чувств... Поверьте, я никогда бы не осмелился говорить так дерзко... и
такие неприятные вещи. Однако речь идет о посещении Башни... Крайне важном
для нас - и совершенно безопасном для вас. Более того, - Луар обрадовался
внезапному озарению, - я мог бы изъять документы, порочащие... прошу
прощения, бросающие тень на ваше семейство... Если они там есть. И
принести их вам, как плату за услугу... Вернее, как благодарность.
ответе.
этого фанатика... Впрочем, - он глянул на Луара, - не обольщайтесь. Это
знание вам не поможет, вы никогда не сможете ничего мне навязать...
зубы. - С вами отправится лейтенант стражи, который дождется вас у
выхода... - он раздраженно посопел, - и каменщик, чтобы разломать кладку и
затем сложить ее снова. Ни один человек не должен знать... Впрочем, и так
ясно... - он вдруг усмехнулся так, что видны стали неровные зубы, - а не
боитесь, юноша, что вас замуруют прямо там, внутри?
моя мать!
слугу; глухо ответил на Луаров поклон:
предоставлена самой себе, и единственный возможный путь вел в трактирные
служанки, "мыть заплеванный пол".
достался Хааровой своре - надо полагать, в утешение. Мне и помыслить было
страшно о возвращении, хоть на несколько минут. Немного развлекала та
мысль, что Хаар, должно быть, в свою очередь был трагически потрясен моим
бегством.
впрочем, стражники зорко следили, чтобы теплом их огня пользовались лишь
"путники", и никак не "бродяги". Я должна была на рассвете покинуть город
- либо искать себе другое пристанище. Появляться у ворот второй раз было
просто опасно.
источников, а вот есть хотелось невыносимо. Под вечер я набрела на
харчевню "Утолись" и вызвалась за тарелку каши перемыть всю скопившуюся за
вечер посуду.
в измученном голодом животе. Я была почти что сыта и почти что счастлива.
лице не было ничего страшного - но я испугалась прежде, чем разглядела в
полутьме застрявшие у него в груди стальные клещи.
небо, чтобы следующий мой сон был о матери, о старой библиотеке, или о
сцене и Флобастере, а лучше всего - о Луаре...
разносились по ночной площади, пугая весенних котов и тревожа покой
окрестных жителей. Лейтенант стражи нервничал; Луар стоял поодаль,
завернувшись в плащ, равнодушно глядя в темное небо, будто происходящее
его не касалось.
неохотой - надежная добротная кладка. Сумасшедший старик в рваном балахоне
Лаш лежал с стороне на сырой мостовой, лежал, обхватив голову руками, и
тихо скулил.
кладку, произвели на несчастного старика большое впечатление - он кинулся
к офицеру, что-то невнятно объясняя, выкрикивая бессвязные слова и норовя
схватить его за руку. Офицер гадливо отстранился, тогда старик кинулся к
каменщику и молча укусил его за плечо.
отлетел сразу на несколько шагов, офицер двинулся на него, угрожая оружием
и грязно ругаясь. Старик отполз в сторону, но не ушел; Луар смотрел на
него без сочувствия, но с интересом. Рука его лежала на груди, и пальцы
чувствовали прорезь медальона.
между тем у Двери Мироздания, о существовании которой бургомистр даже не
подозревает, стоит некто, желающий войти. Желающий явиться в гости к
бургомистру, к тысячам бургомистров в тысячах городов и что-то там учинить
не просто с бургомистрами - с миром...
- лишь мелкая забавная деталь. Если б ему сказали это месяц назад - он
подрался бы со сказавшим. А теперь он молчит и смотрит в ночное небо,
пытаясь понять, чем же все-таки хорош этот мир и почему он до сих пор
устоял...
Может, хватит?
и стена зияла черным провалом, как чей-то щербатый рот.
лейтенант опасался Солля, как безумца, презирал как потрясателя основ и
одновременно пытался уважать - как сына своего самого высокого начальника.
черную дыру, но худому Луару это было вполне по силам.
поднялся на четвереньки - офицер так глянул на него, что тот снова отполз,
бормоча свои жалобы.
интересах успеть вернуться, пока он догорит.
подальше от им же проделанной дыры, и Луар скоро понял, почему.
плавать, как в смоле. Он был запахом тленья и смерти, затхлой сырости,
осевшего дыма и еще чего-то, похожего на терпкий дух благовоний. Лейтенант
отшатнулся и в ужасе уставился на Луара - ждал, вероятно, что безумец тут
же и откажется от своей затеи.
сунул в проем зажженный факел.
сосульками, коридор, длинный, как кишка. Факел пригас - но все же не угас
вовсе, и Луар удовлетворенно кивнул.
безумный старик не смогли бы заметить его колебания. Луар справился с
собой не легко, но быстро; даже у декана Луаяна не было такой возможности
- узнать тайну Ордена из первых рук. А ведь Луара интересует не только
священное привидение, Первый Прорицатель и ржавчина на медальоне; у сына
Фагирры есть шанс узнать, что составляло смысл жизни его отца и в чем
смысл его смерти. Возможно, темнота в провале - не разрытая могила, а
наследное имение, отчий дом?
нырнул в пролом.
обходя тухлые лужи и пятна плесени. Коридоры двоились и троились, круглые
ступени ложились веером, приглашая подняться; он двигался как заведенный,
не боясь заплутать или не найти обратного пути - а боясь только
остановиться, потому что очень скоро ему стало казаться, что некто
невидимый следует за ним по пятам.
удивился, оказавшись перед массивной дверью из позеленевшей бронзы. Засов
на двери был взломан, и у Луара не было причин, оправдавших бы его
нежелание войти.
почти что свежего, живого воздуха позволило оторвать руку от лица и
судорожно вздохнуть. И в ту же секунду он поперхнулся, потому что огромное
темное пространство вокруг разом осветилось огнями.
полчищем врагов, из которых каждый держал в руке по факелу. Он метнулся -
огни метнулись тоже, и тогда, сдержав страх, он понял их природу.
в темной пустоте, недостижимо далекие, едва различимые, как пыль. Все они
были отражениями его факела, и, пройдя несколько десятков шагов, он лицом
к лицу встретился с собой - угрюмым парнем со впалыми щеками и чадящим
факелом в руке, тусклым отражением в огромном, пыльном, подернутом
паутиной зеркале.
Шилова Юлия
Херберт Фрэнк
Орлов Алекс
Херберт Фрэнк
Жюль Верн
Шилова Юлия