Чтение 39–й страницы книги ~Волчья натура~

- Таскайтесь за ними, можете даже сильно не прятаться. Но и в
первый ряд нечего лезть.

- Понял, господин полковник...

Нестеренко отключился.

- Ну, что, - сказал Золотых Коршуновичу. - Последняя парочка.
Остальные сдались.

- По-моему, и эти сдадутся. Иначе твои шустрики черта с два бы их
отследили.

- Ты это... добрее будь, вот, - огрызнулся Золотых без всякой
злобы. Слишком уж давно они с Коршуновичем друг друга знали. И мелкая
пикировка соперников-профессионалов давно стала чем-то вроде
полуобязательного ритуала.

- Кстати, - Золотых хлопнул себя по лбу. - А что с Шерифом? Где
твой Лутченко?

Коршунович взглянул на часы.

- Скоро объявится... Через час-полтора, наверное.

Золотых тоже взглянул на часы.

- Черт, завтракать пора. Сходим, что ли?

- Надо бы, - вздохнул Коршунович. - У меня тоже это... кишка кишке
колотит по башке.

Золотых усмехнулся и вызвал ординарца.

- Олежка! Распорядись, чтоб завтрак несли!

- Так поздно уже завтракать, Константин Семеныч! Обедать давно
пора!

- Ну, пусть обед несут, какая разница! И можно, заодно вчерашний
ужин...

- Давай все-таки сходим, а Семеныч? Подумаешь, пару минут... -
предложил Коршунович.

Золотых пожал плечами:

- Ну, ладно, давай... Олежка, отставить, мы в буфет пойдем! Степа,
побудь тут, после нас позав... гм! Пообедаешь, лады?

- Конечно, Константин Семеныч.

Золотых встал из-за стола, оправляя китель.

- Тебе не жарко? - поинтересовался Коршунович. - Снял бы ты его...

- Жарко, - фыркнул полковник и выразительно воздел указательный
палец горе: - Однако, я сейчас являю собой лицо Сибири. Вот прибалтов
проведем, тогда и сниму.

- Тучноватое, надо признать, лицо, - фыркнул Коршунович. - Ты
когда в футбол последний раз бегал?

- Футбол я не люблю, - вздохнул Золотых, выходя из кабинета. - Я
теннис люблю.

- Теннис? - Коршунович задумчиво пожевал губу. - Это импортное
дрыгоножество и рукомашество? Я понимаю - футбол, или, там волейбол.
Но теннис? Тебе не кажется, что это игра для маленьких девочек?

- Тогда уж давай всей толпой в регби играть. Дабы подчеркнуть
мужескость. И без судьи, чтоб клочья из всех летели...

- Клочья из нас полетят, Семеныч, не беспокойся. В самое ближайшее
время.

- Так! - Золотых остановился посреди коридора. - У нас обед,
понял? Мы отвлекаемся душой и... это... восстанавливаем силы. Так что
о деле - ни слова.

- Молчу, молчу, - отмахнулся Коршунович. - Порядочки у вас...

- А что, в России иначе?

Коршунович только вздохнул.

В буфете было полно спецназовцев. Рядом с каждым столом
аккуратными треугольными вигвамами стояли иглометы. Да не ручные, а
длинноствольные, каждый с рукоятью и выступом под вторую ладонь, с
упором для плеча и приживленным двуморфом целеуказателя.

- Что-то у меня аппетит разыгрался, - проворчал Коршунович. -
Хотя, когда я по-людски обедал в последний раз - и вспомнить не
могу...

Едва они вернулись в кабинет, Степа Чеботарев сообщил:

- Сдались прибалты. Приехали на тачке прямо к кордону на Звездном,
и вылезли с поднятыми руками. Сейчас здесь будут.

- Вот видишь, Семеныч, как полезно обедать в буфете. Пока ты
насыщаешься, дело само делается...

- Сделается оно, как же, - Золотых уселся на свое место. - Рак на
горе семикратно свистнет, пока оно само сделается...

*** *** ***

Всю дорогу Рихард был мрачен, а Цицаркин - уныл. Единственное, что
радовало, так это отпавшая необходимость сохранять осторожность и
глядеть в оба. Тем не менее, еще на басовокзале Рихард тихонько пихнул
Цицаркина локтем и взглядом указал на сибиряка-безопасника, который
созерцал их проход к стоянке такси из-под темных очков.

