Чтение 39–й страницы книги ~Я не вернусь~

Диомед, может, хоть вина выпьешь?

Не хочу...

Не спит богоравная! А ведь упрись я тогда, два года назад, кто знает? Так ведь насели, в горло вцепились: мир в Аргосе, Амифаониды править должны, долг ванакта! Вот и портим мы с Айгиалой друг другу жизнь! Согласно долгу. Может, если бы не это, то и Амикла...

Назад! Я закрыл глаза, глубоко вдохнул напоенный яблочным духом воздух. Не о ней! И не о НИХ тоже! Вот и не сплю по ночам - от таких мыслей! Эх, знать бы точно, что у НИХ там раздрай! Правильно хабирру говорят: дом, надвое расколовшийся, не устоит. И Олимп, будь он хоть трижды снежный, не устоит! Войско бы собрать - из тех, кто не боится. Как покойный дядя Капаней. Грибницы ИХ проклятые - под корень, а затем...

Худые ладони легли мне на плечи, и я невольно вздрогнул. Ей бы в засаду, моей супруге! Подкралась - не заметил. И как хитон сбросила - тоже не заметил.

Пойдем!..

Хотел рыкнуть, поглядел на нее и вдруг понял - пойду.

И кто же из нас кого приручил?

* *

Отмашка правой, кулак - на середину панциря.

Радуйся,ванакт!

Радуйся, Эматион! - слегка растерялся я, - Что случилось?

Хабирру-иудеи.

На этот раз удивился он, мой лавагет. А Эматиона нелегко удивить!

Но... Прибыл доложить, ванакт. Состояние войска... Я помотал головой. В глазах все еще рябили значки: наши, критские, хеттийские. Груда табличек на столике угрожала вот-вот рухнуть. Кое-какие из них приходилось читать самому. Увы, даже дяде Эвмелу одному с ними не справиться. Раньше в день две-три приносили, а сейчас - по два десятка. А тут еще в Микены ехать...

Докладывай!

А в руках Эматиона - еще одна табличка, с полщита размером.

На сегодняшний день, ванакт...

Слушал я, что у нас с войском на этот самый сегодняшний день, и все понять не мог. Все это я без всякой таблички помнил: гарнизоны, запасы оружия, колесницы, корабли. Служба у меня такая - все помнить. А ведь лавагет зря не явится! Стой, стой, а о чем это он?

...Без угрозы для безопасности страны мы можем полностью вооружить, обеспечить припасами и направить: из Тиринфа - полторы тысячи человек и сто лошадей, из Лерны - пятьсот человек и пятьдесят лошадей...

Слушал я, запоминал по привычке - и понемногу дурел. Куда направить? Зачем?

Пять тысяч семьсот человек, четыреста двадцать лошадей, сорок колесниц...

Основная трудность - корабли, ванакт. С теми, что у нас имеются, мы можем перебросить только треть. Поэтому желательно договориться...

С кем? - не выдержал я. - С кем договориться, Эматион? Что с тобой?

Замолчал, моргнул изумленно:

Так ведь... Ты же едешь в Микены, Тидид. К Агамемнону! На всякий случай ты должен знать! Если война...

И тут я все понял. Вот ведь как получается! Никто ни на кого не напал, даже не пытался, посольств с угрозами не присылал, городов и сел не жег, не палил... а мы уже войска считаем! С кораблями! В Аргосе считаем и, наверняка, в Пилосе тоже. И в Спарте, и в Афинах, и в Фивах, и, конечно, в Микенах...

А я все жду, пока Кера крикнет! Да она уже здесь, во все горло орет!

Ты прав, Эматион, продолжай...

Есть, ванакт! Трудностей с припасами не будет. Урожаи последних лет позволяют обеспечить войско приблизительно на полгода вперед. Кроме того, возможен большой приток добровольцев. Мы не воевали, не несли потерь, в селах много молодежи...

Я только вздохнул. И припасов хватает, и людей. Еще бы, ведь у нас на дворе

Золотой Век!

СТРОФА-11

Дождь нагнал нас уже за Тиринфом, как раз на микен-ской границе. Даже не дождь - ливень. Кромешный, ни неба, ни земли не видать. Не поймешь даже, на своей мы земле или уже к соседям перебрались. Туча, черная, пузатая, над самой травой ползет, а вот уже и молнии поблескивают...

Туда, ванакт!

