Чтение 39–й страницы книги ~Стоунхендж~

Томас сидел с надменным лицом. Что-то происходило, калика лучше
знает, как реагировать. При всем своем смирении, странноватом, правда, все
же не даст вытирать о себя ноги.

Калика придвинул к себе жареного гуся, обеими руками начал рвать
крылья, лапы. Боярин взвизгнул от ярости. С другой стороны князя поднялся
широкий в плечах хмурый воин. Лицо в шрамах, взгляд прицельный.

-- Странник, -- сказал он негромко, но услышали все, -- зачем же
руками? Возьми нож!

С этими словами он молниеносно выхватил что-то из-за пояса и метнул в
калику. Томас не успел рта открыть, как калика еще быстрее отодвинулся, а
в его руке блеснул схваченный на лету нож -- длинный, чуть скошенный, явно
тяжелый.

-- Неплохой нож, -- одобрил калика, -- но тупой... И ржавый. Пошто
гуся позорить?

Он взвесил нож в ладони. За столом была мертвая тишина. Калика держал
воина на прицеле зеленых глаз, лезвие в его руке хищно поблескивало. Кровь
отхлынула от лица воина. Томас видел, как все потрясенно смотрят на
странного гостя. Никто из них не поймал бы нож, брошенный с такой силой и
явно умелой рукой.

Калика быстро и без размаха швырнул нож. Он пронесся мимо и выше --
на стене жалобно звякнуло. Один из тяжелых щитов, круглый и обтянутый
красной кожей, подпрыгнул, соскочив с колышка, но не упал -- нож
пригвоздил к бревенчатой стене.

-- Я по старинке, -- объяснил калика с набитым ртом. Он рвал гуся,
совал в пасть истекающие соком белые ломти. -- Странникам да каликам
грешно привередничать.

В мертвой тишине гости начали двигаться. В глазах князя Томас уловил
одобрение. Что ж, любой владетельный барон жаждет, чтобы за его столом
собирались необычные люди, происходили странные вещи, чтобы о них долго
рассказывали, чтобы те слухи обрастали новыми, пусть придуманными,
подробностями.

Слева от Томаса хмурый мужик придвинул к нему пустое блюдо.

-- Что ж, рыцарь, вот тебе посудина... Клади себе сам.

Томас с подозрением посмотрел на блюдо. Другие едят на серебре и
золоте, а ему простое железное, будто псу. Пока размышлял, как поступить,
руки сами свернули блюдо в трубочку, палец не засунешь, с грохотом покатил
обратно.

-- Спасибо. Мне не нравится цвет.

Он уловил улыбку князя. Дерзость везде приветствуется, если она
чем-то подкреплена. Иначе каждый бродяга полезет за княжий стол, да еще и
ноги на стол. Молодой отрок по знаку князя принес и поставил перед Томасом
серебряное блюдо, богато украшенное насечками, фигурами зверей и птиц.
Томас быстро оглядел стол. На золоте ели только сам князь и двое его
палатинов.

Острые глаза князя остановились на Яре. Она сидела гордая, с прямой
спиной, единственная женщина как-никак на мужском пиру, золотые волосы
заплетены в толстую косу, которую перебросила через плечо на грудь.

-- Как зовут тебя, красавица?

Она замялась, украдкой взглянула на Томаса, умоляюще на калику. Олег
сказал с набитым ртом:

-- Славный князь Доброслав... Ты многое уже понял, я вижу. Но нам
троим пока что лучше не называть своих имен.

Томас важно кивнул, его глаза не отрывались от блюд, которые отрок
перекладывал на его тарелку, а тарелка была размером с тазик.

-- Мы в тяжелом квесте, ваше княжеское величество.

-- За вами погоня? -- поинтересовался князь.

-- Засады чуть хуже... -- ответил Олег.

Теперь на них смотрели оценивающе-уважительно. Олег слышал, как у
некоторых скрипит в голове от старания понять, кто же они. Не все богатыри
сходятся даже к киевскому двору, а уж здесь и вовсе не каждый бывает даже
проездом, но слыхали и здесь о многих знатных, сильномогучих, непобедимых,
великих силой и удалью. Многие дают странные обеты, но нет странного в
том, когда гость не хочет называть своего имени.

Глава 6

Яра постоянно ощущала на себе тяжелый жаркий взгляд мрачного гостя,
что сидел на противоположном от князя краю стола. Вокруг него держались
его люди, видно сразу. Человек этот явно богат и знатен, лицо человека,
привыкшего повелевать, но глаза осторожные, прицельные. Такой умеет и
выслушать, чтобы твои же слова обратить против тебя.

Куда бы она ни поворачивалась, Яра чувствовала, как его черные глаза
следят за нею пристально и неотступно. Улучив момент, тихо спросила
калику:

-- Кто это?

