалеть этого убийцу!

Сейчас он пожелает ему удачи, кликнет Сову и пошлет парня к седому конугу...

- Хочешь, боярин, песню спою?

Собственные слова прозвучали странно - словно заговорил кто-то другой. Темные глаза Асмута удивленно блеснули.

- Песню? Никогда не слыхал, как ты поешь, воевода! Згур хотел отшутиться, замолчать, но вновь услыхал собственный голос:

- Напев забыл. И слова путаю. Но песня хороша! Про храброго риттера...

Асмут уже не удивлялся. Тонкие губы сжались. Згур не понимал, что делает. Все уже сговорено! Все так просто, ему даже не придется марать руки кровью!..

Он медленно слез с коня, пошатнулся (голова все еще слегка кружилась), опустился на траву. Асмут бросил поводья слуге, присел рядом.

- Песня такая, Асмут Лутович. Жил-был храбрый риттер в дальней земле. И хотел тот риттер захватить соседнее село - больно богатое было, да и девицы там хороши, одна другой краше...

Он помолчал, отвернулся. Вспомнилось, как пересказывал скандскую песню Мислобор. Нет, неспроста Кей-изгнанник поведал ему о доверчивом Ингваре!..

- Собирает храбрый риттер войско, спешит и вдруг слышит, как пеночка на дереве поет...

Наверно, не зря Ярчук советовал ему складывать "верши". Згур усмехнулся, проговорил распевно:

Стынет кровь на Венце

В опустевшем дворце,

Мертвым светом каменья горят.

Это - Смерти манок.

Скоро сбудется рок.

Знает враг! Не вернешься назад!

- И чем кончилась песня? - негромко спросил боярин.

- Не помню, - Згур не выдержал, отвернулся. - Кажется... Кажется, там.поется, что другой риттер послал гонца к врагам, и те устроили засаду. Или даже не посылал. Просто враг оказался хитрее... Это грустная песня, Асмут . Лутович!

- А эта... пеночка... - голос чернобородого внезапно дрогнул. - Она не пела, почему предупредила риттера... так поздно?

Почему? Згур невесело усмехнулся. Этак и вправду песню сложить придется!

- Пела...

Под покровом могил

Те, кого ты убил,

Долгой муки не в силах снести.

Их, убитых, не счесть.

Не измена, а месть

Ждет тебя на неправом пути!

- Вот как... - Асмут дернул щекой. - Месть? А я подумал, что другие просто захотели поделить... это село.

Хотелось сказать "нет". Какое ему, Згуру, дело до неведомого риттера?

- Решай сам, Асмут Лутович... Лучеву не нужна новая война. Оставь Белый Кром в покое! Если нет - сообщу Хальгу. И пусть нас рассудят боги!

Великий боярин задумался, рука сорвала травинку, смяла, отбросила в сторону...

- Но почему, Згур Иворович? Тебе мало Лучева? Згур усмехнулся. Мало?

- Да, мне мало Лучева, великий боярин! Мне нужны еще две головы - те, что ты хочешь взять себе. Забудь о Ярчуке и девушке-огринке! Ты хочешь Венец Сури - и мечтаешь о кровной мести, словно лесной разбойник! Ярчук убил твоего сына, а твой сын перебил весь его род. Так что, будете резаться до седьмого колена? А Хальг и дальше станет стравливать нас. Меня не будет - найдется иной!

- Что же предлагаешь, воевода? Голос Асмута звучал странно, в нем слышалась столь незнакомая Згуру неуверенность.

- Белый Кром достанется Хальгу. Пока. У нас нет сил для новой войны. Ее нужно готовить долго - не один год. И Лучеву будут нужны все - и я, и ты, и Ярчук. А если мы начнем резать друг друга, то на наших костях станут пировать сканды.

И вновь Згуру показалось, что вместо него говорит кто-то другой. Он вдруг понял, что из Сури ему уже не уйти. Слишком поздно...

- Ты сказал "мы"... - тихо, еле слышно проговорил Асмут. - Значит, Полуденной Сурью хочешь править ты сам. Ты - чужак, вожак наемников... Мои предки властвовали здесь еще тысячу лет назад...

