Чтение 39–й страницы книги ~Мрак~

-- Что? Уже приходили?

-- Никто на свете, кроме меня, не знает о таком пророчестве. Кроме
меня, матери и самого Маржеля. Но любовь матери безмерна. Она все равно
страшилась, что когда-то секрет ее сына раскроется. И тогда кто-то из
врагов явится за головней. Однажды ночью она переоделась простолюдинкой,
прокралась к выходу из города. С тех пор ее никто не видел. Нищенкой ли
скитается, отшельницей ли живет в лесу -- кто знает? Горный Волк счастлив
своими кровавыми победами, а мать счастлива, что попрежнему может
заботиться о своем ребенке, оберегать его. Для матери это самое важное,
чтобы ее дите уцелело. А каким бы не был для других чудовищем, но для
матери всегда останется тем крохотным розовым младенцем, который пачкал
белье, и тем карапузом, что со счастливым смехом бегал за бабочками...

А Ховрах закончил похлебку, выскреб котелок, с сожалением заглянул
вовнутрь:

-- Хорошо готовишь. Только твоя сестра может с тобой в этом
потягаться. Да и то, не знаю, не знаю...

-- Брунька? -- спросила женщина с бледной усмешкой.-- Ты и у нее
побывал? Ну, Ховрах...

-- Чудесная женщина,-- сказал Ховрах быстро.-- Тоже почему-то в
одиночестве. Я не один предлагал ей пойти замуж. Отказывается! Сидит как
сыч вдали от людей. Почему? Такая красивая!

-- Колдуны редко встречаются.-- сказала она,-- Почти не дружат. Друг
на друге не женятся... А жаль. Могли бы родиться удивительные дети.

-- Почему не женятся?

-- Спор из-за пересоленного супа может вызвать грозу, поджечь лес,
уничтожить посевы... У колдунов обычно горячий нрав, иначе не стать
колдунами. Так что им лучше жить в одиночестве.

Ховрах задумчиво поскреб голову:

-- Да, на такой лучше не жениться.

-- Чародейство,-- сказала женщина тихо,-- это как огонь. Люди
научились им пользоваться, не понимая его природы. Да и сейчас не
понимаем. Так и с чарами. К чародею нужно относиться с почтением, как к
человеку, у которого в руке пылающий факел. И тот и другой могут принести
как вред, так и пользу. Но только сумасшедший бросится наносить вред ни с
того, ни с сего!

Ховрах еще раз заглянул в котелок, поднялся с великой неохотой:

-- Ага, а если колдун в самом деле сумасшедший? Такое может быть?

-- Может.

-- А бывают?

-- Да. За все время я слышало про одного. Нет, даже про двух.

-- Ого!

-- А сколько сумасшедших среди простых людей? Разве меньше?

Ховрах обиделся:

-- Погляди на нас! Разве не видно, что таких как листьев в лесу?

Глава 19

Когда покинули ведунью, а дольше засиживаться у страдающей женщины
было бы недостойно, Ховрах сказал довольно:

-- Видишь, что значит корчма? Там все узнать можно.

У Мрака перед глазами все еще стояло измученное лицо. Он оглянулся,
избушка едва виделась, но ему почудилось бледное пятно в единственном
окошке.

-- Как же будешь искать царя дальше?

-- А в корчме,-- объяснил Ховрах.-- Туда сносят все слухи.

-- Ладно,-- сказал Мрак,-- ежели я больше не нужен для жертвы, то я
пошел. Прощай!

-- Береги жабу,-- напомнил Ховрах.

-- Что вы все о жабе? Хоть кто бы сказал: береги себя.

Он круто свернул и побежал вниз, прыгая по камням. Вскоре спустился в
долину и пошел по выбитой конскими копытами дороге.

Слабое осеннее солнце доставало до земли жиденькими лучами, и он
выудил жабу из мешка, посадил на плечо. Жаба благодарно сопела в ухо, за
шерсть безрукавки держалась цепко.

Он все еще вспоминал, понурившись, отчаянные глаза ведуньи, когда
услышал конский топот. Не оглядываясь, уже по стуку копыт видел, что
догоняет его конь с легкими сухими ногами, не могучий и не шибко
выносливый, но очень быстрый, стремительный, весь словно выточенный из
дерева, без капли жира, перевитый сухими мышцами и жилами. А всадник не
велик и не грузен, иначе копыта стучали бы реже и глуше.

Он многое еще мог бы сказать как о коне, так и о всаднике, любой
опытный охотник расскажет, но остальное неважно, а важно лишь то, зачем
всадник догоняет и почему не замедляет стремительный галоп!

Солнце светило сбоку, он мог бы попытаться и по тени, но не успевает,
это не драка с толстым мужиком, здесь все на скорости, точности... и он,
собрав все мышцы, внезапно пригнулся, вы

бросил вверх руку, ощутил удар, кисть ожгло болью, откинулся назад,
упершись ногами.