Тот даже не переспросил, ответил так, будто уже расспросил гостей,
гридней и дворовых девок.

-- Шахрай. Владетельный князь рода Рюриковичей. Его земли лежат
западнее. Богат и знатен хоть убей, а еще у него несметные табуны, что-то
еще... запамятовал. Приглянулся?

Она зябко передернула плечами.

-- Еще бы. Я просто чувствую, как его глаза ползают по всему моему
телу!

-- Ну, -- сказал калика разочарованно. -- Удивила... Кто на тебя
смотрит иначе? Я знаю и такого, чьи не только глаза, но и губы поползали
бы...

Она проследила за его взглядом -- калика смотрел на бравого рыцаря,
ощутила, как горячая кровь бросилась в лицо, а по всему телу побежали
сладкие мурашки, ноги ослабели, а в низу живота стало жарко, словно на
солнцепеке.

Теперь перед Томасом стоял прибор из тонкого черненого серебра,
массивные серебряные ножи с богато украшенными рукоятями, а на блюде
истекал соком жареный поросенок, выкормленный на молоке и орехах, на
блюдах поменьше зазывно пахла севрюга, нарезанная тонкими пахучими
ломтями. В маленьких чашах желтело свежее масло, высились горки земляники,
клубники, морошки, черной смородины.

Томас осторожно поинтересовался:

-- Ваше княжеское преосвященство, а почему у многих на лице мелкие
ямочки? У вас часто бывает оспа? Я видел однажды в Сарацинии...

Князь отмахнулся.

-- Лет пять тому пришла мода есть вилками. Ну, вот этими рогульками.
Ну, понятно, это ж не стрелой подбить гуся в полете! Редко кому удается с
первого раза попадать в рот.

Томас удивлялся странным причудам. Ложки, вилки, щипцы... Все дурь и
вредное излишество, если можно брать гусиную лапу руками!

-- А чего не откажутся?

-- Если бы князь принуждал, уже б за мечи схватились. Головы бы
положили, но вилками есть не стали. А так -- мода! Это страшнее всего.
Всяк подчиняется, да еще и других спешит опередить.

По другую сторону Томаса быстро захмелевший старик, расплескивая
хмельное вино, рассказывал громко:

-- Это была битва битв! На нее съехались сильнейшие богатыри, а
князья одевали одежду простых ратников и вставали в первые ряды, дабы
добыть себе славу, а дружине -- честь. Кощунники сложили бессмертные
кощуны, где князья напущаше... э-э-э... белых кречетов на серых утиц,
кречеты -- это наши, а поганые утки -- не наши, где вскормленные с конца
копья и вспоенные, как кони, из шолома, рубили и крушили, добываше себе
честь, а князю славу... ага, это я говорил. Кровь лилась ручьями, реки от
пролитой крови вышли из берегов и затопили поля, нанеся немалый ущерб
сельскому хозяйству! Это был пир мечей, на котором гостей поили красным
вином и поили досыта!.. От рева боевых труб падали вороны на лету, а кони
глохли, от топота дрожала земля, от конского ржанья лопались уши, от их
навоза... гм... Яростно и доблестно сражались обе стороны, смерть в бою
была сладостна и почетна, а бегство позорно и обло...

Его никто не слушал. Похоже, он рассказывал уже не раз, да и описание
битвы напомнило Томасу схватки на равнинах Британии с такой точностью,
словно это рассказывал дядя.

Он с каликой и Ярой еще насыщались как опоздавшие, а за столом уже
пошли беседы. Князь провозгласил негромко, но все услышали:

-- Что нового слышно с границ, с дальних застав богатырских?

-- Бдят, батюшка!

-- Неусыпную службу правят!

Князь поморщился.

-- Это слова. А что было сделано? Кому отворот дали, кому рога сбили,
кто бивни сложил на границе нашей?

Переглядывались, пихали друг друга. Наконец один из старых богатырей
заговорил неспешно:

-- Проездом через заставу Тьмутараканскую я был свидетелем быстрого,
но непростого боя... С края восточного и преподлейшего, откуда была взята
наша вера христианская, -- он небрежно махнул рукой вдоль груди, похоже --
перекрестился, но Томас даже не понял, справа налево или слева направо, --
явилось чудовище озорно, стозевно... ну, вы знаете о ком я. Взялось
пожирать скот, задирать девок, что в лес за ягодами, и коров, что на
опушках траву, рыбу воровало из сетей... Народ взвыл, взмолился: где же
тот богатырь земли русской, что явится и спасет?

Князь крякнул:

-- А что ж сами? Вышли бы с вилами да косами!.. Знаю, даже мечи и
боевые луки есть в каждой третьей хате!

Старый богатырь с усмешкой развел дланями.