- Решай сам, - повторил Згур. - Можешь договориться с Хальгом - и прислать ему мою голову. Думаешь, поможет?..

Асмут медленно встал, расправил плечи:

- Нет, не поможет... Спасибо, что спел мне песню, воевода. Ты прав, новую войну сразу не начнешь. А так хотелось!.. Что ж, через несколько лет я разобью Хальга и тогда посмотрим, кому достанется Кром. Но... Я не смогу простить этого дикаря - Ярчука. И он никогда не простит мне.

- Не прощай, - Згур почувствовал, как с плеч спадает

тяжкая ноша. - Этого не прошу...

Он вдруг понял, что выиграл еще одну битву. Может,

еще более трудную...

Пора было уходить, но Асмут внезапно поднял руку:

- Погоди... Прошлый раз ты обвинил меня в том, что я

бью кнутом беззащитных женщин...

Згур замер - боярин говорил об Ивице.

- Тогда я думал о Белом Кроме и не хотел копаться в этой грязи. Но сейчас нам придется жить вместе - и не один год. Ты должен извиниться, Згур Иворович!

Извиниться? Перед Асмутом? Но ведь он сам видел!..

- Мне все-таки пришлось взяться за кнут. Правда, я никого не бил. Просто припугнул ее служанку. Тебе интересно, что она рассказала?

Згур покачал головой. Он уже догадывался - но слушать такое не хотел. Особенно от чернобородого.

- Ивица - моя единственная наследница - имени, титула и всего, что к этому прилагается. Она - и ее сын. Но это пока у меня самого не родятся дети. Давно уже подумываю о новой женитьбе, да все не с руки...

Все верно. Асмут не захотел брать в жены молодую вдову...

- Можешь поговорить с Ивицей сам... Згур не выдержал - прикрыл глаза. Хрипловатый голос, говоривший о любви. О любви - и о мести. Рыжая

рассчитала все точно...

- Поговорю... И если... И тогда - извинюсь. Асмут кивнул, по лицу скользнула злая усмешка.

- Не только с ней! Сходи на Курью гору, она часто бывает там. Ее мать была жрицей Слепого Бога. Слыхал о таком? Год назад Ивица сошлась с каким-то чаклуном. Говорят, он хорошо варит любовное зелье...

"Отведай, Згур свет Иворович! Не побрезгуй!" Згур отвернулся. Чему верить - хриплому голосу той, что клялась в любви на строках древнего свитка, или "змеиному языку" чернобородого? Но в глубине души он уже понимал: сомнение - и есть ответ. А он еще удивлялся, откуда Слепой знает об Ивице!..

- Поговорю, - повторил он, убеждая самого себя. Как только вернусь...

...Усталость валила с ног, глаза сами собой закрывались, и Згур с трудом мог понять, чего хочет от него десят-ник-фрактарий, возглавлявший вечернюю стражу. Все, что можно, уже сделано: перевязаны раненые, расставлены посты, посланы гонцы во все полуденные города. К тому же рана на переносице начала ныть, и Згуру более всего на свете хотелось остаться одному. Но десятник был настойчив. Вернее, настойчивым оказался человек, пришедший в лагерь совсем недавно. Комита Згура требовали по срочному и тайному делу.

Сразу же вспомнился Хальг. Не с поздравлениями ли прибыл гонец? Или нетерпеливый сканд интересуется, когда таинственный "кто-то" собирается пожаловать в столицу?

Но посланец не походил на сканда. И на венета тоже. Скорее напоминал лехита - такой же усатый, да и одет сходно. Згур нетерпеливо кивнул на расстеленный поверх травы ковер, но неизвестный не спешил садиться. Оглянувшись, он усмехнулся в густые усы, покачал головой:

- Полторы тысячи скандов в одном бою! Неплохо, сотник!

Згур замер. Неизвестный говорил по-вояотичски.

- Кто... Кто ты?

- Я? - усач явно удивился. - Это не так важно, сотник Згур!