начал стучать зубами - что-то неладное творилось с его термокостюмом. По
возвращении надо будет добыть ему новый, отняв его у какого-нибудь
дубоцефала... Дядя Коля снял с себя "горб" и извлек из него веревку. Я
откашлялся в "уоки-токи", чтобы всем было слышно:
Наполеон Буонапарте. И это надо было сказать сейчас, потом могло быть
поздно. Как ни отработана нами техника проникновения в здание, она
оставляет место для многих случайностей. Никто и никогда заранее не
скажет, что ждет группу внутри, после того как в башенке посередине крыши
упадет дверь. Дом может быть пуст. Он может оказаться набитым битком, и
попытка атаки сверху будет заведомо обречена на неудачу. В ясную погоду
группу могут с азартом гонять по всей крыше огнем с более высоких зданий,
отстреливая поодиночке, и на основании личного опыта я могу сказать, что в
этом нет ничего веселого. В метель или туман, напротив, легко затеряться и
начать блуждать наугад с риском продавить своей тяжестью снежный карниз -
что до меня, то я предпочитаю более спокойные мысли, чем те, которые
возникают у человека при падении с высоты в сто пятьдесят метров. Но
метель, конечно, кстати: за воем ветра и нулевой видимостью наша высадка
теоретически могла остаться незамеченной...
Коля уже исчез за краем крыши. Как он со своим пулеметом ухитряется
спускаться к окну вниз головой в ежесекундной готовности дать очередь -
ума не приложу. Страха высоты у эксперта по самообороне никакого, а
отсутствие суеты в действиях и мыслях просто поражает. Вот бы кому нами
командовать, не Сашке Столповскому...
отрядом? В особенности таким отрядом, где каждый третий помнит его
вздорным лаборантишкой. Темна вода во облацех, да и полевой командир из
него, надо сказать... Ладно, замнем. Сказано при дамах: "Не тронь герань -
вонять не станет." Цитата. Дядя Коля.
хорошо выглядела, она явно никогда не подвергалась взлому. Сей-час ей это
предстояло в первый раз. В некоторых случаях лучшее подручное средство -
отмычка, а лучшая в мире отмычка всегда при мне. Я разгреб вокруг двери
снег и загнал кумулятивную гранату в подствольник.
Войны. - А дядя Коля?
следовало сегодня брать его с собой? Нет, пусть учится. Ученье - свет.
притоптывала. Притоптывал и Гарька.
как слышимость? Готовы?
Повторяю: готовы.
месте дверного замка образовалась аккуратная дыра. Дверь лязгнула и
повисла на одной петле, открывая ход в чердачные объемы. Внутри было
пустынно, темно и гулко, в громоздких металлических коробах летаргически
спали заржавленные механизмы лифтов. В полу был открыт серый
прямоугольник, оттуда просачивался свет и высовывалась голова дяди Коли.
норовил сделать работу за других.
никого. Спускайтесь.
классическая неравнобокая флешь на пересеченном рельефе, и, не в пример
другим зданиям, совершенно не пострадавшее, будто флешь воздвигли не перед
боем, а много позднее, в потакание мирному любопытству потомков. Странной
была не форма здания - это бывает. Странно было то, что оно до сих пор не
выгорело. Зато оба крыла соединялись между собой только через чердак, и
дядя Коля устал на каждом этаже крушить подручными средствами тощие
стенные панели. Десятую по счету он просто расстрелял, проведя стволом
пулемета по овалу, и выбил овал ногой. Адаптантов не нашлось и здесь, зато
где-то внизу, пока что далеко, колотилась автоматная стрельба, да еще
время от времени оживала связь. Слышно было плохо.
немного. Встречайте.
меня в напряжении и чего я боялся: не того, что мы не справимся с теми,
кто здесь засел, нет. Я до жути, до пота и побеления щек боялся, что в
этом доме опять окажется своеобразный, ни на что не похожий "родильный
дом" адаптантов, как это уже было однажды, и я боялся того, что нам
неизбежно пришлось бы сделать с этим "родильным домом". Это тоже было. Мы
сделали это, но никто из нас не хочет об этом вспоминать. Может быть, в
этом и заключается самое ценное, спасительное свойство человеческой
памяти: уметь не вспоминать, не напоминать себе, когда не удается забыть.
На старости лет мне только и останется - не вспоминать...
стенную панель:
перекрываете лестницу здесь. Мы держим лестницу в том крыле. Самойло,
Юшкевич - за мной!
другой группе назначил бы Наташу, а не Гарьку. Но дяде Коле было виднее.
Он боком пролез в пролом, держа у живота пулемет, игрушечный в его лапах,
и нимало не интересуясь, последовал ли кто-нибудь за ним в эту дыру. Он
все еще оставался инструктором по самообороне, исповедующим железное
кредо: хочешь выжить - делай как я, не хочешь - твое дело, никто не
заставляет. Но тогда отойди в сторону и не мешай.
валялось барахло. Сухо потрескивали стены. В одной комнате нашлась
собранная на полу детская железная дорога. Крохотный паровозик застыл
перед шлагбаумом.
этаж и заняли позицию: лестница здесь была точь-в-точь такая, как в другом
крыле, - узкая и удобная для сдерживания противника. Беспорядочная
стрельба снизу мало-помалу приближалась. Гуляло сумасшедшее эхо.
же. Вац, ты что скажешь?
Их и внизу всего-то с пяток, от силы. Стратеги... маму!.. Думали, тут их
до черта, а их...
умеют драться, вспомни, как они дрались за "родильный дом", - так вот: они
с нами не дерутся. Они перед нами бегут и огрызаются лишь в самом крайнем
случае. С полицией и десантниками они дрались отчаянно и брали верх, а
перед нами бегут. Почему? А слияние стай? Уже последнему дурачку должно
быть ясно, что у них единое командование. В городе полно людей, только
воевать некому, а нестроевые воротят рожи: не наша, мол, забота драться, и
думать об адаптантах не желаем, пусть штаб думает...
видел, какие там барханы. Когда ветер - страшное дело.
голос. - Здесь! Не где-то, а здесь! И вот здесь! - Он гулко постучал себя
по шлему. - Что, не так? Оставляют нам на расправу всякую мелочь от
щедрот, а мы и рады стараться: ура, мол, отбили еще один дом.
Сокр-р-рушительная победа. Ура, отбили квартал! Знай наших. Ура-ура, вчера
продвинулись на двести метров, а сегодня рванем на триста! Сожмем пружину
еще немного! Чувствую: что-то будет...
не знаю, как - не знаю. Но добром не кончится, это я тебе точно говорю.
Скажи: что может знать о сети рыба?
и женщина на ничейной территории водили большой двуручной пилой, пилили
дерево. На дрова. День был тихий, ржавая пила визжала на несколько
кварталов. За спиной у мужчины висел автомат, очень старый, еще
"калашников", с отбитым прикладом и стертым воронением. Наверное, мужчина
повесил его просто для поднятия духа - целью они были превосходной. Им
дали закончить работу и уйти, они еще долго вязли в сугробах, унося свои
три полена, и только потом началась перестрелка. Эту парочку видели и
перед другими отрядами, иногда порознь, а иногда вместе и даже с детьми.
Было это тягостно и непонятно: люди, живущие размеренной жизнью на ничьей
полосе, продвигающиеся вместе с ничьей полосой и не желающие ни нас, ни
адаптантов... Зато дядя Коля был мне понятен: как всякий человек, не
владеющий всей полнотой информации, он вечно полагал, что с ним играют в
Суворов Виктор
Верещагин Олег
Корнев Павел
Смит Кордвейнер
Березин Федор