рыбку-то - да в мешок.
он по старинке концы искал... а теперь мешок: всех разом.
позвали...
подосланного, послушал, дал себя вокруг пальца обвести.
что же, только господь не ошибся. Вина накажется, грех отмолится - а все,
как было, так будет... как от дедов завещано.
святоша да постник, дай ему волю, всех бы постами да молитвами заморил, а
только ни хитрости в нем, ни корысти. Для себя-то он ничего не хочет.
Братство ему заместо души, да только не наше, не всамделишнее, а какое он
сам вымечтал. То и боится перемен, что, мол, всякое искушение от дьявола.
Думает: и эту беду можно отмолить - поститься да покаяться, глядишь,
господь и смилуется.
точи. Нынче, коль возьмемся молиться, не взвидим, как и на небесах
очутимся.
он сейчас да меня... конец! Но досталось не мне, а столу: хрустнула от
удара столешница, подпрыгнул светец, выронив лучину, красным огоньком она
чиркнула в темноте и погасла. И стало очень страшно.
Братство дураков? Да за один ваш суд... вот ей-богу! - надо бы вас... к
ногтю! А я, как нанялся, вас спасать!
почти ласковый голос.
зашевелился в темноте. Высек огонь, присвечивая трутом, отыскал на столе
лучину, зажег и сунул в светец. Поглядел на меня и сказал - с той же
ласковой злобой.
сворачиваешь? Считай, на плахе сидим, а ты все заладил, как этла, кто я да
что я.
ли со Старшими говорят? На плахе-то я всю жизнь сижу, привык уже под
топором, а вот кто ты да что... понять мне тебя надо, брат Тилар. Как это
ты в душу к Асагу влез да почти все Братство перебаламутил? Ишь ты, с
дороги не переспал, а уж сразу: раскол. А ты Братство ладил, чтоб рушить?
слажено, отцами завещано - как не сберечь?
подкалывал, а сам все следил за мной своим зорким, алмазно-светлым
взглядом, все прикидывал, примерял меня к чему-то, что уже решено. И
разгневался он, когда я сказал про раскол, не потому, что это _б_ы_л_о
с_к_а_з_а_н_о_ мной. Потому, что я так уверенно это сказал, будто знал,
что все уже решено.
уж там была игра - не этой чета. И я спросил:
право - я давно перед ним в долгу. Только что тебе это даст? Мир в
Братстве? Возможность умереть заодно?
спасти, а святош не обидеть? Не выйдет. Я Огила знаю. Если он что-то
начал, он это дело кончит. Мы ему сейчас, как нож у лопатки. Он страну в
кулак собирает, из кожи вон лезет, чтобы мясо жилами проросло, чтобы нам -
малюсенькому Квайру - выстоять один на один против Кевата. А вы тут, под
боком сидя, все галдите, что, мол, сами к власти его провели, на
готовенькое посадили. Все ему весну поминаете... допоминались! Он бы ее и
сам не забыл - припомнил бы - да не так скоро и не так круто. А уж раз
сами хотите - извольте! Все на памяти. И как столицу взбунтовать, и чем
бунты кончаются. Оч-чень ему болячка у сердца нужна, когда Квайр в
опасности!
выстоять, а там уже по-другому пойдет, там все с него потребуют. И
крестьяне - то, чего он не может дать, и калары - то, чего не захочет. Вот
тогда-то и наш черед придет, тогда ему против нас не на кого будет
опереться, возьмем свое.
козявку, раздавит, и никто за нас не заступится. Самим себя надо спасать.
Не скажу умней... тут другое: сильней и опыта у него больше. То, что он
делает... разгадать-то я смогу, а вот сумею ли его переиграть? Не знаю,
Сибл.
что-то смягчилось в их кристальной глубине.
мы тебе дороже, чем он?
корчите из себя бог весть что. Нет, чтобы дело делать - только друг перед
другом пыжитесь! Правда на вашей стороне, вот в чем дело. Ты пойми, Огил
ведь честный человек. Очень честный. Он все делает только для Квайра...
для людей. А выходит... ну, сам увидишь, если доживем. Не хочу, чтобы его
имя злом поминали, чтобы он успел загубить то, на что жизнь положил.
чтобы люди были людьми, жили, как люди, и знали о себе, что они люди, а не
скот безъязычный! А тебе что, не хочется человеком пожить? Чтобы дети твои
были сыты, а на тебя самого никто сверху вниз глянуть не смел?
тебе больше томить, разговоры разговаривать. И обнадеживать не стану:
жизнь твоя нынче что паутина, и ни моя, ни Асагова подмога тебе не
сгодятся. Быть тебе опять перед судом, а уж во что тот суд повернет...
Выстоял раз, сумей и вдругорядь выстоять. Сумеешь людей повернуть, чтоб
хоть малая да трещина... а уж мы-то по той трещине все Братство разломаем.
Вишь тут дело-то какое: Асаг сам думал на середку стать, а оно ему
невместно... и не по нутру. Ему бы командовать... а тут не приказ, тут
слово надо, чтоб до печенок дошло да мысли повернуло. Ты не серчай:
испробовал я тебя: выйдет ли?
туда по праву. Оказывается, есть и у меня права. Хотя обычно надлежит
беспрекословно подчиняться Старшим, но на совете я имею право потребовать
отчета у любого из них, и тот обязан перед нами отчитаться. Неглупо.
провожатых, и часовой безмолвно пропустил меня. Все были в сборе - как я и
хотел. Не сорок, а гораздо меньше; хоть я немного знал в лицо, зато они
меня все знали по суду, и смутный неприязненный шумок поднялся мне
навстречу. Я пробирался, как на эшафот, и взгляды их - опасливые, мрачные,
враждебные - подпирали меня со всех сторон. Один лишь просто глянул и
кивнул - Эгон - и я уселся рядом с ним. Опять всплеснулся злой шумок - и
стих. Явились Старшие. Их было пятеро, я знал троих. Асаг шел первым -
невысокий, сухонький, с застывшим настороженным лицом. За ним громоздкий,
равнодушный Сибл и величавый Салар. Те двое незнакомых шли позади, и это
хорошо - они подчинены и Сиблу, и Асагу. Высокий, очень тощий человек,
угрюмый и усталый, и горбун с руками до колен и удивительными черными
глазами.
взглядом, выделил меня и рассмотрел. Какие это были умные глаза!
Пронзительное сочетание ума, печали и равнодушного, безжалостного
Перумов Ник
Русанов Владислав
Орлов Алекс
Мичурин Артем
Березин Федор
Круз Андрей