Чтение 39–й страницы книги ~Путь меча~

соблюдая этикет. За нами никто не наблюдал, но ритуал - это для себя, а не
для других.

Повинуясь подсказке Единорога и полностью с ним согласный, я положил
левую руку на рукоять Дзюттэ.

- Не возражаете? - спросили мы с Дан Гьеном одновременно у Коса и
Заррахида.

- Пожалуйста, - вежливо улыбнулся ан-Танья, и сверкнул на солнце
эсток.

Улыбки и блеск - вещь хорошая, а добрый выпад - лучше. Посмеиваясь
над собственным пафосом, я ушел от рванувшегося вперед Заррахида (или
Коса?), Единорог проводил со-Беседника чуть дальше, чем тот намеревался
пройти, и я попытался пустить в ход Дзюттэ - ну а он, соответственно,
попытался пустить в ход мою левую руку.

Нет, зря я все-таки считал раньше, что работать двумя клинками - это
то же самое, что спать с двумя женщинами.

Это гораздо хуже.

И с первого раза вообще не выходит.

- Твоему болвану-Придатку, Единорог, надо и вторую руку отрубить, а
вместо нее железную приделать, - огрызнулся Обломок. - Я его веду, а он...

Я ничего не ответил, потому что Кос резко шагнул ко мне, и острие
Заррахида замерло на волосок от зерцала моего доспеха.

- Ну и колол бы, - заметил я ан-Танье. - Чего испугался?

И выпятил бронированную грудь.

Бывший дворецкий немного смутился.

- Непривычно как-то... попробовать надо, - пробормотал он, пряча
глаза.

- Пробуй!

Мы сошлись, я специально открылся, но острие эстока и на этот раз
замерло на том же расстоянии.

- Не могу, - дрогнул эсток, а на лбу у Коса выступили мелкие капельки
пота.

- Ладно, хватит на этот раз, - смилостивились мы с Единорогом, и даже
Обломок не сообразил, что все встало с ног на голову, и Беседа
превратилась чуть ли не в экзамен для Коса и Заррахида.

- Вот на постое повешу я доспехи на стенку, - властно бросил я,
закрепляя успех, - там и поучишься. Авось, пригодится...

Кос неуверенно кивнул.

- ...На кого это ты во время Беседы отвлекался? - мрачно осведомился
Дзю, когда мы снова выехали на тракт. - И вообще, Единорог - у тебя что,
второй клинок вырос?!

"Сказать ему, Чэн?"

"Скажи, - согласился я. - Все равно ведь придется, рано или поздно."

- С Чэном.

- С этим косоруким Придатком?! - удивлению Дзю не было предела.

- Точно, косорукий, - проворчал из-за пояса Сай. - И вообще вы тут
все Грозовым Клинком ударенные. Меня бы тому Придатку, что с эстоком, во
вторую руку - мы б с Заррахидом вам всем...

- А тебя, Вилорогий, никто не спрашивает, - перебил его Дзюттэ. - Во
вторую руку его... Твое место - сам знаешь где! Я б тебе этого места целую
кучу навалил бы - да жаль, не умею...

...И был день, и был вечер, и был очередной караван-сарай, как две
капли воды похожий на первый; и были мы, подъехавшие к нему и привязавшие
коней у коновязи.

Первым в харчевню, из которой неслись запахи, способные поднять
мертвого из могилы, вошел Кос. Он с порога неспешно оглядел собравшихся,
немного подождал, пока к нему подбежит хозяин - обладатель хитрющей
длинноносой физиономии - и затем провозгласил с барственной ленцой:

- Ужин на двоих!.. Ну, и келью получше!

После чего Кос слегка посторонился, и вошел я. Глазки хозяина широко
раскрылись и полезли даже не на лоб, а куда-то к оттопыренным ушам, отчего
нос вытянулся еще на локоть, словно желая обнюхать меня с головы до ног.

Похоже, хозяин и впрямь решил, что я весь железный.

А путников в харчевне оказалось всего двое - ужинавший в углу пожилой
крестьянин, чье двузубое копье в полтора роста стояло прислоненным к
стене, и высушенная временем старуха с морщинистым крохотным личиком, и
видом и цветом напоминающим передержанный в кладовке урюк. Правда, на этой
урючине при моем появлении остро сверкнули неожиданно внимательные и
любопытные глаза. Сверкнули - и погасли. Словно пеплом подернулись.

Рядом с глазастой бабкой стояло нечто, длиной почти с копье
крестьянина, но расширяющееся с обоих концов и аккуратно замотанное в
тряпки.

Что это было за оружие и оружие ли вообще - этого я так и не смог
угадать.