Хвала Гермию Дорожному - не забыл о нас! Харчевня, навес для лошадей...

Туда!

А под навесом - не протолкнуться. И в харчевне (маленькая, из кирпича-сырца, под черной деревянной крышей) - не протолкнуться. Не одни мы от Зевесова буйства прячемся!

Тебе лучше побыть тут, ванакт. Там... не очень. Если Мантос, старшой гетайров, говорит "не очень", значит, лучше послушаться. Но уж больно навес плох - в дюжине мест протекает.

А что там? Чьи-то воины? Стража? Покрутил головой, бороду черную потрепал...

Воинов-то ихних нам бояться нечего, ванакт. Кентавр там... Кто-о?

Кентавра я поначалу не разглядел. А как разглядишь - толпа в харчевню набилась: и торговцы, и местные козо-пасы, и стражники, и просто бродяги, перекати-поле. Гул, крики, стук чаш. Гуляй, Дионис, радуйся дождю! Спасибо гетайрам - проложили улочку в дальний угол. А там...

Поначалу я даже не понял, что там. Сидят четверо за столом: один, в драном плаще, носом в грязные доски уткнулся, трое других вино в кратере разбавляют. Двое - козо-пасы в шерстяных накидках (это летом-то!), третий - плечистый дядька с седатой бородой. Пригляделся я к этому седатому - и вдруг сообразил. Те трое на скамье сидят, а этот...

Дий Подземный!

Кентавр! Как в сказках! Из-под стола хвост гнедой выглядывает, а вот и

копыта... И смог же уместиться, стол не опрокинуть!

А гетайры уже табурет несут - для меня. Из-под кого только вынули?

Радуйтесь, почтенные!

Кивнули - не обернулись. Заняты. Дионисом заняты - и спором заняты. Громко спорят. Мне даже не по себе стало. Всем известно: пьяный кентавр хуже трезвой гидры. Натерпелся дядя Геракл от таких. Впрочем, как и они от него.

А я говорю - Хирон! Хирон, точно! Это один из козопасов. Горячится, вино на стол проливает.

Помер, - вздыхает седатый кентавр. - Помер Хирон. И Фол помер. И Несс помер. И все померли...

Грустно так говорит, словно на поминках. Мне даже жалко его стало.

А я говорю - Хирон, - не отстает козопас. - Хирон его, Лигирона, воспитывает. Геракла воспитывал - а теперь его, Лигирона. Потому что Лигирон - это Геракл сегодня! То есть, э-э-э, завтра!

Второй козопас икнул, явно соглашаясь. А мне уже интересно стало. Это где же новый Геракл объявился?

Помер Хирон, - вздыхает кентавр. - Пусто на Пе-лионе... Помер!

Вздыхает - даже хвост его гнедой подрагивает. Но ко-зопаса не пронять.

Не помер, говорю! Он это... прячется. По воле богов. Вот боги к нему

Лигирона и привели, чтоб не хужей Геракла воспитал. Потому что мамаша ево... евойная сжечь его, Лигерона нашего, хотела! На жертвеннике! Насилу папаша отбил!

Ик! - охотно подтвердил второй. - Отбил! Только (ик!) не сжечь хотела, а богом сделать. Если амброзией натереть да на огонь положить, то плоть людская сгорит, а божественная (ик!) останется. А еще можно нектар пить, но это дольше. Да и опасно - нектар если. Тантал (ик!) пил (ик!) - допился!

Я оглянулся - рядом беззвучно скалили зубы мои ку-реты. А я уже пожалел, что зашел. Что за радость пьяный бред слушать? Если бы кентавр что рассказал!

Помер Хирон! - вновь сообщил седатый. - Помер...

А я говорю... - начал было первый козопас, но раздумал. - Ну и ладно!

Значит, кто другой воспитывает. Потому как Лигирон должен к самой войне поспеть. Он полгода назад родился, а ему уже вроде как пять лет. А через полгода - десять будет. А еще через полгода...

Я поморщился. Бред бредом, а все о том же-о войне. Лигирона-выростка им подавай! За полгода - пять лет, а за год - десять. Да он же помрет, до десяти лет не дожив!

Ну и чушь!

Я встал, решив вернуться под навес. Пусть капает, зато голова чистая!

...Это потому, что он Фетиды сын. А Фетида - богиня, из первых богиня!