- Следят, орелики, - буркнул Рихард по-балтийски. - Боятся,
наверное, что мы сбежим куда-нибудь.

Он исподлобья взглянул на сибиряка и несколько секунд его
откровенно рассматривал.

- Интересно, - сказал Цицаркин, - а если бы мы и правда решили
сбежать - что бы они сделали?

- Не знаю, - Рихард пожал плечами, отчего изрядно похудевший
рюкзачок за его плечами колыхнулся. - Могли бы и пристрелить, между
прочим. Мы теперь как бы в юрисдикции Сибири.

- Почему - как бы? Действительно в юрисдикции. Дурацкое, кстати,
положение.

- У других - не лучше.

- Лучше, Рихард. Лучше. Они подтягиваются из отстающих к основной
группе. А мы - из лидеров влипаем в самый пелетон. В самую гущу.

Рихард с сомнением пожал плечами и обратился по-русски к
проходящему мимо таксисту:

- Ехать бум, папаша?

- Бум! - оживился папаша. - А куда?

- В управу службы безопасности.

Лицо у папаши вытянулось.

- Ето на Басевича, что ль? - переспросил он. - Так туды хрен
теперича проедешь! Кордонов и не счесть, еще от бульвара.

- Ну, тогда до кордонов поедем, - вздохнул Рихард, открывая дверцу
заслуженной "Тайги", изрядно потрепанной временем и суровыми
сибирскими условиями.

Цицаркин молча уселся рядом с Рихардом.

Едва таксист тронул пестики и рванул "Тайгу" с места, как завзятый
раллист, Рихард снова перешел на балтийский:

- Ты действительно веришь, что у нас был серьезный отрыв? У
научников наших, в смысле.

- А зачем тогда дом Эрлихмана разнесли? От скуки, получается?

- А я вот что думаю, - сказал Рихард. - Может и было у Эрлихмана
что-нибудь интересное, да только он это сумел скрыть. Замаскировать.
Если бы там содержалась информация о базе волков, результаты
наблюдений - и все это было бы доступным - сибиряки ни за что не
позволили бы кому-либо все это уничтожить. Даже волкам. Эвакуировали
бы, в конце-концов. Куда-нибудь от греха подальше. В собственную
контору, например. Или к дружинникам в гарнизон.

Цицаркин хмыкнул.

- Ты полагаешь, волкам труднее было бы разнести контору
безопасников? Вон, какой-то одиночка там такого шороху навел -
сибиряки, небось, до сих пор зады оттирают от вазелина. Да и гарнизон
волки, по-моему, растаскали бы по клеточкам без особого напряга.
Подобную информацию в подобное время сохранить вообще невозможно.

- Может, ты и прав, - вздохнул Рихард. - Может...

Они помолчали, и таксист решился осторожно вставить фразу:

- Эй, ребятки! А по-каковски это вы гутарите? Ну ни словечка не
понятно!

- По-мадьярски, - зачем-то соврал Рихард.

Таксист впечатленно покачал головой:

- Надо же... Так вы мадяры, что ль?

- Не, мы зулусы, - продолжал сочинять Рихард. Цицаркин покосился
на него с сомнением.

Неизвестно чем бы завершился столь содержательный разговор с
уклоном в этнографию, но тут "Тайга" уперлась в переносной барьерчик,
стоящий поперек улицы. Рядом переминались с ноги на ногу и бродили
туда-сюда европейцы в спецназовской форме.

- Гляди, - пробурчал Цицаркин. - Явились. Оккупация, прям.

Долговязый овчар-бельгиец, чернявый, словно облитый смолой,
заглянул в окошко экипажа.

- Документики, пожалуйста!

Говорил он по-европейски твердо, с преувеличенной артикуляцией.
Даже странно было слышать такой выговор после десятка дней в Сибири.

Рихард и Цицаркин отдали рабочие паспорта; дедок протянул
спецназовцу водительские права и вдруг громко зашептал в окно:

- А ети двое по-ненашему гутарють, о! Проверьте их похлеще,
граждане охранники.

- Ах ты, зараза, - скучным голосом протянул Рихард. - Стучишь?
Хрен теперь денег от нас дождешься!

- А не нать мне ваши поганые евромарки! - агрессивно вскинулся
дедок.

- Выходите из экипажа, - велел овчар, отступая на два шага и
поднимая игломет. Рядом немедленно возникло еще трое плечистых
прицеливающихся ребят - выучка у мобильного спецназа Европы была