Мы с ан-Таньей уселись за стол по соседству со старухой, который
показался нам наиболее удобным. Почему - не знаю. Остальные столы на вид
были точно такими же.

Пока удравший на кухню хозяин поспешно собирал нам ужин, старуха
исподтишка разглядывала нас с неослабевающим интересом. Еще бы! Небось, у
дряхлой сплетницы уже чесался закаленный в словесных боях язычок...
Собственно, я бы и сам - месяца этак с три назад - увидев в харчевне
человека в железном наряде, стоял бы столбом и пялился на него, забывая
даже жевать.

А старушка жевать не забывала.

- Далеко путь держите, молодые господа? - осведомилась наконец она.
Голос у бабки оказался под стать глазам - низкий и чистый, без старческой
хрипотцы.

И чем-то неуловимым похож на голос эмира Дауда. Бред, конечно, но -
чего в жизни не бывает?!

Я со скрежетом неопределенно пожал плечами. А Кос, которому явно
понравилось чувствовать себя молодым господином в его сорок пять лет,
бодро сообщил:

- В Мэйлань едем. Из Кабира.

- Попутчики, значит! - возрадовалась словоохотливая бабка. - Это
хорошо, это чудесно... только я из Дурбана еду, по делам там была, а в
Кабир не заезжала, нет... мечталось старой на столицу хоть одним глазком
взглянуть, а вот не довелось, дела не пустили...

Какие-такие у нее в Дурбане были дела, и почему они не пустили ее в
Кабир - об этом старуха умолчала. Или забыла сказать. Или попросту сочла
свои дела недостойными внимания двух замечательных молодых господ. Или
двух замечательных молодых господ сочла недостойными посвящения в свои
замечательные дела. Или...

А, пошла она в Шулму вместе со своими делами! Не больно-то и
интересно...

- Матушка Ци, - представилась между тем старуха, намекая тем самым на
необходимость ответных действий с нашей стороны.

- Весьма рады знакомству, - вежливо улыбнулся Кос. - Кос ан-Танья из
Кабира.

Я тоже улыбнулся, следуя примеру Коса, но улыбка вышла довольно
кислой.

- Э-э-э... Чэн.

- Чэн Анкор, - машинально добавил обстоятельный Кос, а я мысленно
пожелал ему убраться под седалище к Желтому богу Мо.

- Уж не из тех ли Анкоров вы, молодой господин, что зовутся Анкорами
Вэйскими? Или вы из Анкор-Кунов? - аж прослезилась бабка, одновременно
заглатывая здоровенный кусок лепешки с сыром. Я б таким куском сразу
подавился бы и умер в мучениях. - Вот уж не ждала, не чаяла...

Тут, на наше счастье, появился хозяин с долгожданным ужином, прервав
болтовню любопытной Матушки Ци, и мы с Косом принялись за еду - причем Кос
принялся с завидным рвением и скоростью. Хозяин уважительно поглядел на
ан-Танью и отошел, позвякивая висевшим на боку длинным кинжалом без гарды,
вложенным в ножны багряного сафьяна с бронзовыми накладками.

Остаток ужина прошел в молчании. Потом мы поднялись в выделенную нам
келью - родную сестру вчерашней - еще позже вышли проследить за обращением
служителей с нашими лошадьми, выяснили, что лошади давным-давно распряжены
и усердно хрупают овсом, и с чистой совестью вернулись в келью, где сели
играть в нарды.

Я выиграл у Коса восемь динаров.

А он мне их не отдал.

К этому времени успело стемнеть.

Совсем.

...Мы спустились во внутренний дворик караван-сарая, где было очень
темно. Интересно, а чего я ожидал ночью в неосвещенном дворе? Луна
спряталась за случайное облако, лишь слегка присыпав светящейся пудрой
верхний край своего временного убежища, и какие-то две нервные звезды
подмигивали нам из-за глинобитного дувала.

Впрочем, особого освещения нам и не требовалось. Кос сразу же отошел
к дувалу и сел спиной к нему, скрестив ноги и укрывшись плащом - темное на
темном, недвижный валун у подножия сгустившейся ночи с двумя моргающими
глазами-звездами.

Я свистнул ан-Танье и плавно бросил ему Сая Второго рукоятью вперед.
Еще недавно я сказал бы: "Бросил сай", но теперь-то я знал, что Сай живой
и говорить о нем следует, как о живом. Я бросил, услышал шорох Косова
плаща - и все. Раз не было звука падения, значит, ан-Танья поймал Сая и
положил рядом с собой.

Вот и пускай полежит.

Для начала я просто походил по дворику туда-сюда, поднимая и опуская