Она эта... титанида! Папаша - Пелей, человек, значит, а мамаша - строго богиня!

Я так и сел. Дий Подземный, а ведь я о чем-то таком уже слышал!

Так что, теперь он уже почти что бог! А может, и вообще - бог! Его даже мамаша молоком не кормила, рос быстро, потому и прозвали его - Лигерон Ахилл, Лигерон Невскормленный то есть...

Ик! - согласился сосед.

Помер он, - гнул свое кентавр. - И Фол помер, и Несс помер. И мы помрем...

Не помрем! - помотал головой козопас. - Не помрем, а выпьем! За Лигерона

Ахилла! За него - и за Трою! Чтобы сгорела!

Ик!

А мне не по себе стало. Хорошие же здравицы в ми-кенских харчевнях провозглашают!

Пока пили, пока по усам-бородам текло да на стол попадало, я все понять не мог. Конечно, все это чушь - и про амброзию, и про нектар. Хоть пей, хоть натирайся - богом не станешь. Но откуда такие байки? Ведь не ленится кто-то, распускает! Для этих Троя уже, почитай, взята...

Эй, ты! Тебе говорят!

Думал - меня. Оказалось - нет, другого. Того, что нос в доски уткнул.

Выпить хочешь?

Дивное диво - кивнул, голову от стола не отрывая!

А-а, хочешь! - козопасы, в два голоса. - Ну, тогда спой! Спо-о-ой! Про баб! А мы нальем!

Так это же аэд! Сразу надо было догадаться! Кто же еще так напивается?

0-о-о-ох!

Долго-долго голову поднимал, долго-долго лиру из сумы, что под столом стояла, вытаскивал...

Про баб! Про баб! Как Зевс баб из свиней сотворил! Зна-а-акомая песня!

0-о-о-о-ох-х!

Я понял - конец лире. Сейчас как рванет струну!..

Про баб! - уже втроем, с кентавром вместе. - Про ба-а-а-аб!

Тре-е-ень...

И вдруг что-то изменилось. Поначалу показалось - струна лопнула (да как ей не лопнуть-то было?). Или все струны сразу. Или крыша на нас свалилась.

Нет, не крыша! Тишина! Замерла толпа, застыла, словно кто-то всем пьяные их глотки запечатал.

А пьяница-аэд уже не сидит - стоит, и лира в руках, и пальцы не трясутся...

Медью воинской весь дом блестит, Весь оружием полон дом - Арею в честь!

Тут шеломы как жар горят, И колышутся белые На них хвосты...

Еле смог оглянуться, от пальцев его, что по струнам неспешно ходили, взгляд

оторвать. Слушают! И как слушают!

Там медные поножи На гвоздях поразвсшаны, Кольчуги там.

Вот и панцири из холста

Вот полные, круглые Лежат щиты.

Есть палицы халкидские, Есть и пояс,и перевязь, Готово все!..

Странное дело! Песня как песня, военная, у нас ее каждый эфеб знает.

Правда, порою важно не что поют, а как. Ну и голосина у этого оборванца! Мороз по коже!

Ничего не забыто здесь;

Не забудем и мы, друзья, За что взялись!

Трое проклятой скоро гореть! И возьмет ее с нами вместе Бог Ахилл!

Эй, микенцы, острите мечи! Ждет нас море, ждет нас поход, Победа ждет!

Тишина... Мертвая, глухая, только слышно, как дождь по крыше стучит. И

наконец, единое, дружное:

А-а-а-а-а-а-а-а-а!

А что аэд? Да вот он - снова носом в стол уткнулся! Странное дело, словно бы видел я его уже! И лицо незнакомое, и голос...

А все-таки встречались!

* *

Первым, кого я за Львиными воротами встретил (они для козопасов Львиные, а вообще-то ворота Солнечных Львиц), оказался... Любимчик! Собственной богоравной особой! Я на него посмотрел, он - на меня... - Диомед! Ну, знаешь! И - лапищами. Хотел убежать - да куда там! Ой!

Слушаю, как кости мои бедные трещат, а сам глазам не верю. Он, Лаэртид! На подбородке - две волосины (почти как у меня), на плечах - плащ шерстяной, пастуший, вместо сандалий - сапожки, тоже пастушьи. Но все равно - он!

Лаэртид! Ты же на Итаке! Ты же приплод считаешь! Погрустнел, вздохнул, волосину рыжую на подбородке дернул.