Рвануло сильно, но устоял, а на дороге впереди с силой ударилось
оземь загорелое тело, подпрыгнуло и покатилось по твердой земле. Конь
пронесся дальше, вздымая пыль. замедлил бег, оглянулся, сошел на обочину и
принялся жевать траву.

Мрак, морщась, разматывал узкий ремешок. Тот обвился вокруг кисти,
резное кнутовище болталось у земли. Еще чуть, и плеть рассекла бы до
крови.

Жабу тоже сбросило толчком, она кувыркнулась в пыли, поднялась и
непонимающе смотрела на Мрака. Он поднял, сдул пыль, снова посадил на
плечо. Жаба теперь вцепилась всеми четырьмя, еще и прижалась пузом.

Всадник с трудом перевернулся на живот, приподнялся на четвереньки.
На Мрака зло и растерянно смотрела молодая женщина. Она была хороша,
распущенные волосы перехвачены узким обручем с камешком на лбу. Звериная
шкура, заменяющая платье, из двух частей, оставила голым живот, руки, а
также левую грудь -- небольшую, коричневую от солнца. На поясе болтался
небольшой нож в ножнах, но меч и лук, как заметил Мрак, остались
притороченными к мешку позади.

Мрак с любопытством наблюдал как она передумала встать, просто села в
пыли посреди дороги. На плече, локте и вдоль бедра тянулись кровавые
ссадины.

-- День добрый,-- поприветствовал Мрак.-- Как там внизу? Пыль теплая?

В светлых глазах женщины недоумение сменилось стыдом и унижением. Ее
пальцы ухватились за рукоять ножа, глаза отыскали лицо сбросившего с коня.
Он улыбался, темные как кора старого дуба глаза смеялись: если мало упасть
с коня, то давай, выхватывай то, что у тебя там есть.

Она поморщилась, чувствуя как кровь и сукровица проступили сквозь
облепившую ее пыль:

-- Ты кто?

Голос был злой, низкий, с волнующей хрипотцой. Мрак широко улыбнулся:

-- Мужчина.

Глаза женщины сверкнули ненавистью. Чужак оскорбил снова, и все с
улыбкой, что оскорбительнее слов. Даже оскорбительнее падения с коня. И
смотрит как смотрит мужчина на лежащую перед ним женщину!

Она наконец встала, слегка побледнела и чуть закусила губу. Пыль
покрывала половину лица. Глаза брезгливо смотрели на жабу.

-- И что ты хочешь теперь делать?

Мрак оскалил зубы:

-- С тобой?.. Ты шутишь! Возьми.

Он бросил ей плеть, повернулся и зашагал по дороге в лесу. Ненависть
в глазах женщины сменилась недоумением. Затем еще большей злостью и
унижением. Она без нужды поправила грудь, что смотрела поверх края волчьей
шкуры, пошла прихрамывая, следом, ее конь пасся впереди в сотне шагов.
Верный и чуткий, он не позволит приблизиться этому лохматому полузверю...

Мрак, проходя, похлопал коня по шее, обернулся, сказал сильным
звучным голосом, в котором насмешки было больше, чем гор в Куявии:

-- Здесь, как я погляжу, у тебя еще есть... ха-ха!.. лук со стрелами,
даже меч... Ты можешь попытаться и с ними.

Он хлопнул коня по крупу огромной как лопата ладонью, пошел дальше.
Даже по спине было видно, что продолжает смеяться.

Униженная, втоптанная в грязь, она дохромала до коня-предателя,
хлестнула плетью:

-- Тварь!.. Как ты мог?.. А если бы он тебя забрал себе?

Конь отбежал, пугливо косился огненным глазом. Ей стоило усилий его
поймать, он вздрагивал и всякий раз отбегал, не давая прикоснуться. А
ненавистный мужчина продолжал удаляться, но теперь видела как легко и
быстро несет свое крупное тело. В его движениях сквозила чуткость лесного
зверя. А то, с какой легкостью перехватил плеть и сдернул с коня, говорит
о многом. Как о его умелости в схватках, так и о многом еще.

Ободранное ребро жгло, пыль намокла и, высыхая под жгучим солнцем,
взялась корочкой. Рукоять легкого меча настойчиво покачивалась, напоминая
о себе, даже задевала пальцы, норовила юркнуть в ладонь. Так же точно
влезло вкрадчиво кнутовище, едва завидело впереди бредущего в пыли
мужчину...

Она видала как он чуть сбился с шага, пошел иначе, и с пугающей
ясностью поняла, что этот человек, не оглядываясь, угадывает что она
делает, и сам соразмеряет свои движения. Если она замахнется мечом, то он
уже готовится то ли скакнуть в сторону, то ли нырнуть под брюхо ее коня и
одним движением перерезать ему жилы... Он уже знает, что она сделает. К
тому же он снял с плеча чудовищную жабу, наверное, талисман, спрятал в
котомку. Он готов!