Я пошлю за нею сотню всадников и три повозки!
Кстати, она еще вчера приехала. Готовит покои для своей госпожи.
попалась во дворе эта энергичная и смешливая девушка с крепкими рабочими
руками. Она снимала с повозки сундук, который не всякий мужчина поднял бы,
но ее широкое лицо в мелких веснушках даже не покраснело.
все оборвется, что вот-вот что-то помешает, оборвет, а сутки тянулись там
мучительно медленно, что он едва не выл по ночам от тоски и страшного
одиночества.
дело слугам! Я сам пойду в облике слуги. Я буду, как раб, держать ее
стремя... Ах да, она не любит в седле, буду открывать перед ней дверцу, буду
стелить перед ней ковер. Но я хочу быть рядом... Как горько, что не могу
стать невидимкой, стать призраком, чтобы незримо быть рядом, оберегать,
защищать... Я убивал бы всех, кто посмотрит на нее косо! Я бы неслышным
призраком носился по всему бургу, слушал, что о ней говорят, и убивал бы
всех, что о ней молвит худое слово...
существо на свете, о котором никто не скажет худого слова. Даже когда она не
права. Вот, к примеру, не дала тебя раненого дорезать, что было бы только
правильно: все так делали. Что, разве я ее обругал? Нет. Хоть был прав я, а
не она! Но, ты ж видишь, ее неправота всегда оказывается потом большой
правотой.
Глава 15
начинали скользить мимо все быстрее, просто мелькали, как бревна в
частоколе, когда на полном скаку несешься мимо, затем Фарамунд обнаруживал,
что почти бегает взад-вперед.
последнем из захваченных городов Фарамунд, памятуя, что Лютеция приняла веру
нового бога, Иисуса, велел ограбить храм этого бога, сорвал со стен все
храмовые светильники, собрал лампадное масло, и сейчас вон в углу мешок с
ладаном и связка сандаловых палочек.
даже колокол, чтобы названивал всякие разные церковные мелодии...
него прет конским потом. Но когда ощутил, что мокрые струйки стекают из
подмышек, а бревна в стенах мелькают так, что сливаются в серый туман...
всклокоченный, словно только что обратился из медведя в человека. Игральные
кости сухо треснули под подошвой. Оба непонимающе смотрели вслед, а вождь
подобно урагану пронесся по коридору, прогрохотал сапогами по лестнице, из
холла донесся его затихающий вопль.
жиром. Фарамунд ощутил некоторое облегчение: не тошнотворный запах ладана.
женщина. Роскошные черные волосы разметались по подушке, свет падал на
округлые блестящие плечи, нежную шею, тугие щеки...
руками. В глазах сон испарялся, как туман под жаркими лучами.
конунг наконец-то до нас добрался?
бабами в постелях! А твой рекс истекает потом...
нарочно, вставая, сбросил одеяло на пол. Пышнотелая красавица собралась в
комок, закрывая от рекса женские прелести.
комнате, искал разбросанную одежду, рассматривал брезгливо, что-то одевал,
что-то отшвыривал. - Эт, как я понимаю, если в голову шибанет... то уже не
до сна. Когда это самое, то и нормальный человек звереет... а уж наш рекс...
гм... так и вовсе... Уже зверь, а когда озвереет, то...
вломились к Вехульду. Тот спал в окружении полудюжины головорезов. Все из
той группы, что когда-то бунтовала под его началом. Мелькнула слабая мысль,
что хорошо бы разъединить их, чересчур тесная группа... но слабая мысль
унесло ураганом ликования: вот-вот увидит Лютецию!
злыми голосами, ворчанием. Застойный воздух заколыхался, запах потных тел
стал угрожающе сильным.
показалось, что их рекс готов поджечь облака, чтобы над миром занялось
кровавое зарево рассвета.
под ребра. Рука торопливо пошарила нож, тут свет упал на лицо толстяка,
Вехульд вскрикнул:
будет ночь, а потом как-нибудь... наверное, взойдет солнце. Так что вставай,
седлай коня!
если не спит. А нет, поедем вдвоем.
сразу стали осмысленными.
суровом голосе Громыхало прозвучало благоговение:
было, как в черноте дворе орал, кого-то торопил, раздавал пинки.
одетые и в полном вооружении воины. С другой стороны во двор спешно выводили
оседланных коней. Вехульд, который все больше брал на себя обязанности
начальника личного отряда вождя, решил, что их предводителю неприлично
куда-либо одному или с двумя-тремя людьми. Мощь любого властелина должна
быть зримой, не зря же конунга, по слухам, даже для купания в реке
сопровождает отряд отборных воинов из самых знатных семей!
черноте, выплевывая влажный ночной воздух. Громыхало приотстал, шептался за
спиной Фарамунда с Вехульдом. Фарамунд едва удерживался от страстного
желания понестись вскачь, но в темноте конь наверняка сломает ноги, а он -
шею. Двое воинов с факелами ехали по бокам. Конские копыта осторожно ступали
по освещенному кругу, за которым - черная стена мрака, страха и острые зубы
нечисти.
теперь предвкушали близкую свадьбу своего вожака, а свадьба означает богатые
пиры, раздачу подарков,
вкусом. - Он такой тощий, как червяк, смотреть противно!.. А там отъестся,
морда в дверь не будет пролазить...
можно нажрать не только харю.
- здорово, но когда задница...
неулыбчивые Рикигур и Фюстель. В последнее время Фарамунд все чаще находил
их возле двери своих покоев. Сами ли решили охранять вождя, или же
заботливый Громыхало им велел, но теперь, куда бы Фарамунд не поворачивал,
везде натыкался на их крепкие, готовые к схватке фигуры.
хотя разгорался восток, откуда должно подняться солнце, сердце Фарамунда
тревожно застучало. Сперва небо должно посветлеть, а уж потом... Да и не при
таких тучах...
чувствовал, как лавина тяжелой конницы несется по его следу, уже не разбирая
дороги.