Да тут такое дело, Диомед...

В общем, в Палаты Пелопсовы (в Микенах они тоже - Пелопсовы) мы вместе направились. Тем более у рыжего и колесницы не было. Верхами примчался. Удалец!

На один день в Герею заехал! Всего на один день! Там стада наши, я с сидонцами договорился кое-что продать, а тут - гонец! От Атрида! Приезжай, мол, срочно. Ты чего-нибудь понимаешь, Диомед?

Понимать-то я понимал. Но не все. Зачем Агамемнону я понадобился, догадаться можно. Аргос Микен не слабее, по крайней мере, на суше. А вот зачем Любимчик? Или без превеликого воинства итакийского Парис Елену не отдаст?

А во дворе Палат Пелопсовых - суета. А во дворе - слуги толпятся, колесницы с повозками разгружают. Начал я считать - сбился. Ба-а-альшой заезд богоравных нынче! Это кто же пожаловал в Златообильные? Колесницы серебром-золотом блестят, кони - прямо с Олимпа, на нас, сирых, даже глаз не косят.

А ведь война будет, - вновь вздохнул Любимчик. - Точно будет, Диомед!

Только я им в этом деле не помощник!

Поглядел я на Лаэртида - ничего не ответил.

* *

Богоравного басилея Диомеда, сына Тидея, просят пожаловать...

Скрипнул я зубами (сами вы - басилеи!), но делать нечего - пожаловал. Мимо хризосакосов в доспехах сверкающих - прямиком в тронный зал. Под красные своды, что колоннами золочеными, с каймой пурпурной, подпираемы. Говорят, этот дворец Пелопс не просто так строил. Велел он, Танталид, себе точное подобие Дворца Мино-сов в Кноссе, что ныне в руинах лежит, воздвигнуть. И зал, как у Миноса, и колонны, и фрески, и трон...

Выше туч нос задирал Пелопс! Длинный был у него нос, говорят, подлиннее, чем у его богоравных потомков!

А вот и трон. Вокруг него, как водится, даматы с теретами' столбами стоят. А на троне - само собой, нос. Длинный, естественно. Над носом - венец золотой, под носом - бороденка козлиная (отрастил-таки!). А к носу - все, что полагается: скипетр кости слоновой, фарос пурпурный, сандалии красные. Все вместе сложить - ну точно, Зевс Додонский!

Радуйся, богоравный Диомед, басилеи Аргоса, брат наш...

Увы, это не Зевс. Это всего лишь Агамемнон.

...Приветствую тебя в Микенах наших и во всяком нашем благоволении заверить спешу...

А я стою - котлом медным закипаю. За кого он меня принимает, этот носатый? За вшивую деревенщину, что сандалий красных не видела? Нужно мне его благоволение, как кентаврам колеса!

А даматы с теретами щеки, охрой намазанные, надувают, на меня не смотрят. Ждут. Вот сейчас аргосский баси-леишка на колени хлопнется, на живот брякнется...

Раскинул я руки пошире, ухмыльнулся радостно:

Атридик! Сколько лет, сколько зим! Дай-ка я тебя поцелую, душка! У-у, ты мой бородатенький! И - полез лобызаться. Прямо на трон.

Ну, извини, Тидид! Извини! Сам понимаешь, церемонии эти... Насели даматы, кричат, мол, лица терять нельзя, Микены с Аргосом равнять...

Ладно!

Свиту прогнали, теперь сидим. Не на троне - на сту-

Т с р е т - чиновник, чаще всего - военный.

пеньках. Оно и удобнее, и проще. Когда не на троне и без скипетра,

Агамемнон даже на человека походить начинает. Не то чтобы совсем...

Менелай приехал. И Нестор из Пилоса. Знаком? Нестор? Ах да, папаша

Антилоха. Еще один ванакт!

Познакомимся. Я тут Одиссея Итакийца встретил...- Он уже здесь? - дернулся длинный нос. - Это хорошо, Тидид! Мне Менелай говорил, что этот Одиссей кого угодно уговорить может...

Это точно, - улыбнулся я. - А кого уговаривать будем?

Приама, - вздохнул Атрид. - Елена в Трое, Диомед! Десять дней назад корабль пришел, рассказали. В Трое Елена! Приам признал ее женой Париса...

Нехорошо свистеть в тронном зале. Но я все-таки присвистнул.

Ну и дела!

* *